Школа наемников - Виктор Глумов

Он запретил себе предаваться унынию.

Втиснулся в узкую расщелину, свернулся клубком на камне, обхватил себя руками. Ох, принесла же нелегкая на Полигон этого Артурку. И омеговца. Ну, ничего, Гу­став найдет способ поквитаться, никто еще не обижал его безнаказанно!

В полусне чудилось, что занимается рассвет, но не обычный, а испепеляющий, что багровые лучи солнца щупальцами некроза вползают в убежище и камень ды­мится, выгорая. Когда пламя коснулось его лица, Гус за­кричал и проснулся.

Светало. Ободранная щека пульсировала нарывом, ныл нос, саднил лоб. Гус с трудом выбрался из расще­лины и еле сел — мышцы затекли за ночь. Нельзя на го­лом камне спать, да еще когда опасность подстерегает, но он будто сознание потерял. Ничего, обошлось же. Густав везучий. Он огляделся — в темноте перепутал на­правление, не спускался, а двигался вправо... И хоро­шо, что не спускался: прямо по курсу сыпучка, за ней — обрыв. Никакое везение не спасло бы, свернул бы себе шею. Гус принюхался, прислушался: ни запаха костра, ни голосов. Значит, далеко ушел. Вот и славно. Насви­стывая еле слышно, он выбрал маршрут поудобнее и прихрамывая побрел вниз.

Самое верное — вернуться домой. Дорога хорошо известна, в пещере есть, по крайней мере, лекарства и запас еды. Привести себя в порядок надо, вон раны так и дергает — может быть нагноение. А потом уже, когда все закончится, собирать на Полигоне чужое до­бро. Пусть этот сезон окажется не таким сытым и при­вольным, как планировалось, но Гус его переживет.

Засаду он учуял издали, выискал приличного разме­ра камень, залег за ним. Чуть ниже, уже в долине, в за­рослях кустов, неразборчиво спорили, жгли костер, пахло жареным мясом. Рот наполнился слюной, Гус сглотнул. Это что же такое, это кто такие? Попросить помощи? Сам он никогда бы не помог подозрительно­му бродяге, с которого и взять-то нечего.

lye лихорадочно размышлял. Знать бы, кто там... На­конец он принял решение и со всей возможной осто­рожностью принялся подбираться ближе.

— ...не полезу, Кир, — бубнили молодым басом, — вер­ная смерть — на скалы. Все знают. Помрем же все. И волки, и тени там, и этот... ыыы... черный... воню­чий... ыыыы... Некроз, о!

— Да пойми ты! Пойми: это не сказки. Вы со мной сюда пришли, а в последний момент — назад поверне­те? — Этот говорил складно — образованный и, судя по голосу, совсем юный. — Струсили, что ли?

— Пришли, с тобой весело, — сказали голосом по­тоньше. — Дальше — не-е-е. Порось жить хочет.

— И Рыло тоже хочет! — взвился бас. — А ты врё-о-ошь!

— Не сказки это! — взвыл образованный, и его голос приобрел до боли знакомую интонацию. — Только по­моги мне — и больше на Полигон не вернетесь!

— Конечно, — передразнил бас, — живым не вер­нешься.

— Да чтоб вас! Поедете в Омегу, будете под стенами жить, работать, жрать от пуза, баб тискать! И никто не тронет! Понятно?!

— Не верим тебе, — подытожил бас. — Сказочник ты.

Ктото, скорее всего образованный, шумно вздохнул.

1ус подобрался еще ближе, теперь компания была пря­мо за кустами. Он чуял удачу, но пока не понимал, что делать. Не спугнуть бы. Так. Значит, один тащит других в горы. Это любопытно, знаем мы одного мальчишку, который тоже в горы спутников потащил... Оба маль­чишки, понятно, омеговцы. И чего их туда тянет, а?

Ясно! Они задание от руководства получили.

1ус сунул палец в рот и укусил его, чтобы не выру­гаться. Каким же он был дураком! Леке, пацан, едва-ед­ва женилку отрастивший, его провел! Наплел про унич­тожение, про облаву, про недоступную высоту. А само­му нужно ту высоту занять и удержаться. И вот здесь, за кустами, его противник. Как бишь? Кир.

Можно было уже отступать, действовать по плану: домой, подлечиться, отлежаться, а потом выходить на тихую охоту. Но Гус почему-то медлил, прикидывал свои возможности. На месте Кира он прогнал бы бродягу. А если предложить самое ценное для этого Кира? Ин­формацию о конкуренте? Подтвердить его слова перед остальными, чтобы собранная омеговцем банда вперед Кира на скалы полезла?

Авантюра. И все же...

Гус отполз подальше. Выскочишь из кустов — пальбу откроют. Надо действовать осторожно. Улегся на спи­ну, прикрыл глаза.

— Помогите! — еле слышно позвал 1ус.

1ул голосов смолк. Прислушиваются. Не верят. Он вспомнил, как сильно болят раны, как ноет все тело по­сле ночевки в расщелине и заголосил:

— Лю-уди! Помогите!!!

На Полигоне не принято звать людей. На Полигоне никто не придет к тебе на помощь. Но мальчишка — из Омеги, а Гус на примере Лекса изучил омеговских вы­пускников, жизни не нюхавших, забивших себе головы сомнительными ценностями.

