История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1) - Уильям Теккерей

— Понимать? А вот так и понимать. Мой наставник — повторяю, _мой наставник_ — не имеет права просить руки леди, занимающей такое положение в обществе, как моя мать. Это злоупотребление доверием. Это вольность с вашей стороны, Сморк. Вот как это надобно понимать.

— О Артур! — взмолился перепуганный священник, просительно сложив руки; по Артур топнул ногой и стал дергать сонетку.

— Довольно об этом. Давайте лучше выпьем кофе, — сказал он властно и тут же отдал приказание старому лакею, явившемуся на звонок.

Старый Джон, бросив удивленный взгляд на три пустые бутылки из-под кларета, доложил, что кофе подан в гостиную, куда дядюшка просил пожаловать и мистера Артура. Сморк сказал, что лучше… лучше, пожалуй, не пойдет в гостиную, на что Артур холодно отвечал: "Как угодно", — и велел седлать лошадь мистера Сморка. Бедняга грустно проговорил, что знает дорогу в конюшню и сам оседлает свою лошадку; он вышел в сени и стал одеваться.

Пен, с непокрытой головой, вышел за ним следом. Элен все еще любовалась закатом, и священник, сняв шляпу, издали ей поклонился, а затем повернул к калитке во двор, за которой они оба и скрылись. Дорога в конюшню и в самом деле была Сморку знакома. Он долго возился с подпругой, которую Пен помог ему затянуть, взнуздал лошадку и вывел ее во двор. Когда он садился в седло, на лице его была написана такая скорбь, что у Пена дрогнуло сердце. Он протянул Сморку руку, тот молча ее пожал.

— Полноте, Сморк, — сказал Пен, волнуясь. — Простите, ежели я говорил слишком резко, вы всегда были ко мне очень, очень добры. Но это невозможно, дорогой мой, невозможно. Будьте же мужчиной. Храни вас бог.

Сморк безмолвно кивнул головой и выехал из ворот; Пен смотрел ему вслед, пока лошадка не скрылась за деревьями и стук копыт не замер вдали. Элен поджидала сына на лужайке, она откинула ему волосы со лба и нежно поцеловала. Она опасалась, не слишком ли много он выпил вина.

— А почему мистер Сморк уехал без чая?

Пен поглядел на нее ласково и лукаво.

— Сморк нездоров, — отвечал он, смеясь. Давно уже Элен не видела сына таким веселым. Он обнял ее за плечи и стал прохаживаться с ней из конца в конец террасы. Лора, кивая и смеясь, барабанила в окно гостиной.

— Идите домой. — крикнул майор Пенденнис. — Кофе остынет.

Когда Лора ушла спать, Пен, которого так и распирало открыть свой секрет, описал печальную, но уморительную сцену в столовой. Элен выслушала его рассказ, от смущения заливаясь румянцем, который очень красил ее бледное лицо, что мошенник Пен не преминул отметить.

— Экая наглость, — сказал майор Пенденнис и взял со стола свечу для спальни. — До чего доходит самомнение этих людишек!

Пен в тот вечер долго беседовал с матерью — любовно, доверительно, весело и почему-то впервые за несколько месяцев крепко спал ночь, а утром проснулся отдохнувший и бодрый.

До того как уехать из Чаттериса, знаменитый мистер Долфин не только заключил с мисс Фодерингэй выгодный ангажемент, но также оставил ей некоторую сумму для уплаты долгов, которые могли накопиться у нее за время пребывания в этом городе (благодаря ее разумной бережливости они оказались не так уж велики). Счетец капитана Костигана у виноторговца уже был оплачен майором Пенденнисом, и хотя капитан поговаривал о том, чтобы отдать ему все до последнего пенни, он, сколько известно, так и не привел свою угрозу в исполнение, да и законы чести вовсе того не требовали.

Удостоверившись, что все долги уплачены сполна, мисс Костиган отдала оставшиеся деньги отцу, и тот стал без удержу приглашать и угощать своих друзей, задарил малолетних Кридов яблоками и пряниками (так что вдова Крид до гроба вспоминала о своем квартиранте с великим уважением, а детишки, провожая его, заливались слезами), словом — распорядился деньгами так ловко, что в несколько дней истратил их все и, когда настало время уезжать, вынужден был просить того же мистера Долфина ссудить их небольшой суммой на дорожные расходы.

В одной из гостиниц Чаттериса еженедельно происходили шумные, даже буйные собрания некоего общества джентльменов, именовавших себя "пиратами". Членами этого веселого клуба состояли лучшие умы города. На пиратском корабле плавали и Грэйвс, аптекарь и прекраснейший малый, и Смарт, одаренный и язвительный художник-портретист с Главной улицы, и Крокер, превосходный аукционист, и неподкупный Хикс, бессменный редактор "Хроники графства" в течение двадцати трех лет; антрепренер Бингли тоже любил провести с ними субботний вечер, всякий раз, как получал на то разрешение своей супруги.

