Собачья работа - Лев Пучков

– Минутку, мне надо сполоснуться, – Алиса, не стесняясь мужского взгляда, соскользнула с кровати и шмыгнула в ванную. Серега проводил стройную фигуру взглядом, полным желания. Спустя три минуты фигура вернулась, на ходу вытираясь полотенцем, и не раздумывая полезла в кровать.

– Слушай, я же воду не спустил, – растерянно пробормотал Рудин. – Ты что – в моей воде купалась? Она же псиной пахнет…

– Ты так меня тискал, что насквозь пропитал своими запахами, – лукаво заявила Алиса, ныряя в объятия Рудина. – Теперь уж все равно… Ну давай – что ты там хотел мне показать?

– Сейчас, – решительно заявил Серега, очертя голову бросаясь на приступ поверхностно исследованной крепости…

…Да, в это воскресенье многим славным ребятам из белогорской социальной верхушки пришлось встать раньше, чем обычно. Не составляли исключение и коннозаводчик Руслан Владимирович Саранов, и глава бандитской группировки Улюм. В тот момент, когда Рудин впервые за сегодняшний день заходился в пароксизме неподдельной страсти, два лидера так называемого Второго альянса сидели на террасе дома Саранова, мрачно пили кофе с апельсиновым соком и в очередной раз просматривали принесенную Толхаевым кассету.

– А сам где? – наконец-то поинтересовался Улюм – он все ждал, когда Саранов сочтет нужным объяснить отсутствие третьего представителя сообщества, а Руслан Владимирович с объяснениями не торопился, как будто чего-то стеснялся. – Ты, конечно, все доходчиво объяснил… Но хотелось бы самого послушать. Какого рожна он сразу не сказал о своих подозрениях? И вообще – если конкретно разобраться, Гриша мог упредить… Не замочил бы Пес тех козлов, сейчас другой расклад вышел бы.

– Давай пока не будем об этом, – болезненно поморщился Саранов. – Давай разберемся с этим ублюдком, потом посмотрим, как с Гришей поступить. Нам сейчас войну на два фронта затевать не стоит – сам понимаешь…

Улюм недовольно поморщился: будучи человеком действия и прирожденным бойцом, он не любил интриги – особенно в отношениях с близкими людьми. Больше всего ему хотелось сейчас схватить Григория за грудки, встряхнуть и заорать что-нибудь типа: «Братуха! Это че за залепуха?! Я тебе верил как брату, а ты? А ну – ответь!!!»… Но Саранов – мозговой центр сообщества выдал десять минут назад странную версию, которая требовала, чтобы с ней немедленно разобрались. Версия на первый взгляд была совершенно абсурдна: сам Улюм до такой дичи никогда бы не додумался. Саранов – видимо, под впечатлением от беседы с Толхаевым, который укатил перед самым приездом Улюма, – сказал примерно следующее: Рудин откуда-то пронюхал о способе хранения «черного нала» сообщества, вышел на курьера Гену, пытал его, выявил местонахождение тайника и системы допуска к нему. К курьеру он подбирался кружным путем, методом проб и ошибок, о чем свидетельствует опозоренный перед смертью Жека, который, как мнится Саранову, понятия не имел обо всей этой истории с «левым банком», а также двое убиенных секьюрити во дворе дома Кулькина. Сообщники Рудина «засветились» – Пес, искусно маскируясь под благородную личину, сам принял участие в этом мероприятии…

– Тпрр, тормози – так отреагировал на этот пункт Улюм. – А на хера ему это было? Он что – не мог их отмазать тогда, при опознании? Что-то накручено тут…

– А собака виновата, – пояснил Саранов. – Он бы и хотел, да не получилось, собака почуяла злодеев. Толхаев выдернул Пса с представления, тот был не готов к тому, что ему предстоит обличать своих подельников, вот и… Это, кстати, доказывает, что Григорий не лжет, говоря о своих подозрениях насчет Рудина. Если бы они были заодно, тогда в воскресенье он все Рудину наверняка рассказал бы и Пес от этого мероприятия как пить дать, отказался бы…

Итак, кругом выходило – по версии Саранова, – что Пес, сволочь и мерзавец, подбирается к «левому банку» сообщества. Толхаев тоже сволочь – не совсем конченая, правда, – мог бы раньше предупредить о своих подозрениях. Хорошо, пока ничего не случилось. А ну как не успели бы? Этот самый Пес – головорез, каких поискать. За ним глаз да глаз нужен…

– В общем, я понял – прямо сейчас начнем пасти этого придурка, – высказал предположение Улюм. – А как что – сразу за хомут и на кичу. А на крайняк – замочим на месте, чтобы непоняток не было… Я правильно понял?

