Ведьмак (сборник) - Анджей Сапковский

– И ничего больше, – продолжила после паузы чародейка, – мы о фальшивой Цири не знаем. Ни одна из версий легенды не сообщает, что сталось с ней впоследствии.

– Однако можно догадываться, – печально заметила Кондвирамурса, – что ее судьбе не позавидуешь. Когда Эмгыр получил оригинал – а мы знаем, что он его получил, – он освободился от фальсификата. Когда я снила этот сон, я не почувствовала трагедии, а ведь в принципе должна была бы что-то ощутить, если б… С другой стороны, то, что я вижу, не обязательно происходило в реальности. Как каждый человек, я вижу сонные миражи, мечты. И… страхи.

– Знаю.

Они беседовали до обеда, просматривая папки и фасцикулы[57] с гравюрами. У Короля-Рыбака, видимо, выдался удачный день, потому что на обед подали лосося на вертеле. На ужин тоже.

Ночью Кондвирамурса спала скверно. Слишком плотно поела.

Сон не пришел. Она была угнетена, но Нимуэ ничуть не расстроилась. «У нас есть время, – сказала она. – У нас впереди еще много ночей».

В башне Inis Vitre было несколько ванных, можно сказать роскошных, светящихся мрамором и сверкающих латунью, обогреваемых гипокаустами[58], помещенными где-то в подвалах. Кондвирамурса не стеснялась занимать ванны часами, но все равно то и дело сталкивалась с Нимуэ в бане, маленьком деревянном домике с выходящим на озеро помостом. Мокрые, окутанные паром с поливаемых водой раскаленных камней, они вдвоем усаживались на скамеечках, от души похлестывая друг дружку березовыми вениками, и соленый пот ел им глаза.

– Если я правильно поняла, – Кондвирамурса отерла лицо, – моя работа в Inis Vitre сводится к тому, чтобы прояснять все белые пятна легенды о ведьмаке и ведьмачке?

– Ты поняла правильно.

– Днем, когда мы рассматриваем картинки, и во время беседы я как бы подзаряжаюсь для сна, чтобы ночью увидеть истинную, никому не известную версию данного события?

На этот раз Нимуэ не сочла нужным подтверждать. Она просто несколько раз прошлась веничком, встала, плеснула на раскаленные камни воды. Бухнул пар, от жара на миг перехватило дыхание.

Нимуэ вылила на себя остатки воды из ушата. Кондвирамурса восхищалась ее фигурой. Несмотря на малый рост, чародейка была сложена на удивление пропорционально. Ее формам и здоровой коже могла бы позавидовать двадцатилетняя девушка. Кондвирамурсе было, кстати сказать, двадцать четыре. И она завидовала.

– Если я даже что-то выясню, – начала она, снова отирая вспотевшее лицо, – то где уверенность, что я вижу истину? То, что было на самом деле? Честное слово, не знаю…

– Об этом через минуту, – отрезала Нимуэ. – Пошли на воздух. Я уже достаточно здесь насиделась. Охладимся, потом поговорим.

Это тоже входило в ритуал. Они выбежали из бани, шлепая босыми ступнями по доскам помоста, и прыгнули в озеро, издавая при этом дикие вопли. Наплескавшись вдоволь, выбрались на помост, принялись отжимать волосы.

Сидевший в лодке Король-Рыбак, встревоженный плеском и воплями, оглянулся, посмотрел на них, прикрыв глаза рукой, но тут же отвернулся и занялся рыбацкими аксессуарами. Кондвирамурсе такое поведение мужчины показалось унизительным и обидным. Ее мнение о Короле-Рыбаке значительно улучшилось, когда она заметила, что время, которое он не посвящал рыбной ловле, он отдавал чтению. Он ходил с книгой даже до ветру. А книга называлась – хо-хо! – не как-нибудь, а Speculum aureum[59] и была произведением серьезным и сложным. Так что, если в первые дни пребывания на Inis Vitre Кондвирамурса немножко удивлялась Нимуэ, то теперь перестала. Было ясно, что Король-Рыбак казался невежей и грубияном исключительно внешне. Скорее всего вел себя так из соображений безопасности. Мимикрия!

«Тем не менее, – подумала Кондвирамурса, – оскорбительным и необъяснимым афронтом следует считать то, что он отдает предпочтение удочкам и блеснам, когда на помосте разгуливают во всей красе две обнаженные мазели, чьи тела совершенством не уступают телам нимф и наяд, от которых – ё-моё! – глаз не оторвешь».

– Если я что-нибудь выясню, – вернулась она к теме, вытирая грудь полотенцем, – то где гарантия, что я увидела истину? Я знаю все литературные версии легенды от «Полвека поэзии» Лютика до «Владычицы Озера» Андреи Равикса. Знаю преподобного Ярре, знаю все научные разработки, не говоря уж о популярных изданиях. Все прочитанное оставило след, оказало влияние, я не в состоянии выделить это из моих снов. Есть ли какая-то возможность продраться сквозь фикции и выяснить истину?

