Разгадай Москву. Десять исторических экскурсий по российской столице - Александр Анатольевич Васькин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как и положено великому русскому изобретателю, самородок Шухов появился на свет не в дворянской Москве и столичном Петербурге, а в заштатном городишке Грайворон (ныне Белгородская область) в семье городничего, не бравшего взятки даже борзыми щенками. Произошло сие радостное событие еще при Николае I, в 1853 году. Володя отлично учился в петербургской гимназии, где решил теорему Пифагора – за что учителем ему была снижена оценка («Скромнее надо быть, Володя!»). В 1871 году Шухов поступил в лучшее высшее учебное заведение Европы – Императорское московское техническое училище (носящее сегодня по какому-то недоразумению имя революционера Баумана). Через пять лет, окончив училище с золотой медалью, Шухов был вознагражден поездкой в Филадельфию на Международную выставку искусств, промышленных изделий и продуктов почв и шахт.
Владимир Шухов, 1886
Много чего повидал Владимир Григорьевич в Америке – первый в мире телефон Александра Белла (в 2002 году его первенство было оспорено), телеграф Томаса Эдисона, печатную машинку «Ремингтон 1», швейную машинку, огромный по мощности паровой двигатель в полторы тысячи лошадиных сил, вентилятор-гигант, якобы для разгона облаков (американцы пыль в глаза хотели пустить!), а еще руку с факелом статуи Свободы. Саму статую – подарок французов к выставке – достроят окончательно лишь через 10 лет (причина прозаическая – нехватка средств!). А пока правую руку статуи прозвали «Колоссальная рука» или «Рука Бартольди (скульптор. – А.В.)». Превратив в аттракцион, ее показывали всем желающим, которых пускали и на балкон с факелом, откуда вся выставка была как на ладони. Забирался на нее и Шухов.
А еще в Америке он познакомился с самим изобретателем Эдисоном и Александром Бари – инженером и предпринимателем, в конторе которого Шухову предстоит проработать всю свою жизнь в должности главного инженера. Во время поездки по американским предприятиям ему впервые предложат остаться за границей – хозяин одного из заводов, услышав от молодого русского инженера ряд полезных советов по усовершенствованию оборудования, похлопав его по спине, скажет, что будет рад видеть его среди своих сотрудников. Поблагодарив, Шухов откажется. Кто знает, как сложилась бы его судьба, поддайся он на уговоры. Нет, в Америке он бы не пропал. И, вероятно, пополнил бы славную когорту русских изобретателей, ставших американцами, среди которых были и Владимир Зворыкин, и Константин Сикорский… В дальнейшем подобные предложения он будет получать не раз, неизменно отвечая отказом.
В 1876 году Шухов вернулся на родину, где уже в 1878-м в Бакинской губернии занялся проектированием первого нефтепровода России, а также первых в мире цилиндрических резервуаров-нефтехранилищ. В 1890 году он изобрел крекинг – установку для получения бензина, за что Владимиру Григорьевичу по сию пору благодарны автомобилисты всей планеты. А в 1896 году на Нижегородской Всероссийской промышленной выставке его изобретения ждал триумф – здесь он впервые представил свой гиперболоид, один из вариантов которого и стоит сегодня на Шаболовке.
Думал ли древнегреческий математик Архимед, захотев однажды помыться в бане, что его погружение в ванну с горячей водой приведет к открытию основного закона гидростатики? С криком «Эврика!», что значит «Нашел!», ученый чуть ли не голым выскочил на улицу, немало поразив прохожих своим видом. А Ньютон, благодаря упавшему яблоку сформулировавший закон притяжения? Очень уместно в этом ряду выглядит Владимир Шухов, к которому идея гиперболоида также пришла в результате необычной ассоциации. Он писал: «В музыке народные мотивы давно уже считаются признанными источниками замечательных произведений. Все с наслаждением слушают, например, “Камаринского” Глинки. А вот мы, люди техники, еще не осознали возможности черпать материал из народной копилки, куда веками складываются образцы мастерской выдумки, смекалки. О гиперболоиде я думал давно, шла какая-то глубинная, немного подсознательная работа. Но все как-то вплотную к нему не приступал. И вот однажды прихожу раньше обычного в свой кабинет и вижу: моя ивовая корзинка для бумаг перевернута вверх дном, а на ней стоит довольно тяжелый горшок с фикусом. И так, знаете, ясно встала передо мной будущая конструкция башни. Уж очень выразительно на этой корзинке было показано образование кривой поверхности из прямых прутков.
– Маша, – говорю домработнице, – ты пока пыль с этажерки сотрешь, не провалишь корзинку?
– С чего бы ей провалиться? – уверенно отвечает она. – Эта корзина и не такое выдержит.
Нам в Высшем техническом училище только на лекциях по аналитической геометрии рассказывали немного о гиперболоидах вращения. Конечно, для тренировки ума, но никак не для практического их использования. А, оказывается, эти самые гиперболоиды давно у нас в деревнях изготовляются! Занимаясь теорией расчета гиперболоидальных сетчатых башен, я часто вспоминал урок наглядного обучения, данный мне Машей. Еще, помню, во времена Нижегородской выставки, если кто скажет мне, бывало, что никогда такой водонапорной башни не видел, всегда направлял я в кустарный отдел – плетеные корзины смотреть».
Описанный Шуховым случай из жизни вспомнился ему через много лет после сделанного им важнейшего научного открытия и явно отдает влиянием соцдействительности. Тогда в большом ходу были утверждения о том, что музыку создает народ, а композиторы ее просто берут и аранжируют, что искусство в большом долгу перед народом, а вместе с ним, добавим мы, и наука. Тем не менее определенное зерно истины в рассказе изобретателя есть и состоит в том, что «урок наглядного обучения» от мудрой тети Маши на самом деле лишь подтвердил давно зародившуюся у Владимира Григорьевича плодотворную идею ожившего из математических формул гиперболоида. И кто знает, быть может, еще в далеком детстве видел в руках крестьян Шухов плетеные корзины и уже тогда призадумался о причинах их поразительной устойчивости. Неисповедимы пути Господни…
Гиперболоид – красивое слово, но в то же время малопонятное обывателю. Быть может, и по этой причине оно попало на обложку фантастического романа Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина» 1927 года, написанного лет через тридцать после изобретения Шухова, принесшего ему