– Почти. С сегодняшнего вечера организуешь засаду у комбината, – подытожил Саранов. – Разработай схему, распредели людей – все должно быть тихо и пристойно. Сегодня будь особенно внимателен – можешь сам там поприсутствовать. Григорий говорит, что недавно узнал: Рудин со своей командой каждое воскресенье зачем-то на промзону шастают. Улавливаешь? Какого черта им там надо – ума не приложу. Если только… Угу, угу… В общем, ладно – может, Григорий и темнит, но информация очень даже своевременная. Давай поработай маленько во благо общего дела…

Глава 7

– Кош? Это Мамон.

– Ага.

– Он здесь. Откуда-то взялся – я не заметил. Зашел во двор школы. Остальные его пацаны тоже там.

– Ага. Секи. Звони. – Щелчок по клавише отключения и тут же «отеческий» разнос – уже не в телефон:

– Куда ты, баклан? У тебя ж шеш-беш было! Ты думаешь, я базарю, так не секу за тобой? А ну перехаживай…

Андрей Александрович Кошель – вор в законе и один из лидеров так называемого Первого альянса – сидел во дворе своей усадьбы, в удобной незатейливой беседке, играл в нарды с приближенным Ромой, пил чай вприкуску и заодно осуществлял контроль за организацией наблюдения. Не то чтобы Вору некому поручить такое несложное на первый взгляд дело – порученцев было хоть отбавляй. Дело в том, что Кошель, несмотря на внешние атрибуты «нового русского», которыми утром его справедливо попрекнул банкир, в душе оставался самим собой – вором старой формации, прошедшим суровую школу жизни и ни на секунду не забывающим, кто является главным гарантом его личной безопасности. А главным гарантом личной безопасности – прописная истина – являешься ты сам. То обстоятельство, что волею случая ты вознесся очень высоко для своего круга, имеешь мощный криминальный статус и целую кучу друзей-приятелей под стать себе, не имеет особого значения, когда вопрос касается лично твоей жизни или смерти. Вредоносный снайпер, которого нужно выследить, пришел за жизнями членов Первого альянса – а значит, и за жизнью Вора. И не важно, что он начал не с того бока, – вполне возможно, что тут кроется какая-то хитрая уловка…

– Кош? Это Мамон.

– Ага.

– Они сели в «уазик» – все втроем, взяли трех кабыздохов и порулили по шоссе в сторону пригорода. Че делать?

– Езжайте за ними. Только аккуратно – попадитесь, яйца оторву. Секите. Звоните…

Спустя сорок минут вновь последовал доклад.

– Кош? Это Мамон.

– Ага.

– Они свернули на промку. Там далеко видно – если попремся за ними, можем попалиться.

– Угу… Ну секите за ними издали. Не отключайся, говори, что видишь.

Спустя несколько минут Мамон сообщил:

– Кош, заехали в кусты, сечем. Они подкатили к какой-то хибаре, встали. Отсюда еле видно. Ближе стремно подъезжать – их кабыздохи могут учуять. Тачка пока стоит на месте, сами в хибару зашли.

– Стойте на месте. Я щас звякну кое-куда, потом буду на приеме. Звоните.

Отключившись, Кошель быстро набрал номер второго наблюдательного поста, выставленного неподалеку от усадьбы Толхаева.

– Это Эдик? Ага. Как?

– Ништяк, – ответил Эдик. – Тачка во дворе, сам никуда не выходит. Ништяк, короче.

– Ништяк. Секите. Если че – моментом звякнете. Набрав еще один номер. Кошель буркнул, не спрашивая, кто взял трубку:

– Слышь, Димон, давай бригаду мм… в двенадцать рыл – хватит, с «калашами»[9]… Чего? На хер они мне здесь? Пусть у тебя сидят – ждите. И напомни Констан-тинычу с Вальком – я в принципе предупредил их, один хер – сегодня никаких дел. Пусть сидят с пацанами, ждут команды. Все делай…

Положив телефон на стол, Вор довольно потер ладони, и крикнул, чтобы принесли еще чаю.

– Чует моя печенка – неспроста они на промку поперлись, – подмигнул он приближенному Роме. – Блядь буду – жди какого-нибудь шухера! Я про этого Пса слыхал – «отморозок» еще тот. Но посмотрим, как они с «мелкашками» супротив «калашей», посмотрим…

…По дороге от школы к промзоне Рудин дремал, свесив голову на грудь, иногда, встрепенувшись, сладко зевал и лучезарно улыбался своим мыслям.

– Получилось? – поинтересовался мрачный Ваня Соловей, сидевший за рулем.

– В смысле? – не разлепляя век, буркнул Рудин.

– С Алисой.

– Не лезь, куда не просят, – отрезал Рудин. – Табу.

– Спросить нельзя, – обиделся Соловей. – Друг называется.

– Светлая. И чистая, – серьезно пояснил сидевший на заднем сиденье в окружении четвероногих Масло. – Раз табу – все ясно, запросто можно в дыню схлопотать за дурные вопросы. А мог бы и не интересоваться – смотри какой довольный. Как кобель после ударной вязки. Че тут непонятно…