— Помоги-и-ите!

— Чего орешь? — неприветливо спросили сверху.

1ус с трудом разлепил веки. Над ним стоял пацан од­ного с Лексом возраста, наглый даже на вид.

— Помоги, сынок, — прохрипел Гус. — Еле ноги унес... Воды дай.

Кир опустился подле него на корточки. За спиной омеговца маячили фигуры его спутников. Четверо. Бр-р-р, ну и амбалы. Гус снова прикрыл глаза, вспом­нил все худое, что случалось в его жизни, и проле­петал:

— Не бросай старика... Отплачу.

— Воды принесите, — скомандовал Кир. — Нет. Луч­ше берите его за ноги — за руки и к костру.

— Это зачем? — удивился давешний бас. — Тебе при­перло — ты и тащи.

— Я один не справлюсь. Что же вы, бросите пожи­лого человека умирать?

О, бросят, еще как бросят! Понадобится — так и во­все добьют. 1ус это прекрасно осознавал. Но виду не по­дал, дышал с трудом, прерывисто, постанывая. Важно быть убедительным. Наверху забубнили, совещаясь. По­том грубые руки подхватили Гуса и поволокли. Он засто­нал громче — и правда было неприятно, да еще с новой силой разболелось колено. Положили, плеснули на лицо воды. 1ус широко распахнул рот и принялся жадно гло­тать влагу. Ктото поддержал его голову, дал напиться.

Гус счел за лучшее «очнуться» и обвести собравших­ся мутным взглядом.

Пятеро, считая мальчишку. Сразу видно, кто здесь омеговец. Остальные одеты в лохмотья, едва прикры­вающие срам, на одном — старая шляпа с обвисшими полями. Вооружены. Вон, даже топор на поясе у край­него слева. Босиком... Самая, наверное, невезучая бан­да в здешних краях. Даже не «мясо» — падаль. Одного сезона не переживут, первыми полягут.

Омеговец в грязных, когда-то светлых, брюках, ко­жаной куртке. Нос ему недавно разбили, а то и слома­ли — распух носяра, на тонком нервном лице этакая ли­ловая блямба странно смотрится. И синяк под глазом не красит. Невысокий, гораздо мельче Лекса, и в кос­ти тоньше. Зато жилистый. Гусу он понравился. Непро­стой мальчик, сообразительный. Такой и нужен, чтобы быть его, Iyca, орудием.

— Ты кто, дядя? — брезгливо поморщился Кир.

— Гусом меня зовут, — прохрипел Гус так тихо, что мальчишке пришлось склониться к нему, — местный я. Три сезона уже живу... А тут поверил, понимаешь? Тако­му же сопляку поверил! На высоту звал, а потом со ска­лы столкнул. Я ему все отдал, а он меня со скалы столк­нул...

— На высоту? — Взгляд у Кира стал колючим.

Гус про себя расхохотался: «Эх ты, простота! Пред­сказуемый, наивный! Ну, ничего, мальчик, ты у меня по­пляшешь. Сначала поможешь, а уж потом я от тебя из­бавлюсь. И от головорезов твоих».

— На высоту шел... Худо мне, дай еще воды... Спасибо, сынок... — Гус закашлялся. — Лексом его зовут, может, зна­ешь такого? И ведь ладно бы прогнал... забрал всё и про­гнал... а как понял, что я слишком много знаю про его слабые места — столкнул. Чудом выжил, судьба хранила.

Головорезы Кира внимали шепоту с почтительным молчанием. В их пустых головах такие сложные постро­ения не приживались — не за что зацепиться. А вот Кир все понял, насторожился. Вскочил, забегал по полянке.

«Ха. Вот ты и попался». Гус заранее знал, что спро­сит мальчишка, и не ошибся, конечно:

— Какие у него слабые стороны? Говори, старик. Ты мне поможешь, я тебе помогу. Что ты хочешь?

— Отомстить, — искренне ответил Гус. — Убить Лекса.

* * *

Головорезов звали Рыло, Жирный, Упырь и Порось, и были они братьями-четверняшками, совершенно оди­наковыми. Только голоса чуть различались, да шрамы разные на них оставила жизнь. Прежде чем попасть на

Полигон, они промышляли разбоем и быстро прослы­ли отморозками, ведь даже для кетчеров были слишком тупыми и жестокими. Руководила братьями их мамаша, Кривая Зося, на востоке Пустоши довольно известная. Тоже тварь та еще. Поговаривали, на Зосю ни один му­жик не позарился, так она под мутанта легла (или даже под симбионта, что сомнительно) — так и выродила сво­их четверняшек. Опоросилась. Говорили и обратное: что Зося с ранней юности отличалась умом. Этому Гус верил охотнее. Зося была умна, наделена звериным чу­тьем, по-звериному же не знала ни стыда, ни совести, ни сострадания. Мужиков у нее было несчитано, Зося просто брала понравившегося, и никто не смел ей от­казать. Отказавшего ждала месть, а вот никаких милос­тей согласившемуся не светило. В живых оставят, на всю Пустошь не ославят — и хорошо.