Очень долгое путешествие, или Инь и Ян (СИ) - "JanaNightingale"

Я благодарно обняла её в ответ. Бой был окончен.

Мы принялись ловить разбежавшихся лошадей. Часть вырвалась в лес за пределы частокола, и Роэль с Айвором отправились их искать. Конь Моны лежал на боку, и из пробитой стрелой трахеи на каждом выдохе пузырями изливалась кровь. Глаза закатились, и он беспомощно перебирал копытами. Мона достала нож, примерилась и с хирургической точностью всадила лезвие в загривок коня у основания уха, прекратив страдания животного.

Эти эльфы, и даже изящная Мона, которая в нашем мире выглядела бы, как воздушная невесомая красавица, были идеальными машинами для убийства. Были настоящими воинами, не испытывающими и тени сомнения, как поступать правильно. Какая же жизнь могла привести их к этому? Я знала какая, если даже я, находясь тут меньше года, довольно легко дошла от охоты на гнильцов и утопцев до убийства настоящих людей из плоти и крови. Я вспомнила неудачливого насильника на барке Ондры, и меня опять обожгло ненавистью. Не так уж и много нужно гуманистически настроенному человеку двадцать первого века, чтобы снова начать убивать.

Иорвет, держа в руках бумаги, показался из-за полога центральной палатки.

— Нильфгаард платит бандитским лагерям на территории Саскии, — проговорил он. — Я это подозревал, но у меня не было доказательств.

Он бережно убрал письма в свою поклажу. Роэль с Айвором, приведшие лошадей, что-то тихо говорили ему. Иорвет кивнул и все эльфы направились за забор. Снедаемая любопытством, я увязалась за ними.

В лесу неподалёку от дальней стороны частокола возвышалась куча, и в темноте я не сразу поняла, из чего она сложена. Роэль приблизился с факелом — мы смотрели на гору тел, небрежно сваленных одно на другое. Снизу трупы уже полуразложились, но сверху лежало несколько мертвецов, еще не тронутых распадом. Казалось, что они тихо спали, если бы не следы ран, свидетельствующих о пытках. Я охнула, осознав, что все тела принадлежали эльфам — это было видно по крою одежды, тонким стройным фигурам и ушам тех, у кого они остались. Белки стояли молча. Потом, повинуясь тихим словам Иорвета, Анару и Роэль прикатили одну из бочек с горючей смесью, уложили и облили хворост.

Погребальный костёр взвился до вершин деревьев. Оранжевые блики переливались на прекрасных застывших лицах скоя'таэлей. Они стояли безмолвно, и лишь Мона тихо плакала, уткнувшись лбом в плечо Роэля, а он мягко гладил её по волосам.

— Они ловили всех эльфов, которые шли с Синих Гор к Саскии, — глухо произнес Иорвет. Во взгляде его, ещё ярче, чем блики костра, горела ненависть. — Собираемся, заночуем ниже по дороге.

Вернувшись в лагерь, мы освободили, наконец, лошадей от привязанных мертвецов, свисающих с сёдел до земли, вернулись на дорогу и выбрали место для лагеря километром дальше.

Айвор привёл Каспара, который шёпотом стал расспрашивать у меня подробности битвы. В красках я расписала ход боя, выставив эльфов настоящими героями-освободителями. Немного хорошей славы скоя'таэлям не помешало бы, сами они, похоже, не стремились улучшать свою репутацию среди людей.

— Завтра доедем до гор, вёрст тридцать осталось, — услышали мы с Каспаром, вернувшись к костру. Иорвет обернулся к юноше. — Оттуда ты отгонишь лошадей в деревню. Ровно через пять дней ты с лошадьми вернёшься и будешь ждать нас в условленном месте у гор. Понятно?

Каспар, почтительно сложивший руки и смотревший на Иорвета, как на новое божество в своем пантеоне, согласно кивал. Эльф усмехнулся.

***

До гор мы добрались, когда солнце висело в зените. Иорвет показал Каспару место, где тому надлежало встретить нас через пять дней, и юноша с радостным гиканьем погнал лошадей обратно в деревню.

Когда он скрылся из виду, эльфы свернули с дороги, уводящей к уже недалёкому Лок Муинне, на невидимую тропу. Солнце палило нещадно, стрекотали кузнечики. От земли поднимался жаркий аромат сухой травы, и за одежду цеплялись колючками кривые горные деревца. Через пару часов ходьбы фляга опустела, мы продолжали карабкаться вверх. Кусты расступились неожиданно для меня, и тропа выбралась на вершину холма: позади в долину уходили леса, сверкала узенькая полоска Понтара, а спереди, за ложбиной, заросшей сочным густым лесом, вздымались горы.

