Раиет - Тилли Коул

неумолим. Он не был медленным, не облегчал проникновение. Он брал меня жестко и быстро. Он застал меня врасплох. Болевые ощущения были невыносимыми, но душевные раны были еще хуже. Он повернул мою голову, меняя ее положение на матрасе. Теперь я была повернута лицом к комнате, мои глаза встретились с Майей, которая все еще лежала на полу, уязвленная и испуганная.

Я зажмурила глаза, не желая видеть, как она становится свидетелем происходящего. Когда я это сделала, то почувствовала, как дыхание Господина прерывисто прошлось по моей щеке. Он застонал, увеличив скорость своих толчков. Затем, наклонившись еще ниже, он приблизил губы к моему уху и сказал:

— Ты моя, 152-ая. Моя Верховная Мона.

Одержимость пронизывала каждое его слово. Его свободная рука потянулась вниз, чтобы схватить меня за бедро. Я подавила крик, когда его пальцы впились в мою плоть, оставляя синяки.

Господин выругался, когда его длина дернулась внутри меня. Я молилась, чтобы все закончилось, но Господин сопротивлялся своему освобождению. Он качнул бедрами, убедившись, что я чувствую каждый укол боли.

— Мои охранники следили за тобой. Они видели, как ты целовала его в лоб. Они видели, как ты мыла его. Они слышали, что ты говорила с ним по-русски.

Господин схватил меня за голову и заставил выгнуть спину. Я сдержалась, чтобы не издать ни звука. Ему бы это понравилось. Я не хотела доставлять ему такого удовольствия.

— Но что еще хуже, так это то, что ты спала с тем монстром, в его постели. Он трахал тебя в своей постели, а затем прижимал к себе.

Господин переместился от уха и укусил меня за плечо, поворачивая мою шею в сторону. На этот раз у меня не было другого выбора, кроме как закричать от боли. Как только я это сделала, Господин зарычал от удовольствия.

Он вошел в меня еще четыре раза, а затем отпустил. Щекой я приземлилась на кровать, тело болело. Господин вышел из меня и отошел в сторону.

— Одень ее, — приказал он Майе.

Майя вскочила на ноги. Ее волосы были выбиты из аккуратного пучка. Выполняя приказ, она подошла к тому месту, где я лежала, и помогла мне подняться на ноги.

Я поморщилась от движения. Господин не двигался, стоя у изножья кровати.

— У вас есть пятнадцать минут.

Резкая команда Господина заставила меня подпрыгнуть, затем он добавил:

— Не смывай с нее мое освобождение. Оставь как есть.

Майя быстро провела меня в боковую комнату и начала приводить в порядок мои волосы и лицо. Когда я посмотрела в зеркало, на моих глазах выступили слезы. След от укуса был окровавленным и глубоким, мои волосы были в беспорядке. Хуже всего было то, что семя Господина, которое он приказал Майе оставить, стекало по моим ногам.

Тошнота подступила к горлу, но я сдержалась. Майя молчала, одевая меня даже быстрее, чем требовал Господин. Я стояла, пока она одевала меня в темно-синее платье с высоким воротом. Материал был красивым, но уже запятнанным семенем, стекающим по моим бедрам, и следом от укуса, ярко выделяющимся на коже.

Когда Майя вдевала мне в уши длинные серьги, наши глаза встретились, и я увидела страх в их темных глубинах. И я поняла, что означал этот взгляд. Он знал. Он знал или, по крайней мере, подозревал, что у меня есть чувства к 901-ому.

Как бы я ни боялась мужчины, ожидающего меня в другой комнате, как бы ни осознавала, что он причинит мне боль самыми ужасными способами, если узнает, как сильно я забочусь о 901-ом, я не могла найти в себе сил, чтобы беспокоиться.

Майя отступила назад и кивнула. Приняв это за знак выйти из комнаты, я так и сделала, низко опустив голову, как любил Господин.

— Ах, — услышала я его громкий шепот. — Ты выглядишь прекрасно.

Мое сердце екнуло, но не от счастья. Оно было в полном замешательстве. Палец Господина коснулся моего подбородка и приподнял мою голову, пока мои глаза не встретились с его. Он улыбался, но в его взгляде все еще оставалась злость.

— Такая красивая, — пробормотал он и наклонился вперед, чтобы запечатлеть долгий, единственный поцелуй на моих губах.

Я задрожала. Старалась не показывать своего гнева, но сдержать его было невозможно.

— Шшш, — успокаивал Господин, отступая назад.

Его губы сжались, затем он сказал:

— Ты шлюха, это то, для чего ты была создана, то, кем я тебя сделал. Это не твоя вина, что ты хочешь, чтобы этот зверь трахал тебя. — Он подходил все ближе и ближе, пока не возвысился надо мной. — Это так? — спросил он ровным и угрожающим тоном. — Ты хочешь, чтобы он трахал тебя, лепесток? Ты хочешь его больше, чем меня?

Я была слишком напугана, чтобы говорить, поэтому промолчала. Это было неправильное решение. Рука Господина схватила меня за плечо и сжимала до тех пор, пока я не вскрикнула.

— Отвечай мне, — прошипел он.

— Нет, Господин, — быстро ответила я. — Я не хочу его.

Хватка Господина ослабла. Когда он посмотрел на меня, на его губах была самая широкая, самая искренняя улыбка. В мгновение ока его гнев исчез, и я почувствовала себя ошеломленной. Его постоянно меняющаяся личность смягчилась до мужчины, который смотрел на меня так, словно я была самой важной женщиной из всех. «Кем я и являлась», — поняла я. Я была у него в руках, а не у 901-го.

Эта мысль причинила мне больше боли, чем я могла бы вынести.

Взяв меня под руку, он повернулся к двери.

— Пойдем. Наши инвесторы ждут нас.

От меня не ускользнуло то, что он назвал их «нашими». Поняла, что в его представлении я снова была его собственностью. Но когда мы вышли за дверь, и Господин повел меня к туннелю бойцов, меня охватило дурное предчувствие. Это был не тот путь, которым мы обычно шли к яме и месту Господина; этот коридор вел к 901-ому. Он вел нас в покои чемпионов.

Я споткнулась, когда Господин потянул меня вперед, непреднамеренно замедляясь. Пыталась сохранить самообладание, когда мы вошли в помещение чемпионов, но мои ноги ослабли, и я не могла сдержать дрожь в руках.

Господин ничего не говорил. Когда мы проходили мимо дверей камер двух других чемпионов, они появились, чтобы посмотреть, кто прибыл. Лицо чемпиона, 140-ого, когда он посмотрел на Господина, покраснело. Его руки сжимали перекладину с невероятной силой.