Сезон мошкары - Джайлс Блант

Эту задачу он уже выполнил. Уголовный розыск располагал справочниками не только по Алгонкин-Бей, но и по всем крупным городам Канады.

Кардинал искал в нем ванкуверский номер, по которому Терри звонила из больницы, но номер этот там не значился. Тогда он обратился в справочную Ванкувера, но и там этого телефонного номера не оказалось. Молодой человек на другом конце провода сообщил ему, что это номер мобильника.

Тогда он позвонил в компанию «Белл» и сказал, что произошел несчастный случай — застрелена молодая женщина, и он пытается известить ее близких. Единственное, в чем смогла помочь ему компания «Белл», — это сообщить, что номер зарегистрирован на имя Кевина Тейта. Адреса его у них нет, так как за обслуживание он заплатил карточками предоплаты. Нет, сказать, почему телефон отключен, они не могут. Скорее всего, абонент перерасходовал оплаченное время. На получение более подробной информации требуется соответствующее разрешение.

Чтобы получить разрешение, Кардиналу нужен был час-другой. Но он не хотел сейчас тратить время на изучение этой стороны дела. Так что же в результате он узнал? Терри Тейт звонила брату на мобильник. Не бог весть какая ценная информация. Предполагать, что Кевин Тейт находится за пределами Ванкувера, оснований нет. Но с другой стороны, это номер мобильника, а значит, он может пребывать где угодно.

Следующим шагом Кардинала явился просмотр криминальных дел. Выяснилось, что Кевин Тейт три года назад был осужден за хранение героина с целью его сбыта и приговорен к двум годам без одного дня.

Звонок в Ванкуверскую полицию оказался безрезультатным. Полицейского, который арестовал Тейта, перевели в другое место, а оставшиеся и не могли, и не горели желанием помочь Кардиналу. Он продиктовал свою фамилию и номер телефона детективу Отдела по борьбе с наркотиками, который обещал ему перезвонить.

Это все ладно, но где ты, Кевин Тейт? Кардинал понаставил в свой блокнот знаки вопроса. Но тут на передний край выступила другая мысль: что, если Терри Тейт в Алгонкин-Бей не чужая? Что, если это не первый ее приезд сюда, а возвращение? Мысль вдохновляла, хотя он и боролся с этим. Но возможен ли подобный сценарий? Ведь если Терри Тейт выросла здесь, к этому времени, несомненно, кто-нибудь стал бы ее разыскивать. Но может быть, они жили здесь не так уж долго.

Вернувшись на службу, Кардинал позвонил в Школьный комитет Ниписсинга. Строго говоря, записи там — это конфиденциальная информация, и на получение справки требуется разрешение. Но строгостей, как в крупных компаниях типа «Белл», здесь нет. Иногда при известной гибкости можно добиться послабления, все зависит от того, с кем говоришь. В его случае это оказалась молодая женщина, хрипловатый голос которой заставлял предполагать, что она только что кричала и ругалась. На первый же вопрос Кардинала женщина отозвалась досадливым, но решительным «нет».

— Я понимаю ваше нежелание, — сказал Кардинал. — Я даже восхищаюсь им. Нужны именно такие люди, как вы, чтобы информация не попала в руки злоумышленников.

— Но почему бы вам не запастись разрешением, а тогда уже и наводить справки?

— Такое, конечно, возможно. Но это отняло бы много времени, а я не хочу из кожи вон лезть, чтобы потом вы мне сказали, что подобной информацией не располагаете. Поэтому, не вдаваясь в подробности, не могли бы вы просто подтвердить, что некая Терри Тейт обучалась когда-либо в местной школе?

— Просто подтвердить? Вам не нужны ее оценки и всякое такое?

— Нет-нет. Я никогда бы не посмел интересоваться этим, не имея на то разрешения. — При этом он думал: я притворщик, каких мало, мог бы и в актеры податься. — Если бы вы поделились со мной этой информацией, я был бы вам крайне признателен.

На другом конце провода Школьный комитет Ниписсинга погрузился в молчание. Даже в молчании этом явственно чувствовалось раздражение.

