Страж. Тетралогия - Алексей Пехов

— Он существует, Людвиг. Я накопала некоторую информацию после того, как получила от тебя письмо. Руджеролло действительно жил здесь, хотя не слишком понятно, какие конкретно обязанности он исполнял в Ордене. Он был хранителем библиотеки и архивов и подчинялся господину Александру, которого прикончил твой друг.

Тут Пугало приложило руку к шляпе, на всякий случай показывая всем присутствующим, о каком друге идет речь.

— Руджеролло всегда держался в тени и практически не имел контактов с Братством. Четыре года назад он вообще исчез с горизонта. — Гера кивнула на немой вопрос Львенка, может ли тот налить себе вина. — Несколько раз уезжал на север, однажды его видели в свите маркграфа Валентина, все остальное время сидел тихо. А с конца прошлой весны как в воду канул. Дом, где он жил, пустует с тех пор. Соседи ничего не знают. У других законников, как ты понимаешь, мы спросить не можем.

Тут меня словно молнией ударило.

— Постойте! Но мы ведь можем спросить у кое-кого другого. После Садосского кризиса тайная служба должна что-то знать о представителе Ордена, так долго проживающем в Билеско.

— Дружище, это не слишком хорошая идея. Работают они из рук вон плохо. Я тут частый гость, но они обо мне до сих пор вообще не знают.

— Ты так в этом уверен? — мягко спросила Гертруда. — Если они тебя не беспокоили, то это не значит, что не в курсе твоего присутствия. Ты в Билеско частый гость. Зачем им тебя допрашивать без причины?

— Да ладно, — отмахнулся Львенок, хотя в его голубых глазах появилась некоторая настороженность. — Тебя они и вовсе не заметили, а Людвига остановили лишь потому, что ждали. Ну давайте начнем с этого варианта, раз вы настаиваете. Я не против.

— Боюсь, ты в этот раз будешь занят другим делом. — Она протянула ему конверт. — В Фильдиене, в военном лагере, возникли проблемы возле пороховых складов. Некто убивает людей, подозревают темную душу. Братство отправляет тебя на работу.

— Ты шутишь? — возмутился он. — Я же пропущу все интересное.

— Ты — единственный страж, которого сейчас может использовать Братство в этом регионе.

Мой друг вздохнул:

— Чую, что приключение пройдет без меня. Ладно, ничего не попишешь. Работа есть работа. Когда мне отправляться?

— Вчера.

— Ясно. — Он спрыгнул с подоконника и взял письмо из ее рук. — Тогда поеду через полчаса и потороплюсь.

— Спасибо.

— Удачи вам.

— Смотри в оба. И привет Франческе, — сказал я ему на прощанье.

Гера недоуменно подняла брови, не понимая, о ком я говорю, но расспрашивать сочла невежливым.

— Но вы все равно тут поосторожнее, — попросил он. — У тайной полиции теперь на Людвига зуб.

— Не волнуйся, — улыбнулась колдунья. — Уверена, что с этим-то как раз проблем у нас не будет.

Было полвторого ночи, сырно-желтая луна, уже начинавшая идти на убыль, светила в окно. Рассерженно гремел отдаленный гром так и не случившейся за день грозы. Было жарко и душно, на столе горела одинокая свеча.

Проповедник до сих пор не вернулся, словно его черти забрали. Пугало, внезапно оказавшись удивительно тактичным, скрылось в сумерках и сейчас шастало среди абрикосовых деревьев во внутреннем дворике, слушая, как периодически лают собаки в соседних домах на окраине Билеско.

Я провел пальцем по обнаженной спине Геры, чувствуя тепло ее кожи. Затем поднял руку выше, ощущая остроту лопатки. Она сильно похудела с тех пор, как мы не виделись, хотя оставалась все такой же живой и стремительной. Говорила, это из-за того, что она постоянно в дороге, но я не слишком верил в такую причину. Было видно, что Гертруда устала, что переживает из-за смертей наших знакомых, что так же, как и я, волнуется из-за странного человека, который охотится за кинжалами стражей. Кроме того, с тех пор, как она стала магистром, на нее навалилась масса дополнительной работы.

— Ты словно людоед, который решает, стоит ли сунуть меня в печь или все же сперва откормить получше, — хмыкнула она, продолжая лежать на животе, положив голову на скрещенные руки и глядя на низкую луну. — … Проповедник сказал, что ты успел побывать в аду. Звучит невероятно.

Я про себя помянул старого болтливого дятла не самым добрым словом.

— Сейчас я воспринимаю эту ситуацию… несколько обыденно. И даже немного сомневаюсь, что очутился там, куда мало кто стремится.

— Я бы тоже сомневалась. Решила бы, что это всего лишь магия, игра волшебства, возможно, морок. Но с авторитетом Молота Ведьм шутить не приходится. Он в таких делах не ошибается. Меня беспокоит, что ты с ним общаешься.

— Почему? — Я лег рядом.

Гертруда помолчала и наконец призналась:

— Рационального объяснения у меня нет, Синеглазый. Это всего лишь инстинкт. Инстинкт ведьмы, если тебе угодно, которая, несмотря на все защиты, что у нее есть, социальное положение и власть ее семьи, все так же… боится и не доверяет инквизиции. А на моей памяти отец Март один из самых опытных и опасных Псов Господних. Он всегда соблюдает свои интересы. Точнее, интересы Церкви.

— Это я уже понял.

— Тогда пойми и другое. В тот день, когда он решит… если ему даже покажется, что ты нарушил законы веры, вся его благосклонность мгновенно исчезнет. Он забудет о том, что вы сражались бок о бок. И тебя никто не вырвет из его лап.

— Значит, следует вести себя осмотрительнее.

Она рассмеялась:

— Здорово, что ты меня понял. Просто будь с ним осторожен, ладно? Не стоит класть голову в пасть дракону. Особенно если это умный дракон.

— Обещаю.

Где-то завыла и тут же смолкла собака. Ветер шелестел в кронах деревьев, и луна медленно меркла, скрываясь за облаками.

— От Мириам не было известий? — Она дала понять, что больше об инквизиторе говорить не намерена.

— Нет.

— Меня снедает любопытство, удалось ли магистру проникнуть в библиотеку дожей. Хотя, если честно, сильнее волнует, нашла ли она еще что-то о прошлом Братства и Константина. Удивляюсь ей. Твоя учительница стала довольно откровенной на старости лет, рассказав тебе многое. — Гера положила мне голову на плечо, обвила руками. — Этих историй об императоре я не знала.

— А о Хартвиге знала? — усмехнулся я.

— То, что рассказала Мириам? Нет. Я думаю об этом весь день и кажусь себе чудовищем. Ведь раньше я считала землетрясение в Солезино ужасной катастрофой. А теперь выходит, что оно едва ли не благословение. Стихийное бедствие уничтожило законников, умеющих создавать людей со способностями, как у Хартвига.