Галки - Кен Фоллетт

— Давайте немного здесь посидим, — сказал Пол. Ему не хотелось идти внутрь.

Флик молча согласилась.

Он сел боком и стал на нее смотреть. Она ничего на это не сказала, но вид у нее был задумчивый. Он взял ее руку и погладил пальцы. Она посмотрела на него с непроницаемым лицом, но руку не отняла.

— Я знаю, что не должен этого делать, но очень хочу вас поцеловать, — сказал он. Она не ответила, продолжая смотреть на него загадочным взглядом, одновременно насмешливым и печальным. Решив, что молчание — знак согласия, он ее поцеловал.

Ее губы были теплыми и влажными. Он закрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях. К его удивлению, она приоткрыла рот, и он почувствовал кончик ее языка. Он тоже открыл рот.

Обняв ее руками, он притянул ее к себе, но она выскользнула из его объятий и встала.

— Достаточно! — сказала она, затем повернулась и пошла к дому.

Он проводил ее взглядом. В свете угасающего дня ее маленькая ладная фигура вдруг показалась ему самой желанной.

Когда она вошла в дом, он пошел следом. В гостиной одиноко сидела Диана и с задумчивым видом курила сигарету. Подчиняясь порыву, Пол сел рядом с ней и сказал:

— Вы ведь знаете Флик с детства.

Диана улыбнулась с удивительной теплотой:

— Она просто чудо, правда?

Пол не хотел выдавать свои чувства.

— Она мне очень нравится, и я бы хотел побольше о ней узнать.

— Ее всегда тянуло к приключениям, — сказала Диана. — Ей нравились эти долгие поездки во Францию, которые мы совершали каждый февраль. Мы ночевали в Париже, а потом на «Лазурном поезде» отправлялись в Ниццу. Однажды мой отец решил отправиться зимой в Марокко. Думаю, это было лучшее время в ее жизни. Она выучила несколько слов по-арабски и разговаривала с торговцами на базарах. Мы тогда зачитывались мемуарами бесстрашных путешественниц Викторианской эпохи, которые разъезжали по Ближнему Востоку, переодевшись в мужскую одежду.

— Она хорошо ладила с вашим отцом?

— Гораздо лучше меня.

— Что собой представляет ее муж?

— Все ее мужчины немного экзотичны. В Оксфорде ее лучшим другом был непалец по имени Раджендра, что вызывало ужас в преподавательской колледжа Святой Хильды — хотя я не уверена, что она когда-либо плохо с ним себя вела. Парень по имени Чарли Стэндиш был отчаянно в нее влюблен, но для нее он был слишком скучен. Она увлеклась Мишелем, так как он очарователен, он иностранец и он умен — именно это ей и нравится.

— В общем, экзотичен, — повторил Пол.

Диана засмеялась.

— Не беспокойтесь, вы как раз подходите. Вы американец, у вас только полтора уха, и вы очень умный. По меньшей мере у вас есть шанс.

Пол встал. Беседа приняла чересчур интимный оборот.

— Принимаю это как комплимент, — с улыбкой сказал он. — Спокойной ночи!

Поднимаясь наверх, он прошел мимо комнаты Флик. Из-под двери пробивался свет.

Надев пижаму, он улегся в постель, но лежал без сна. Он был слишком возбужден и счастлив, чтобы заснуть. Он снова и снова вспоминал тот поцелуй. Ему хотелось, чтобы они с Флик были вместе, как Руби и Джим, безо всякого стыда уступая своим желаниям. «А почему бы и нет? — думал он. — Ну почему?»

В доме постепенно воцарилась тишина.

Через несколько минут после полуночи Пол встал и по коридору прошел к комнате Флик. Тихо постучав в дверь, он вошел внутрь.

— Привет! — тихо сказал он. — Это я.

— Я знаю.

Она лежала на спине на узкой кровати, голова покоилась на двух подушках. Шторы были отдернуты, и в маленькое окно лился лунный свет. Пол отчетливо видел прямую линию ее носа и точеный подбородок, который до сих пор считал некрасивым. Теперь он находил все это просто ангельским.

Он встал на колени возле кровати.

— Ответ будет «нет», — сказала она.

Он взял ее за руку и поцеловал ладонь.

— Пожалуйста! — сказал он.

— Нет.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась.

— Только один поцелуй! — сказал он.

— Если я тебя поцелую, я пропала.

Это его обрадовало. Это говорило о том, что она чувствует то же самое, что и он. Он поцеловал ее волосы, лоб и щеку, но она по-прежнему отворачивалась. Поцеловав сквозь сорочку плечо, он провел губами по ее груди.

— Ты этого хочешь, — сказал он.

— Вон! — скомандовала она.

— Не говори так.