В прежние дни пиратствовал помаленьку и Костиган. Но за последнее время он, как неаккуратный плательщик, оказался исключен из этого общества: хозяин гостиницы имел наглость заявить, что пират, который не платит по счету, недостоин звания морского разбойника. Однако когда стало известно, что мисс Фодерингэй подписала блестящий ангажемент, чувства пиратов к капитану Костигану разом переменились. Солли, хозяин "Винограда", рассказал им, как благородно поступил капитан: обошел всех, кому был должен в городе, и со всеми расплатился, вот и ему отдал три фунта и четырнадцать шиллингов; этот Кос — хороший малый и в душе джентльмен: он, Солли, всегда это говорил; и в конце концов ему удалось так растрогать пиратов, что они решили дать в честь капитана обед.

Банкет состоялся накануне отъезда Костиганов, и Солли не ударил лицом в грязь. Миссис Солли наготовила простых и вкусных подлинно английских блюд, и за праздничный стол уселись восемнадцать джентльменов. Председательствовал мистер Джаббер (видный суконщик с Главной улицы), почетного гостя усадили по правую его руку. Бессменный Хикс был помощником председателя; присутствовали почти все члены клуба, а также друзья капитана Костигана мистер Фокер и мистер Спэйвин. Когда скатерть убрали, председатель сказал:

— Костиган, есть вино, не хотите ли?

Но капитан предпочел пунш, и все дружно его поддержали. Господа Бингли, Хикс и Булби (соборный певчий, великий мастер выпить и закусить) проникновенно спели "Non nobis" [27], после чего председатель провозгласил тост за короля и, едва верноподданные жители Чаттериса осушили по первому бокалу, без дальних околичностей предложил выпить за здоровье "нашего друга капитана Костигана".

Когда стихли приветственные клики, которые, должно быть, слышал весь город, капитан Костиган поднялся и двадцать минут произносил ответную речь, неоднократно умолкая от избытка чувств.

Доблестный капитан просил не взыскать, если речь его будет бессвязна сердце его так переполнено, что слова не идут с языка. Он покидает город, который славится своей древностью и гостеприимством, красотой своих женщин, мужеством и веселым радушием своих мужчин (крики "браво!"). Он уезжает из этого старинного и почтенного юрода, о котором, пока память ему не изменит, будет вспоминать с волнением и любовью, в столицу, где талант его дочери засверкает в полную силу и где сам он будет заботиться о ней, как ангел-хранитель. Он никогда не забудет, что именно в Чаттерисе она приобрела умение, которое теперь обнаружит в иных сферах, и от ее имени и своего он, Джек Костиган, благодарит их и призывает на них благословение божие. Речь его была встречена оглушительными криками и рукоплесканиями.

Мистер Хикс в изящных и сжатых словах предложил выпить за мисс Фодерингэй.

Капитан Костиган поблагодарил красноречиво и прочувствованно.

Мистер Джаббер предложил выпить за драму и чаттерисский театр, и мистер Бингли уже поднялся было с места, но ему помешал капитан Костиган — от лица своей дочери и как человек, долгое время бывший связан со здешним театром, он сам поблагодарил собравшихся. Он также сообщил им, что был когда-то в составе гарнизона в Гибралтаре и на Мальте и участвовал во взятии Флиссингена. Герцог Йоркский — покровитель театра; он, капитан Костиган, не раз имел честь обедать с его королевским высочеством, а также с герцогом Кентским; первого из них справедливо назвали другом солдата. (Аплодисменты.)

Затем был предложен тост за армию, и капитан Костиган опять отвечал. В течение вечера он спел свои любимые песни: "Дезертир", "Старушка Ирландия", "Свинка под кроватью" и "Долина Авоки". Этот вечер был для него великим триумфом — и он кончился. Всем триумфам и всем вечерам приходит конец. А на следующий день, — после того как мисс Костиган распрощалась со всеми своими друзьями и помирилась с мисс Раунси, оставив ей бусы и белое атласное платье, — на следующий день он и мисс Костиган проехали в дилижансе "Конкурент" мимо ворот Фэрокса — а Пен их так и не увидел.

Кучер Том Смит указал на Фэрокс мистеру Костигану, который сидел на козлах, весь пропахший ромом; и капитан заметил, что именьице неважное, вот посмотрел бы ты, братец, на замок Костиган в графстве Мэйо! — на что Том отвечал, что он бы с превеликим удовольствием.