Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин

А часы золотые? Тоже всю жизнь в руках не держал и как обрадовался.

А Ляля? Вообще ничего никогда у меня настоящего, как у всех, не было.

А мать-то моя! Та даже и умерла, не испытав женской любви.

Да и вся Россия такая жила в бедности, не думая о том, что где-то лучше живут и нам бы можно тоже...

Потешились вы над монахами, над этим «фольклором», но только помните, не будь их - не было бы у нас Пушкина, Достоевского, Толстого, Тургенева, Гоголя, и что распространяя теперь в народе этих классиков, вы действуете, как миссионеры православной культуры.

155

Вера без дел мертва, а любовь? Дело любви - это дети, но если не дети? Если не дети, то все: всякое дело на свете должно быть делом любви. Так вот и сочинения Тургенева были делом его любви. (При чтении «Записок охотника».)

18 Мая. Вчера на ночь пошли майские жуки. Утром первое, что бросилось в глаза - это липа одевается.

Роскошные, самые роскошные дни. Люди наши бродят, как пьяные мухи.

Сегодня у нас голубой туман. Зеленой видится только близкая первая кулига* леса, а вторая подальше голубая, как облако, и оттуда к нам в два-три голоса летит неустанное «ку-ку». Семь березок у нас на дворе вместе срослись внизу и так все вместе выросли и состарились.

Меня кормили, за мной ходили, убирали, почитали - и все было так, что ты сиди и пиши. Так нет же! Как только мне стало очень хорошо жить, я стал искать себе заботу, высматривать, выспрашивать и, наконец, нашел себе полуразваленную дачу, купил, истратил все свои деньги и стал ремонтировать: забота бесконечная. И все это похоже на «а он мятежный ищет бури, как будто в буре есть покой».

То же самое помнится, когда после великих мучений с большими приключениями невеста моя, наконец-то, сдалась и написала родителям письмо о том, что она замуж выходит, и вручила мне это письмо, как паспорт к родителям, я вдруг похолодел и все мое очарование рухнуло; если бы она не догадалась... разорвала письмо и воздвигла новое препятствие такое, что я всю жизнь не мог его преодолеть.

Не очевидно ли, что сущность жизни есть борьба, и радость жизни есть торжество победителя. Если же радость дается без борьбы, готовая, как невеста моя, как покой белого паруса, как счастье писать в доме отдыха, то мы сами

*Кулига - здесь: участок леса, поляна в лесу.

156 вызываем препятствия. Вот именно только на этой основе я и купил себе этот дом на реке и столько взял хлопот на себя...

В темном ельнике там и тут, как зеленое пламя, вспыхнули березки, осинки, рябиновые и всякие лиственные кусты.

Свобода, наверно, не обман, свобода скорее всего есть вызов на борьбу. Это стремление к свободе заложено самой природой в душу самца, а в мире человека в душу героя. Величайший герой вызывает на бой самую смерть и побеждает ее, перешагнув через собственную смерть.

Мне так ясна сейчас моя работа: Куприяныч (не Данилыч) - это дух свободы, исчезающий в лесу туманом. Сквозь туман слышится хохот гугая (филина). Дальнейшая борьба с природой, покорение зверей, превращение плавины в корабль есть образ борьбы всего человечества за свободу.

А может быть, есть путь иной к свободе, чем дерзновенный вызов героя. Мудрец, не объявляя свободы, берется покорно нести то бремя, которое ему завещали отцы. Таковы у нас Тушин толстовский, Максим Максимыч у Лермонтова, «акушеры» у Маркса. Все это, однако, действительно не больше как социальная поправка (временная) к сущности героя.

Таковы наши герои революции, «смиренные» Каляевы, Ленины. На этом пути смирения героя, впрочем, родится и перестраховка: чеховская еврейка учится в консерватории музыке, а потихоньку ходит на зубоврачебные курсы.

Ветерок загулял по вершинам деревьев. Вижу, как заиграли на березе молодые клейкие и блестящие листики, слышу, как зашумели ели и сосны, но шум этих нежных листиков я больше уже не слышу и это слышать трудно: этот шепот почти такой же, как шепот падающих снежинок...

157

Как зеленое пламя, вспыхнула береза в еловом темном лесу, и ветерок уже заиграл всеми ее листиками и будет играть всю весну, все лето и осень, пока все не сорвет и не останется береза опять одна со своими голыми прутиками. - Ты знаешь, Жулька, - сказал я своей умнице, - эта березка тоже когда-нибудь как мы с тобой бегала, но ей понравился ветер и что он играет ее листиками. Вот она остановилась и отдалась ветру, и с тех пор она стоит так, а он ею играет.

Сегодня такая трава, что роса уже мочит ногу. В лесу зеленая трава хоронит желтые прошлогодние листья. Нога еще чувствует не траву, а эти листья... но они уже не шумят...

В сущности, каждый субъект любой твари, как новорожденный месяц, находится в дополнительном кругу всего мироздания. Благодаря этому у людей создался путь отступления: пусть, рассуждает иной, я не герой, а маленький человек, но всякий маленький заключен и окружен дополнительным кругом всего мироздания. Эта мысль у Достоевского дана в человеке из подполья, этим, наверно, живут и кроты, и всякая дрянь находит себе оправдание и утешение.

Впервые, сравнивая мать свою с другими женщинами, понял, какая она была прекрасная женщина. Чувствую, что мой идеал человека рождается во мне от матери: смотрю на нее и вижу все...

Сегодня расцветает черемуха и запела везде иволга. И так это сошлось: майские жуки, черемуха, иволга, роса на траве.

Типов не надо искать: типов нет и не нужны они. Надо каждому человеку в его жизненной борьбе находить противника и делать так, чтобы один понимался через другого. Так, напр., нашего директора Шахновского сразу можно понять через шофера Бодрова. Как художники дают не

158

цвета сами по себе, а их отношения, так и мы людей должны давать не типами, а в отношениях друг к другу.

Так вот отношение воды к берегу, женщины к мужчине, Анны к Сутулову - если бы мне удалось это преобразовать... Сутулов -Тушин. Это ново и это социализм.

Пошел в гости к Галине Донатовне. Это чуждый в основе своей человек. Надо бы отшучиваться, а я всерьез. Это представительница серединного тупого бабьего коммунизма. Но это надо понять хорошо.

Так рассуждаю: администратор дает приказ, общее распоряжение. Навстречу