Пламя Деметры - Вадим Проскурин

Дэйн сидел в дальнем углу пассажирского отсека «Коровы». Ящер, который привел его сюда, указал на самое дальнее место от входа и жестами велел сесть. После того как Дэйн выполнил приказ, ящер что-то сказал на своем языке и вышел, оставив Дэйна одного. Он даже не закрыл за собой дверь.

Дэйн сидел в кресле, тупо смотрел в окно и не понимал, что происходит. То есть основное он понимал — ящеры напали на стройку, сейчас они все разграбят, а потом улетят обратно, туда, откуда прилетели. Но зачем они загнали людей в трюм? И зачем самый главный ящер отделил его от других пленников? И откуда он знает Дэйна?

Полуденный туман быстро рассеивался, но в окне все еще не было видно ничего, кроме ближайших окрестностей приземлившегося вертолета. Со стороны стройки доносился какой-то неясный шум, но что именно там шумело, оставалось непонятным. Это были не выстрелы и не взрывы, а что-то то ли шелестящее, то ли шипящее…

Снизу послышались неразборчивые человеческие голоса, по корпусу вертолета изнутри застучали торопливые шаги. Ящеры зачем-то выгоняют пленников наружу. Интересно, зачем?

Голоса смолкли, и следующие минут пять все было тихо. А потом в незакрытую дверь стали входить ящеры. Они с любопытством оглядывали испуганную фигуру Дэйна и рассаживались по местам, больше не обращая на него внимания. Дэйн отметил, что у каждого ящера на бедре висит кобура с электрическим пистолетом, а мечей и кинжалов не видно ни у кого. У некоторых на голове красовались наушники полевой рации.

Место рядом с Дэйном оставалось незанятым до тех пор, пока в отсек не вошел ящер, представившийся как Ахсес Сужемэрс. Он бросил товарищам несколько коротких фраз, а затем сел рядом с Дэйном.

— Ну что, Рональд? — спросил он. — Не жалеешь, что не пошел с Ратниковым?

И в этот момент Дэйн вспомнил, где видел этого ящера- в том самом борделе, где прятался Ибрагим Бахтияр и где двое ящеров пытали юную девушку. Этот ящер был одним из тех двух.

— Узнал, — констатировал ящер. — До сих пор думаешь, что мы не понимаем, что творим? Как ты там говорил: воевать с братством — как слона за яйца дергать, правильно? Ну вот, ты сдался братству, и что, тебе стало лучше?

Дэйн молчал. Он мог сказать многое, но не видел смысла. Чем дальше, тем больше ему казалось, что жить осталось совсем недолго.

— Ты пришел к людям братства, как усвавлав приходит к шсивлох, с прогнутой спиной и опущенным хвостом, но что ты получил? Лсухэ? Нет, ты получил не лсухэ, ты получил хорошего пинка под зад и теперь стал самым низшим из фохе, ты даже не имеешь оружия, чтобы себя защитить. Даже наши фохе свободнее, чем ты, потому что тебя заставляют делать тяжелую работу и охраняют, чтобы не убежал. Ты раб, я читал ваши книги, я знаю вашу историю, раньше у вас были рабы, и теперь они снова появились. Нравится быть рабом? Чего молчишь? Отупел настолько, что потерял дар речи? Хочешь получить свободу? Не слышу ответа!

Дэйн машинально кивнул. Он смотрел в пол прямо перед собой, ему было стыдно поднять глаза и встретиться с глумливыми взглядами ящеров. Они правы, он принял неверное решение и поплатился за это, став настоящим рабом. Но только это не дает им права издеваться над ним.

Тем временем несущий винт вертолета начал медленно раскручиваться, и надежда на свободу, о которой говорил ящер, стала совсем призрачной.

— У тебя есть шанс получить свободу, — заявил ящер. — Расскажи мне о той вещи, которую вы с Якадзуно привезли Ибрагиму.

Дэйн молчал.

— У нас нет феназина, — сказал ящер, — но мы еще не забыли древнее искусство пытки. Ты все расскажешь еще до того, как вертолет приземлится, но это тебе не поможет, потому что после наших пыток не выживают.

Дэйн молчал. Он верил ящеру, он понимал, что очень скоро все расскажет, но так же ясно понимал, что свободы ему не видать в любом случае — ящеры не такие идиоты, чтобы отпускать такого свидетеля. Он понимал, что лучше все рассказать сразу, тогда смерть будет более легкой, но все равно не хотел говорить. Казалось, мозг Рональда Дэйна окончательно перестал функционировать, превратив его в пустоголового зомби.

Его отвели в грузовой трюм и начали пытать. К тому времени, когда вертолет приземлился, Дэйн рассказал все, что знал про золотую статую и ее зловещую начинку. Он умер через два дня.

— И зумл в овухых ахф ловугх, схухэ оса ехых срисих Увувов, — закончил Якадзуно ритуальную фразу и перевел дыхание. Человеку очень трудно долго говорить по-ящерски.

Теперь, когда Якадзуно произнес положенные слова, он стал полноправным вухвыз швув Ибрагиме вунлай швув Оплсоввл. Или, по-человечески, военным атташе сопротивления при генеральном штабе вооруженных сил страны Усуфлал. Отныне Якадзуно считался полноправным участником высшего военного совета вышеуказанной страны и имел право присутствовать на всех заседаниях совета с правом совещательного голоса.

— Я рад, что ты с нами, — сказал Ойлсовл. — Я жду, что ты поможешь нам спланировать ближайшие военные операции. Мы слишком мало знаем об Олимпе, мои есегсею не могут предложить ни одной толковой идеи. В каком месте нам надлежит нанести первый удар по силам братства?

Якадзуно пожал плечами.

— Чтобы что-то предложить, — сказал он, — я должен знать, какими силами вы располагаете, где находятся ваши войска, какая у них связь, какова организация армии…

— Подробности тебе расскажет Мевежэ, — Ойлсовл указал на одного из троих есегсе, входящих в дересвоюрэл щувг Усуфлалулсал армии, а сейчас сидевших на собственных хвостах вокруг мелкомасштабной карты, разложенной прямо на полу. — Главное тебе уже известно, ты и так знаешь, что у нас много воинов, но почти нет энергетического оружия, а то, что есть, исключительно ручное. Мы не сможем взять Олимп штурмом, даже если приведем на его улицы миллион бойцов. Или сможем?

У Якадзуно отпала челюсть. Миллион ящеров на улицах Олимпа — это сильно.

— Трудно сказать, — растерялся Якадзуно. — Если миллион — может, и получится… Но зачем? По-моему, сейчас вообще не нужно вести активных боевых действий, нужно дать действовать Ибрагиму, он лучше разбирается в ситуации, у него гораздо больше возможностей для войны. Если вы истребите много людей, другие люди вас возненавидят, а тогда против вас будет сражаться не только братство, но и все люди этой планеты. А тотальной войны вам не выдержать.

— Но если мы не начнем воевать, нам не сохранить целостность есухевухев. Мой народ требует человеческой крови. Если я не выполню это требование, его выполнят другие. Мы получили хахех и теперь обязаны отдать осусув, иначе Сузагу и Фэр отвернутся от нас и повернутся к другим, к тем, кто более решителен. Может, вот это поможет тебе изменить мнение?