Она повернулась к нему. Он склонился, чтобы ее поцеловать, но она приложила палец к его губам, словно хотела, чтобы он замолчал.

— Уходи, — сказала она. — Я говорю серьезно.

В лунном свете он хорошо видел ее милое лицо, охваченное решимостью. Хотя Пол едва ее знал, он понимал, что ее волю не сломить. С неохотой он встал.

Он сделал еще одну попытку:

— Послушай, давай…

— Не надо больше разговоров. Уходи.

Он повернулся и вышел из комнаты.

День пятый

Четверг, 1 июня 1944 года

Глава двадцать вторая

Проспав несколько часов в гостинице «Франкфурт», Дитер встал в два часа ночи. Он был один — Стефания ночевала в доме на рю дю Буа с британским агентом Вертолетом. Сегодня утром Вертолет отправится на поиски руководителя ячейки «Белянже», и Дитер должен за ним проследить. Он знал, что Вертолет начнет с дома Мишеля Клэре, поэтому решил к рассвету установить там наблюдение.

Мимо залитых лунным светом виноградников он проехал в Сан-Сесиль и припарковал перед шато свою большую машину. Первым делом он прошел в фотолабораторию, которая располагалась в подвале. Там никого не было, но сделанные для него отпечатки были готовы и висели на веревке словно белье. Он попросил сделать два экземпляра взятой у Вертолета фотографии Флик Клэре. Сняв их с веревки, он принялся рассматривать одну из них, вспоминая, как Флик бежала через площадь, чтобы спасти своего мужа. Он пытался разглядеть хоть какие-то признаки этого железного самообладания на беззаботном лице симпатичной девушки в купальнике, но ничего не находил. Несомненно, это пришло во время войны.

Спрятав негатив, он достал оригинальную фотографию, которую нужно было незаметно вернуть Вертолету. Найдя конверт и лист чистой бумаги, он немного подумал и написал:

Дорогая!

Пока Вертолет бреется, пожалуйста, положи это во внутренний карман его пиджака так, чтобы казалось, будто оно выпало из бумажника. Спасибо!

Положив в конверт записку и снимок, он заклеил его и написал сверху «М-ль Лема». Позже он его опустит. Пройдя вдоль камер, он заглянул в глазок той, где содержалась Мари — девушка, которая вчера застала его врасплох, появившись в доме на рю дю Буа с провизией для «гостей» мадемуазель Лема. Она лежала на закапанной кровью простыне, глядя на стену широко открытыми от ужаса глазами и постоянно издавая тихие стоны, словно какая-то машина, которая сломалась, но не отключилась.

Вчера вечером Дитер допросил Мари. Полезной информации у нее не оказалось. Она заявила, что никого не знает в Сопротивлении, кроме мадемуазель Лема. Дитер был склонен ей поверить, но на всякий случай отдал ее пытать сержанту Беккеру. Тем не менее она не изменила показаний, и теперь Дитер был уверен, что ее исчезновение не заставит Сопротивление проверить явку на рю дю Буа.

Глядя на истерзанное тело, он испытал прилив депрессии. Он вспомнил, как вчера женщина шла по дорожке со своим велосипедом, прямо-таки символизируя крепкое здоровье. Это была жизнерадостная девушка, хотя и глуповатая. Она допустила одну простую ошибку, и вот теперь ее жизнь подходила к ужасному концу. Разумеется, она это заслужила — ведь она помогала террористам. И все равно это было неприятно видеть.

Выбросив девушку из головы, Дитер поднялся наверх. На первом этаже за коммутаторами сидели телефонистки ночной смены. Выше, там, где некогда располагались невероятно большие спальни, находились кабинеты гестаповцев.

После фиаско в соборе Дитер не видел Вебера и предполагал, что тот где-то зализывает раны. Тем не менее он позвонил его заместителю попросил, чтобы четверо гестаповцев в гражданском с трех часов утра вели наблюдение — возможно, весь день. Дитер также приказал прибыть туда и лейтенанту Гессе.

Отодвинув светомаскировочную штору, он выглянул наружу. Лунный свет освещал автостоянку, по двору шел Ганс, но больше никого не было видно.

Подойдя к кабинету Вебера, Дитер с удивлением обнаружил, что тот сидит один и делает вид, что в свете лампы с зеленым абажуром работает над какими-то бумагами.

— Где люди, которых я запросил? — сказал Дитер.

Вебер встал.

— Вчера ты направил на меня пистолет, — сказал он. — Какого черта ты вздумал угрожать офицеру?

Этого Дитер не ожидал. Вебер проявлял агрессию из-за инцидента, в котором сам поставил себя в глупое положение. Неужели он так и не понял, какую ужасную ошибку допустил?