Разбитое сердце королевы Марго - Екатерина Лесина

Кладовая скрыта под лестницей.

Одежда.

И вереница пустых банок, в которые прежде закатывали компот, грушевый и яблочный, и еще сливовый – он особенно нравился Олегу.

То, что ей надо, скрыто за банками.

Старая музыкальная шкатулка со сломанным механизмом. И под крышкой прячется серая от пыли балерина, она дергается, пытаясь начать танец, но силенок не хватает. Пальцы же Саломеи выламывают дно, которое и без того сломано.

Флешка.

Крохотная совсем, и не сразу получается достать ее из тайника, а когда получается…

– Я знал, что ты у меня умница. – Далматов вытащил флешку из онемевших пальцев. – Но и не предполагал, что настолько. Плохо?

Голова кружилась, и Саломея, пытаясь совладать с внезапной слабостью, покачнулась, вцепилась в руку Далматова.

– Н-немного…

– Держишься?

Держится. И он поддерживает. Ведет, помогая выбраться из кладовой. Гладит по плечам, шепчет какие-то глупости, которые с ним совершенно не увязываются.

Далматов, он ведь холодный.

И бесчувственный.

Вообще гад редкостный, а он тут глупости… про кофе или шоколад, который ждет их в гостинице, а если не ждет, то исключительно по недосмотру.

О ванне.

И постели, чистой, но холодной.

Еще о чем-то столь же пустом…

– Щебечете? – поинтересовалась Варвара, которая стояла в холле и оглядывалась. – Ну как, нашли?

– А тебе какое дело? – огрызнулся Далматов.

Нервный он стал… совсем на него не похоже. И обидно, если это из-за любви… наведенной любви, а значит, ненастоящей…

– А такое! Если нашли, то кассета моя.

– Кассет не находили. – Далматов прижал Саломею к себе, пусть она отошла уже настолько, чтобы спокойно стоять на ногах.

– А что нашли?

– Вот это уже не твое дело…

– Ну почему? Мое… и ладно, я подожду. Денек-другой и сам принесешь. – Варвара закинула на плечо спортивную сумку. – Машина там?

– Не обращай на нее внимания. – Далматов поцеловал Саломею в макушку. – Девчонка рисуется. Пытается казаться круче, чем есть на самом деле.

– А на самом деле?

Все-таки идти, держась за его руку, было удобней. И приятней.

– На самом деле, думаю, ей безумно страшно, потому что все идет не по плану. Знаешь, меня тянет оставить ее здесь.

– Нельзя, – вздохнула Саломея, хотя все ее существо противилось.

Оставить.

И позвонить Надежде. Варвара виновата… в чем? Во всем. Она действительно играет с чужими жизнями, полагая, будто имеет на это право.

Ложь.

Никто не имеет таких прав. А она рушит эти жизни, как карточные домики. И ладно, чужие, но вот-вот Варвара разрушит жизнь самой Саломеи. Поэтому справедливо…

Ледяной воздух отрезвил.

О чем она думает? Ни о чем хорошем.

– Илья…

– Все так плохо?

– С чего ты решил?

– Ты имя мое вспомнила. – Далматов сгреб Саломею в охапку. – Не переживай, рыжая. Разберемся со всем. И с делом этим, и с сестрицей твоей. Ушлем ее за тридевять земель. А сами заживем…

Да, наверное.

– Илья… может, тебе стоит уехать… и нам…

– Сбежать?

– Отступить. Стратегическое решение.

– Если стратегическое, тогда, наверное, да… но, рыжая, проблему решать надо, сама собой она точно не решится. И ладно, если шею свернут только твоей сестрице, ее мне не жаль, но ведь и тебе достаться может.

– А меня тебе жаль?

– Еще как…

– И долго вы тут стоять собираетесь? Сами торопили… – Варвара подпрыгивала, пытаясь согреться. – Кстати, не знаете, номера свободные есть, а то мне остановиться где-то надо… наверное.

И Саломея вздохнула: что бы Далматов ни утверждал, но быстро избавиться от сестрицы не выйдет. Вероятно, она бы разозлилась, если бы не устала настолько.

– Все будет хорошо, – сказала Саломея себе и еще дому, которому совсем не хотелось отпускать гостей. Дома тоже боятся одиночества.

– Конечно, – бодро ответила Варвара. – Как-нибудь… будет.

По дороге Саломея задремала.

Она все-таки вымоталась, пусть не физически, морально. И темнота. Урчание двигателя. Машина-колыбель и сладковатый знакомый запах далматовской туалетной воды. Он рядом. Ощущение безвременья, какой-то уютной потерянности. И даже присутствие Варвары не раздражает.

Во сне Саломея вновь шла по дому, который хотел рассказать еще что-то, очень и очень важное. Это касалось смерти, но во сне о смертях думать не хотелось.

