Братство. Крест и клинок - Александр Нежинский

Старикан тем временем воздел обе руки и неожиданно звучным и сильным голосом затянул какой-то речитатив. По-русски он говорить уже не пытался, но это явно был и не английский. При первых же звуках отец Александр открыл глаза, и во взгляде его читалась тревога, перерастающая мало-помалу в откровенный ужас.

– Да что он творит!? Господи, спаси и помилуй нас, грешных…

– Совсем плохо? – Георгий среагировал моментально.

– «Плохо»?! Да нет, это не «плохо»! Это… это… Он же заклинание на подъем творит, безумный!

Леша хотел было уточнить, о каком таком подъеме идет речь, когда здание потряс первый толчок. Словно волна дрожи прокатилась по стенам, полу и потолку. Раздался отчетливый треск, откуда-то посыпались какие-то коробки и ящики, с металлическим лязгом где-то обрушились то ли трубы, то ли уголки, зазвенело стекло, заорали люди… А в следующую секунду все стало ясно и без вопросов – из-под пола, одна за другой начали вдруг выстреливать серые струи, похожие то ли на дым, то ли на пыль. Некоторые из них закручивались в спирали, некоторые обвивали людей или манекены, истаивая на них, иные втягивались в расположенные рядом предметы – в ту же гильотину таких струй вошло две или три. Большинство же ударивших из земли серых «гейзеров» взлетали чуть ли не к потолку и там взрывались, рассеиваясь во все стороны, подобно праздничному фейерверку. Вот только то, что начало после этого твориться в зале, на праздник уже никак не было похоже.

Внизу разверзся ад. Самый настоящий, без всяких натяжек и преувеличений. Сперва начали… оживать манекены. Вот чучело самого натурального вурдалака, наряженного в изляпанные чем-то красным лохмотья и с пластиковой рожей землистого цвета сперва задергалось на державших его у стены креплениях, а затем обрушилось на пол. Там оно провалялось неопрятной кучей каких-то несколько минут, а затем из этой кучи поднялась бугристая башка, принявшаяся осматривать окружающих вполне осмысленным взглядом. Еще минута – и вскочивший на ноги вурдалак бросился к ближайшей группке визжащих от ужаса людей. С определенно плотоядными намерениями.

Оживали тряпичные ведьмы – уже несколько из них носились над головами собравшихся на своих метлах, окатывая их какой-то мерзостью из горшков, которые держали в руках. Судя по отчаянным крикам «осчастливленных», результат попадания мерзости на тело был крайне болезненным. Оживали искусственные зомби и вампиры, висельники и прочая нечисть, каждый из представителей которой немедленно начинал вносить свою лепту в творящийся кошмар. Да что там манекены – некоторые светильники-тыквы, получив «заряд» в виде серой струи, срывались со своих мест и принимались носиться по залу, норовя тяпнуть зазевавшихся за чувствительные места. Лязгали и скрипели пыточные кресла, грохотала своим лезвием ожившая гильотина, раскачивались пеньковые петли на виселицах. Складывалось впечатление, что все эти предметы, обретшие вдруг злую волю, требовали себе немедленных жертв.

Но самое страшное, конечно, происходило с людьми. Сила воздействия на них серой субстанции была разной – зависело, как видно, и от самого человека, и от того, сколько серой дряни и как именно на него попало. Те, на кого «пыль» лишь осыпалась сверху, на какое-то время теряли ориентацию в пространстве, принимались крутиться волчком на одном месте, хаотично тыкаться во все стороны, налетая на стены, предметы обстановки и других людей. С теми же, кому доставалась «полновесная» серая струя, происходило по-разному. Кто-то валился на пол и начинал биться в судорогах, корчиться, выкатив глаза и роняя изо рта пену, подобно эпилептику в тяжелом припадке. Кто-то, наоборот, на какое-то время падал, либо застывал стоя совершенно неподвижно, а потом словно бы «включался», И начинал… вести себя в точном соответствии с одетой на себя личиной! Алексей, разглядывая происходящее в бинокль, почувствовал, что на макушке у него начали становиться дыбом волосы… «Ходячие трупы» кидались на тех, с кем еще мгновения назад стояли рядом, примеряясь отгрызть у них что-нибудь. «Вампиры» норовили вцепиться в горло всем, до кого могли дотянуться, а парочка «удавленников» целеустремленно волокла какого-то мальчишку, отчаянно упирающегося и вопящего, к раскачивающейся во все стороны виселице, намереваясь, похоже, пристроить бедолагу в петельку…

Единственный, кто вызвал в Леше смех, пусть и несколько истерический, был парняга в костюме Бэтмена, непонятно каким макаром затесавшийся в толпу нечисти. Получив свою дозу серого, он, по всей видимости, проникся верой в то, что теперь уж запросто сможет летать. Что и не замедлил продемонстрировать собравшимся, вскарабкавшись чуть ли не на самую галерею, где укрывались братья и священник. Увы… Вырвавшаяся из-под земли субстанция на образах голливудских киногероев, как оказалось, не срабатывала. Во всяком случае, сверхспособностей не придавала. «Бэтмен» и вправду полетел – но строго в одном направлении, продиктованном законом всемирного тяготения. Звук соприкосновения человека-не-летучей мыши с находившимися внизу конструкциями, вышел смачный и звучный – парень был немелкий, и спикировал, видать, на что-то хлипкое.