Мы спустились под сень величественных дубов и шагали по мягкому настилу из прошлогодних листьев. Впереди просветлело, и послышался шум воды. Деревья расступились вокруг поляны, выходившей к прозрачному озерцу, и со скал сверху низвергались струи водопада. Мельчайшие брызги образовывали взвесь, в которой на солнце переливалась радуга. Под кроной разлапистого дуба, склонившегося над водой, эльфы скинули с плеч сумки. Ко мне подошла Мона.

— Привал, останемся здесь до рассвета. Отдохнём, — приветливо сообщила она.

Мы наполнили фляги, приготовили еду из вяленого мяса. Анару заварил пряный травяной настой. Гонка последних трёх дней забывалась в мирном покое этого места. Пока было светло, мы занялись приведением оружия в порядок: я правила и смазывала маслом мечи, белки подтягивали тетивы луков, проверяли оперение на стрелах.

Весь вечер я только и мечтала, что о купании, жадно поглядывая на озеро. Свежесть рубашки под кожаной курткой оставляла желать лучшего, и даже освободившись от куртки на привале, потное разгорячённое тело так и просило нырнуть в прохладное озеро, зависнуть под водой, крутясь и вытягиваясь, и разводить руками волны. Я сглотнула.

Наверное, эльфы, несмотря на то, что ни капли пота ни у кого из них я не заметила, думали о том же. Как начало смеркаться, Мона позвала на купание.

— Наша сторона справа от водопада, их левая, — сообщила она мне, и глаза её смеялись.

Отыскав в сумке мыло и чистую рубашку, я радостно последовала за эльфийкой по поросшему ивняком берегу. Мы дошли до скалы, с вершины которой сбегала тонкая водяная струйка в уютную заводь с песчаным дном. Я с наслаждением скинула одежду.

— Какой у тебя шрам! — с детской непосредственностью воскликнула Мона, дотронувшись до следов укуса виверны.

— Угу, — подтвердила я, не особо желая углубляться в подробности.

Алебастровое тело эльфийки было без изъянов.

— Зато синяк на лице уже совсем сошёл, — продолжила она, — расскажи же про шрам!

С наслаждением намыливаясь и подставляя тело под ледяную струю воды, я рассказала. Мона внимательно слушала, и, сама того не желая, я рассказала ей больше, чем намеревалась. Вкратце я описала свою жизнь в Каэр Морхене, ведьмаков, рассказала про Эскеля.

— О, твоя любовь далеко от тебя, — сочувственно проговорила Мона.

«Если бы», — мрачно подумала я.

— Мне с Роэлем повезло, мы всегда вместе, — продолжила она. — И даже дважды повезло, потому что я люблю его, а он любит меня. Половина девушек нашего отряда сохнет по Иорвету.

— Да? — с вежливым интересом я приподняла бровь.

— Да. Он и правда м-м… — Мона попыталась подобрать слово на всеобщем, — милашка.

Я рассмеялась. Слово «милашка» было последним, которым я бы описала командира скоя'таэлей, но я её поняла.

— А он что? — спросила я с деланным равнодушием.

— Ничего, — Мона вздохнула. — Говорят, он сохнет по Аэдирнской Деве, но она ещё больше недоступная, чем он, нашла коса на камень.

На небо успели высыпать звёзды, и даже водопад, казалось, притих. Мы сидели у воды, наслаждаясь свежей одеждой и расчесывая волосы. Возвращаться не хотелось.

— А ты давно знакома с Роэлем?

— Да, с детства, родители у нас были осёдлыми эльфами, в селе под Вызимой жили. Мы сбежали к белкам, давно это было. Не знаю, живы родители или нет, но я ни о чём не жалею. К нам относились как к прокажённым, а у Иорвета мы среди своих и на своём месте.

Лицо Моны затуманилось, она скрутила мокрые волосы и подержала их над водой.

— А может, мне и не повезло, что Роэль рядом, — помолчав, тихо продолжила она. — У нас должен был быть ребенок…

Я смотрела на неё, сердце сжалось. Она выглядела такой юной.

— Была зима, нас преследовали. Я не смогла выносить его, — прошептала она, и я сочувственно сжала ей руку.