– Есть.

– И сколь же она велика?

– Столь же, – Нимуэ кивком указала на лодку, стоящую на приколе, – как у Короля-Рыбака. Сама видишь, он без передышки закидывает свои крючки. Зацепляет водоросли, корни, затопленные коряги, стволы, старые башмаки, утопленниц и черт знает что еще. Но время от времени что-то там вылавливает приличное.

– Стало быть – удачной ловли, – вздохнула Кондвирамурса, одеваясь. – Закидываем невод и ловим. Ищем истинные версии легенды, отпарываем обшивку и подкладку, простукиваем сундук, надеясь найти второе дно. А что, если второго дна не существует? При всем уважении к тебе, Нимуэ, я должна сказать: мы не первые на этой рыбалке. Откуда такая уверенность, что какие-да-нибудь подробности, какой-то штришок упущен теми, кто занимался легендой до нас? Что они оставили нам хотя бы одну-единственную рыбешку?

– Оставили, – убежденно сказала Нимуэ, расчесывая мокрые волосы. – То, в чем они сами не разобрались, чего не поняли, они заштукатурили выдумками и красивой ложью. Либо обошли молчанием.

– Например?

– Например, чтобы далеко не ходить, зимовку ведьмака в Туссенте. Все версии легенды обходят эпизод молчанием, отделываются ничего не говорящей фразой «Герои провели зиму в Туссенте». Даже Лютик, посвятивший своим деяниям в том княжестве две главы, во всем, что касается ведьмака, поразительно немногословен. Так не следует ли узнать, что происходило в ту зиму? После бегства из Бельхавена и встречи с эльфом Аваллак’хом в подземном комплексе Tir na Bea Arainne. После стычки в Каэд Мырквиде и приключений с друидками. Что делал ведьмак в Туссенте с октября по январь?

– Что делал, что делал! Зимовал, – фыркнула адептка. – Не мог до оттепели перебраться через перевал, вот и зимовал, и скучал. И неудивительно, что позднейшие авторы обходили этот скучный фрагмент лаконичным «Прошла зима». Но если это так уж важно, попытаюсь выяснить. У нас есть какие-нибудь картины или рисунки?

Нимуэ улыбнулась:

– У нас есть даже один рисунок на рисунке.

Наскальная фреска изображала сцену охоты. Тощие, намеченные небрежными движениями кисти человечки с луками и копьями гнались, дико подпрыгивая, за огромным фиолетовым бизоном, на боку которого были намалеваны тигриные полосы, а над лирообразными изогнутыми рогами висело нечто вроде стрекозы.

– Так, – покачал головой Регис. – Стало быть, это и есть картина, нарисованная Аваллак’хом, многознающим эльфом.

– Да, – сухо подтвердил Геральт. – Это она и есть.

– Проблема в том, что в тщательно исследованных нами пещерах нет ни следа эльфов или других созданий, о которых ты упоминал.

– Они здесь были. А сейчас попрятались. Или же убрались вон.

– Сие есть факт бесспорный. Не забывай, аудиенция тебе была дана исключительно после вмешательства фламиники. Видимо, сочли, что одной такой встречи вполне достаточно. После того, как фламиника категорически отказалась сотрудничать, я, поверь, не знаю, что еще можно предпринять. Мы таскаемся по пещерам целый день, и я не могу отделаться от ощущения, что таскаемся впустую.

– Я тоже, – горько сказал ведьмак, – не могу отделаться. Никогда не пойму эльфов. Но по крайней мере уже знаю, почему большинство людей не питает к ним нежных чувств. Трудно, понимаешь, отделаться от ощущения, что они насмехаются над нами, измываются, презирают. Смеются.

– В тебе говорит антропоморфизм.

– Разве что самую малость. Но ощущение остается.

– Что дальше?

– Возвращаемся в Каэд Мырквид за Кагыром, друидки уже наверняка подлатали его оскальпированную головенку. Потом садимся на лошадей и воспользуемся приглашением княгини Анны Генриетты. Не гримасничай, вампир. У Мильвы сломаны ребра, у Кагыра разбита башка, небольшая передышка в Туссенте обоим пойдет на пользу. Надобно также вытянуть Лютика из аферы, потому как, сдается мне, он вляпался крепко.

– Ну что ж, – вздохнул Регис, – да будет так. Стану держаться подальше от зеркал и собак, сторониться чародеев и телепатов. А если меня, несмотря на все, раскроют, рассчитываю на тебя.

– Можешь, – серьезно ответил Геральт. – Я тебя в беде не оставлю. Дружище.

Вампир улыбнулся, а поскольку они были одни, позволил себе показать полный комплект резцов, клыков, коренных и зубов мудрости.

– Дружище?

– Во мне говорит антропоморфизм. Ну ладно, выбираемся из этих пещер, дружище. Ибо здесь, похоже, мы не найдем ничего, кроме, как сказала бы Мильва, ремонтизма.