Тем временем Георгий торопливо расспрашивал отца Александра:

– Батюшка, что это? Что за… гадость из-под пола поперла, что вообще происходит?!

– Мог бы и сам догадаться, не первогодок, чай! – похоже было на то, что священник за резким тоном пытается скрыть свой собственный страх. – Слышал ведь, что Сеня говорил – по поводу кладбища? Вот оно себя и показало…

– Так это, что – души?!

– Не только. Кладбище – любое, духов всяческих к себе так и притягивает. И в основном – злых, темных. Чем старше оно – тем их больше. Но и души погребенных тоже, как я думаю. Мы ж не знаем точно, что за кладбище тут конкретно было, какого обряда. Освящена ли земля была или нет? Не знаем, не осквернялась ли та земля впоследствии, а вот я почему-то уверен, что так и было. Да плюс к этому – где была граница освященной земли, а где хоронили самоубийц, преступников и прочих неотпетых…

– То есть все души, неупокоившиеся, а с ними заодно разная бесплотная нечисть, сейчас наружу рвутся и стремятся вселиться в кого или даже в что подвернется? Получается, этот урод на подиуме, всех их разбудил и призвал?!

– Именно! И мало того, что наверх сейчас лезет все то темное и злое, что на самом кладбище накопилось – это место в данный момент как маяк для всей нечисти в округе работает! Не пожаловали бы гости еще по хуже…

– Да куда уж хуже?!

– Есть куда, поверь. Особенно – этой ночью. Что делать, ума не приложу…

– Ну, вы пока думайте, а я делать буду!

Закончив разговор со священником, Георгий принялся насиловать закрепленную на груди радиостанцию.

– Сеня! Семен! Семен, на связь первому! Как принимаешь меня?

– Громко и чисто, первый! Что там у вас внутри творится – аж у нас уши закладывает! И… как будто толчки подземные идут? Или это у меня уже крыша едет?

– Все в норме с крышей у тебя. А вот наша, похоже, скоро рухнуть может. В смысле крыша того дурдома, где мы сейчас находимся. Ладно, это лирика. Ситуация паршивая, мы ее тут контролировать не можем. Так что – план два. Замыкайте периметр наглухо. Как понял?

– Понял приказ, приступаем к выполнению. Путь эвакуации для вас где оставлять?

– Какой, нафиг, путь?! Тут нечисти – без окон без дверей полна тыква огурцов! И с каждой минутой ее все больше становится! Вот и надо, чтоб ни окон, ни дверей для них не было! Запаковывай все к фигам, намертво! Будем отходить – обозначимся, встретите по месту!

– Принял! Конец связи!

Одесский говорок Сени исчез так же моментально, как и появился по приезду в город. Видать, боевая ситуация включила в мозгу совсем другие центры и «фильтры» – вот и заговорил, как привык на службе, какую уж там проходил. Пока шли радиопереговоры, Алексей шарил взглядом по залу, мрачнея с каждой минутой. Он, конечно, и в мыслях не держал оспаривать решения старшего, но кое-какие сомнения грызли.

– Слышь, Георгий, – помня об оглашенных самим командиром правилах общения «в поле», Леша перешел на «ты». – То, что ребята сейчас все выходы перекроют, это правильно, конечно… А если пожар?

Вопрос был далеко не праздным – несколько гирлянд из тыкв-светильников уже обрушились со стен, но, по счастливому стечению обстоятельств, сильного возгорания нигде не возникло. Пока… То ли там, где они упали, ничего легковоспламеняющегося не было, то ли просто повезло. Но сколько еще продлится такое везение? Тем более что события явно неслись по нарастающей. На возвышении в центре, вокруг которого образовалась «мертвая зона» метров десяти в окружности, продолжал кривляться окончательно обезумевший старик. Время от времени он, приплясывая, вскидывал руки вверх, и раскаты его голоса взлетали к самому потолку. В такие мгновения все огромное здание ходило ходуном, и с каждым разом – все сильнее. При этом валились и рассыпались уже не только кое-как сложенные груды стройматериалов и инструментов, а и детали отделки самого здания. Там и сям вниз летели какие-то облицовочные плиты, карнизы, трубы и целые пласты штукатурки. Большая часть окон, расположенных в основном даже выше галерей, на которых прятались братья, лопнула, рассыпавшись мириадами осколков. По потолку змеились длинные трещины, кое-где пошли они и по стенам. Судя по всему, лихорадочная дрожь, которая сотрясала бывший цех все чаще и все ощутимее, должна была скоро затронуть даже несущие конструкции.