Чистое небо (СИ) - Евгений Шпунт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут он наконец пришел в себя, развернулся и бросился бежать, затылком чувствуя, что венардиец гонится за ним. Мартин промчался мимо здания церкви, у входа которой возились монахи ордена Рассвета, споткнулся о чье-то тело, едва не упал; оглянулся через плечо и увидел, что был прав — копейщик бежал следом, скалился и орал что-то.
Он бросился дальше, увернулся от чьей-то руки, которая чуть не схватила его, метнулся в одну сторону, в другую, нырнул в первую попавшуюся дверь.
Трапезная. Здесь было тихо, безлюдно и почти совсем темно — большинство светильников были сброшены на пол, пара факелов, что остались на стенах, догорали. Разбросанная везде снедь и кухонная утварь, перевернутые столы…
Нужно спрятаться. Забиться в какой-нибудь угол, и…
Топая и тяжело дыша в полутемный зал вбежал венардиец. Мартин снова замер на месте — он понимал, что нужно спасаться, бежать — вон, в другом конце трапезной еще одна дверь — но тело отказывалось слушаться. Он мог только медленно пятиться, не сводя глаз с приближающегося солдата. Копейщик неторопливо подходил ближе и ближе, утирал пот со лба и ухмылялся.
— Добегался, крысеныш, — просипел он. — Ну и где твои дружки-гоблины, а? Не помогут тебе? Изменник, паскуда такая…
Шаг назад. Еще шаг, а потом плиты пола стали скользкими, в мгновение ушли из-под ног, и Мартин, не успев даже вскрикнуть, опрокинулся на спину, да еще приложился о пол затылком. От боли из глаз посыпались искры. Венардиец снова расхохотался и медленно, не торопясь, зашагал к Мартину, пинками отбрасывая в стороны валяющиеся на полу миски, кувшины, куски хлеба и овощей.
— Сейчас, — весело пообещал он. — Сейчас я тебе кишки выпущу и на копье намотаю.
Тяжело дыша, Мартин отползал назад. Страх куда-то ушел, просто не хотелось умирать так глупо и жалко, даже не сопротивляясь. Его рука наткнулась на что-то. Что-то продолговатое, деревянное. Он провел пальцами дальше и ощутил, как вспыхнула и погасла боль, а по коже побежали горячие ручейки.
Спасибо, небо.
— Добегался, — опять злорадно проговорил венардиец. Он был уже совсем рядом, замахнулся, и тогда Мартин, приподнявшись на локте, выбросил вперед руку с ножом. Обычный нож, щербатый, с отколотым кончиком острия, которым он сотни раз нарезал хлеб, вонзился в незащищенную кольчугой внутреннюю часть бедра. Солдат заверещал неожиданно тонким голосом, выронил свое оружие и схватился за ногу. Он заковылял прочь, зажимая рану обеими руками, поскользнулся сам и грохнулся на пол.
— Сучонок, чтоб тебя молнией поразило! Ты что наделал! А, небо, больно-то как… На куски тебя порежу, ублюдок мелкий, сын ста козлов и шлюхи!
Мартин встал и двинулся к нему, все еще сжимая в кулаке нож. Венардиец лежал на боку, корчился, зажмурившись, на рыжей бороде блестела слюна. Все просто. Вонзить нож в шею, благо у него обычный шлем, не кольчужный капюшон. И посмотрим, как он запоет тогда.
— … отсох и отвалился! Чтоб у тебя… — тут солдат наконец открыл глаза и осекся на полуслове, будто подавившись. Уставился круглыми глазами на поблескивающее в дрожащем свете факела лезвие. — Э, парень, я ж это… я ж не всерьез. Я не хотел, честно… Небом клянусь!
Он бормотал все быстрее и быстрее, сбивался и глотал слова.
— Я тебя только пугнуть хотел! Что ж я, зверь? У самого дома дети, сдохнуть мне тут на месте, если вру… Парень, ну честно… мало тебе, что ты меня калекой оставил? А у меня детки дома, один другого меньше… Не убивай, сделай милость, а? Всю жизнь буду небо за тебя молить…
Может, и стоило тогда ударить его ножом. Вспороть шею, чтобы он сдох, захлебнувшись своей же кровью. Но Мартин не смог. Несколько мгновений он стоял, глядя на венардийца, который уже начал подвывать от страха, и опустил руку с ножом.
Он бегом пересек трапезную, выскочил в коридор, и мгновение спустя оказался в зале Тысячи Звезд. На Мартина снова обрушился плач и жалобные причитания — здесь собрались в основном женщины, дети и старики из Веречья и несколько братьев совсем преклонного возраста. Они жались друг к другу, громко молились, взывали к небу о помощи. Их охраняли с полдюжины монахов, хотя и охраной это можно было назвать с трудом — у кого в руке была палка, у кого ножка от скамьи или ножик для заточки перьев. Ворвись сюда венардийцы, от них вряд ли был бы толк.
Он завертел головой. Отца настоятеля не видно… вроде бы он заметил Бирна — вон он, успокаивает рыдающую от страха женщину, а…
В его ладонь ткнулось что-то твердое, холодное и гладкое. Мартин опустил глаза. Это же камень. Говорящий камень! Значит…
— Наконец! Куда ты убежал? — сердито прошипела Леу. Внезапно она оказалась совсем рядом, так, что он сумел разглядеть свое отражение в ее глазах. На эльфийке был плащ, капюшон снова надвинут на лицо — хотя, пронеслось в голове у Мартина, сейчас на нее бы и без капюшона н кто не обратил внимание. Не до того.
— Я? Почему ты здесь? Я же сказал тебе, возвращайся в лес! Видишь же, что тут творится!
— Без тебя…
— Быстро уходи, пока можешь!
— Без тебя не уйду, я же сказала. Если бы ты не убежал куда-то, мы давно бы уже были в лесу. А так пришлось задержаться и искать тебя. Сам виноват!
Мартин застонал от отчаяния.
— Леу, пожалуйста…
— Без тебя я никуда не уйду. — ему показалось, что голос эльфийки чуть дрогнул — Я же обещала научить тебя нашему языку, а как ты будешь учиться, если эти… эти чудовища покромсают тебя на куски?! И вообще, я… ты… ты пойдешь со мной, и точка!
А потом чудовища появились.
Солдаты ворвались в опоясывающую зал галерею со всех сторон. Зал Тысячи Звезд взорвался новыми криками ужаса. Один из монахов бросился на венардийцев, замахнулся палкой и тут же упал, получив болт из арбалета прямо в грудь.
— Убивайте всех! — шум перекрыл высокий голос рассветного брата, который сопровождал солдат. Факел в его поднятой руке чадил, и в небо поднимался шлейф черного дыма. — Не оставляйте в живых никого! Все они — вероотступники и предатели! Не щадите…
Леу шагнула