О елке.

Мишуре.

Масках… людях, которые прятались за масками, и Саломея точно знала, что кто-то из этих людей, круживших по дому, убийца. Она пыталась поймать тени, снять маски, но не выходило…

С ней играли.

– Просыпайся, рыжая, – мягко произнес Далматов, и Саломея поняла, что путешествие окончено.

– Не хочу, – пробормотала она, все же выплывая из муторной дремы.

– Ну… тогда я тебя на руках отнесу.

– Надорвешься, – раздался голос, который окончательно разрушил очарование момента.

– Это вряд ли. – Саломея села и помотала головой. – Сны… странные.

И Далматов понял правильно:

– Потом поговорим.

– Ух ты, секретики… впрочем, не больно-то и хотелось. – Варвара первой вышла и, не удержавшись, громко хлопнула дверцей.

– Есть хочешь? – Далматов выходить не спешил.

– Хочу… но…

Если пойти в ресторан, Варвара наверняка найдет повод оказаться рядом, а ее присутствие напрочь отобьет аппетит.

– В номер закажем. И запремся.

– Спрячемся?

– Именно.

– И спрятавшись, будем смотреть порно. – Саломея хихикнула: – Подходящее занятие для молодоженов…

И Далматов расхохотался.

Его смех был столь заразителен, что и Саломея не выдержала…

– Рыжая… я тут подумал… это же маразм какой-то подростковый! Два взрослых самостоятельных человека прячутся от третьего… послать ее подальше и все…

– Посылали.

– Иначе послать. – Далматов вытер глаза. – Впрочем, не бери в голову, сам разберусь.

– Как?

– Не бери в голову, – повторил Далматов и руку подал. – Так сама или отнести?

– Сама.

Варвара ждала у стойки портье и смотрела… с завистью?

Показалось. Наверняка показалось. А если и нет, то и ладно. Пусть завидует. В конце концов, Саломея ничего дурного не делает.

Уединиться не позволили.

Стук в дверь.

И Далматов хмурится, но встает, чтобы открыть.

– Привет! – На пороге Варвара с бутылкой шампанского, которой она помахала перед носом Далматова. – Я решила, что свадьба – такое событие… важное… особенно если первая. Не мешало бы отметить.

– Спасибо, но мы как-нибудь обойдемся.

– Брось, Илюша. – Она нехорошо усмехнулась: – Думаешь, если будешь от меня бегать, то сбежишь?

– Думаю, если не буду бегать, то не справлюсь со своим желанием свернуть тебе шею.

– Надо же, какие страсти!

Далматов захлопнул дверь.

– Не отстанет. – Саломея закрыла глаза и мысленно прокляла свою наивность. Надо было поверить милой девочке, которая появилась на пороге… вязаный беретик, пальтецо дешевенькое. Сама невинность.

Варвара стучала.

И стучала.

И не достучавшись, пару раз пнула дверь.

– Ты об этом еще пожалеешь!

Ушла?

Или затаилась?

Смешно, но Саломее живо представилась Варвара, которая сидит по ту сторону двери, прижавшись к ней ухом, и тревожно вслушивается в то, что происходит в номере.

– Рыжая… а и вправду, давай сбежим? Ты была на Канарах?

– Была.

– А на Камчатке?

– На Камчатке не была, – вынуждена была признать Саломея.

– Много потеряла. Там красиво… интересно… мне больше понравилось, чем на Канарах. Я тебя свожу как-нибудь.

Он упал рядом, вытянулся на ковре.

– Вся эта история… она неправильная… этим и выматывает. В корне неправильная… это не дает покоя… не то охотница, не то жертва… мертвецы… самоубийцы… как будто взяли всего и сразу и намешали в кучу. То ненавидят, то мирятся…

Далматов гладил пыльный ворс ковра.

Саломея не мешала.

И вправду ведь все неправильно. Вот есть милая девочка, а вот уже и не милая, и не девочка, но лишь маска, под которой прячется… кто?

– Давай смотреть? – Саломея не удержалась и провела по стриженому затылку. – Тебе короткие волосы не идут… я говорила, нет?

– Не помню.

– И я не помню. Отрастишь?

– Для тебя – что угодно. – Он все же поднялся. – Рыжая… если тебе неприятно, то… я потом перескажу… мало ли что там будет… вдруг и вправду…

Не порно.

Любительская съемка домашней камерой.

Рыжая девчонка, старшеклассница в коричневом платье, подшитом так, что юбка едва-едва попу прикрывала. Белый фартук, белые банты.

– Я красавица?! – Варвара кружится перед зеркалом. – Скажи, что я красавица! Он офигеет, когда увидит!

Варвара наклонилась, медленно, явно репетируя, и короткая юбчонка задралась вовсе неприлично, обнажая кружевные трусики.