Я все скажу - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не посадят?
– Посадят – вытащим.
– Обрадовали вы меня.
– Что поделаешь. Следственные органы у нас еще умеют работать. Иногда. Когда их хорошо стимулируют или задница начинает пригорать оттого, что дело резонансное.
– А какой вариант в нашем случае? Резонансное или денег занесли?
– Резонанс – это само собой. Но я также не исключаю, что одна из самых богатых женщин России принесла барашка в бумажке. Чтобы расторопней поворачивались следаки.
– Но такое возможно, если она сама заинтересована в правильном ответе.
– Но финансовое участие госпожи Елизаветы Колонковой в данном деле означает, скорей всего, что она (а значит, и правоохранители) заинтересована найти и покарать действительного виновника, а не свалить вину на невинного и подставить его.
– А если убийца – как раз она? Или ее дочка?
– Тогда мы будем бороться! – с деланым оптимизмом воскликнул адвокат.
Они распрощались.
Еще пару недель назад, до убийства и вновь разгоревшегося романа с Кристинкой, поэт не преминул бы подкатить к красавице-мулатке, обретавшейся в приемной. Чем черт не шутит, может, ей милы состоявшиеся мужчины. Как говорится, богатый мужик старым не бывает. Но сейчас – Богоявленский прислушался к себе – нет, совершенно не хотелось. Гораздо больше заботило, как выйти сухим из воды. А тело и лицо Кристинки волновало больше.
* * *
Когда Богоявленский вышел от адвоката, ему снова пришлось пройтись по Газетному переулку в сторону Тверской. Напротив почтамта его внимание привлек газетный киоск с выставленными в витрине изданиями. Он остановился, пригляделся. Заголовок на первой полосе газеты «ХХХпресс» кричал:
ПОСТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ АКТЕРА ГРУЗИНЦЕВА!
А чуть ниже:
Зять самой богатой женщины России был в интимной связи с юной красавицей!
Содрогаясь, поэт купил грязный листок. На первой странице, под кричащими шапками размещалось фото, явно сделанное с того самого видеофайла, который он (а также Кристина и ее муж) получил вчера. На нем совершенно голый молодой Грузинцев обнимал нагую юную Кристинку. Слава богу, интимные детали были, как говорят киношники, заблюрены, то есть размыты до неузнаваемости. Неопределимо оказалось также и лицо девушки. Уф, и на том спасибо!
На второй и третьей полосе был и современный Грузинцев во всей красе, топлес в качалке, и он же целующийся с Ольгой Красной (подпись – эпизод спектакля такого-то), и другие пикантные кадры из видео с Кристи. Ну и текст, разумеется. Сдерживая тошноту, Богоявленский пробежал глазами пасквиль. Ничего нового: «Говорят, часто изменял своей супруге… В качестве любовниц Грузинцева называют… – в перечислении имен, порой известных даже Богоявленскому, значилось имя Ольги Красной. – До женитьбы вел, как утверждают, совершенно разнузданный образ жизни… В распоряжение редакции попала… На видео, датированном 2002 годом, актер демонстрирует свои интимные умения с пиарщицей Кристиной К.»…
«Какие мерзкие твари! – подумалось поэту. – Как опустилась наша журналистика по сравнению со свободой, что царила в девяностые! Теперь писарчуки заняты в основном тем, что власть имущим все возможные места вылизывают, или неприкрытой пропагандой занимаются, или грязь о знаменитостях раскапывают. Другого не дано.
Но кому понадобилась эта кампания против мертвого актера?! Уже вторая публикация! Меня походя позавчера задели, теперь Кристину и самого Грузинцева. Какая мерзость! Не успели артиста похоронить, а его уже всюду полощут! Не иначе, чей-то заказ. Но чей?»
И тут, словно отзываясь на его мысли, у Богоявленского зазвонил телефон. Он глянул на определитель: «Боже мой! Как странно! Может, это как раз и есть ответ на мой вопрос: кому выгодно?»
* * *
Когда Богоявленский в восемьдесят шестом поступил на журфак, он уже был звездой. Подборка в «Юности» и готовящийся стихотворный сборник в издательстве «Молодая гвардия», к которому писал предисловие сам Вознесенский, дорогого стоили. Девушки, не исключая распоследних мажорок, наперебой предлагали юному поэту свою дружбу – невзирая на то, что жил он в хрущобе в Люберцах и папа его был «всего лишь» главным инженером районного УДХиБ (управления дорожного хозяйства и благоустройства).
Вот и Милка, одна из его тогдашних пассий, оказалась внучкой (как говорили) чуть ли не кого-то из членов политбюро. Когда они с нею прогуливались за ручку в районе журфака: Никитских, Спиридоновки и Поварской (улицы те, впрочем, именовались тогда Герцена, Воровского и Алексея Толстого), она открывала ему секретную Москву, о которой не писали в путеводителях. Показывала целый этаж на углу с Садовым, где помещается семейство Михалковых. Рассказывала, что в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот, где венчался Пушкин, ныне изучают высокое напряжение и пытаются приручить молнии – под куполом там установлены гигантские медные шары, откуда бьют вниз громовые разряды. И та же Милка однажды обратила его внимание на один из современных (в ту пору) кирпичных домов для тогдашней элиты. Шестой этаж в нем (если присмотреться) был выше, чем все другие. Девушка, смеясь, пояснила: там находилась квартира одного из членов политбюро (Богоявленский сразу забыл, кого именно).
Настоящий роман меж ними так и не случился, а вскоре, курсе на четвертом, Милка, на волне перестройки, умотала учиться в Штаты, да так там и осела.
А теперь, как оказалось, именно в ту квартиру направлял свои стопы Богоявленский.
Потому что там проживала (или снимала это помещение) владетельная теща покойного актера – капиталистка Елизавета Васильевна Колонкова.
Почему она вдруг позвонила и пригласила его? Да еще в тот момент, когда он находился неподалеку – что называется, в пешей доступности? Впору разыграться паранойе: «За мной следят! Адвокат сливает инфу богатейке!» Однако долгие и непростые годы жизни научили поэта, что случайности происходят довольно часто – значительно чаще, чем можно предположить. И порой действует странный закон парности: у тебя, к примеру, возникло дело в центре Москвы, ты едешь туда, и – бац! – появляется другая надобность побывать в тех краях, и ты, так сказать, одним махом двух убивахом.
Всякие неловкости по поводу того, что незамужняя (формально) дама принимает в своей квартире одинокого мужчину ее лет, оказались сметены с порога. Да, дверь открыла сам Елизавета Васильевна – ухоженная, в домашнем кимоно и со светящимся лицом без единой морщины. Однако в прихожую тут же заглянул ее тщедушный спутник по роковой вечеринке – кажется, его звали Игорь Борисович: в спортивном костюме и домашних туфлях, как бы намекающих, что он тут человек более чем свой.
Игорь Борисович глянул на него острым взором, разулыбался (глаза не улыбались), пожал руку своими руками, проговорил нечто вроде: «Чрезвычайно рад и польщен визитом лучшего поэта современности». От него пахнуло дорогим одеколоном и застарелым перегаром. После рукопожатия «бойфренд» хозяйки исчез где-то