— Повторите по буквам фамилию, пожалуйста.

— Терри Тейт, — громко и отчетливо повторил Кардинал, а потом это же сказал по буквам. К счастью, имя писалось не совсем обычно.

Последовала долгая пауза, во время которой Кардинал рылся в телефонной картотеке «Ролодекс», ища телефон Комитета частных школ. Туда будет его следующий звонок.

И вновь голос молодой женщины:

— Да, Терри Тейт в начале девяностых училась в старших классах школы Оджибва. Два года проучилась. Оценки — девять и десять.

Удача, промелькнуло у Кардинала. Попал в точку.

— Ну а ее родители?

— Подполковник авиации Кеннет Тейт. Супруга Мэрилин. О боже мой… Здесь значится, что оба погибли в авиакатастрофе. На частном самолете. В девяносто втором году. Детей увезли на запад родственники.

— Меня интересует адрес в Алгонкин-Бей, — сказал Кардинал. — Вы говорите, что отец служил в летных частях. Не знаете, они жили в авиагородке или еще где?

— Не знаю. Последний адрес, который у нас зафиксирован, — Делорейн-драйв, 145.

Значит, в авиагородке.

— А как успевала Терри по математике, по химии? — Кардинал хотел дать почувствовать женщине, что она хорошо справляется с задачей.

— Право же, инспектор, вы не должны требовать от меня таких сведений, не имея на то разрешения!

— Согласен, — сказал Кардинал. — Я немедленно займусь его получением.

Он повесил трубку и снял с крюка свою куртку. Его телефон звонил, но он направился к двери, не обращая на это внимания.

Местные жители гонят от себя эту мысль, но более чем вероятно, что времена расцвета Алгонкин-Бей остались позади.

В середине прошлого века, когда город был на пике процветания, через него проходили целых три железнодорожных линии. В настоящее время функционирует лишь одна. Несколько лет назад дотла сгорел один из вокзалов — к сожалению, ибо здание имело свое лицо, что большая редкость в этом скучно-консервативном городе. Другой бывший вокзал, классическое строение из известняка на Оук-стрит, теперь превратили в железнодорожный музей. Действует лишь один бывший вокзал, да и то как административное здание.

«Холодная война» благоприятствовала Алгонкин-Бей. Собравшись с силами и поднапрягшись, Канада тогда объединилась с США в создании системы НОРАД — радарных установок и авиабаз для распознания и предотвращения всякой угрозы со стороны русского Заполярья.

К середине 60-х местные авиабазы имели штат в три тысячи человек и располагали арсеналом ракет «Бомарк» с ядерными боеголовками. Министерство обороны продолбило скалу возле Форельного озера, установив в ней трехэтажный радар, детище доктора Стрейнджлава, бывшее тогда последним писком.

Но «холодная война» закончилась. С ракет сняли боеголовки, а затем и разобрали их. Вооруженные силы сокращались и хирели. В результате в Алгонкин-Бей осталось лишь сто пятьдесят военных, а надолго ли — никто не знал.

Кардинал подъехал к контрольно-пропускному пункту. Иногда там был дежурный, иногда он отсутствовал. Все зависело от обстановки и степени военной угрозы. В тот день дежурных не было, и Кардинал проехал контрольно-пропускной пункт, даже не сбавив скорости, что заставило его усомниться в обороноспособности страны.

Кардинал опирался на одно не всем известное обстоятельство: расформирование воинских частей и, как результат, наличие в авиагородке пустующих домов. Об этом предпочитают помалкивать, да и военные не склонны афишировать этот факт. Выставить пустующие дома на продажу невыгодно, так как это сбило бы цены на жилье повсеместно в городе. Таким образом, неведомо для большинства жителей, Алгонкин-Бей располагал большим количеством пустующих домов, достаточным для размещения целого воинского подразделения, доказательством чего и служил вид авиагородка, представший взору Кардинала.

Единственным отличием авиагородка от прочих военных городков шестидесятых является то, что дома в нем не просто похожи, а совершенно одинаковы: многоуровневые, типа ранчо, с гаражами на две машины и гостиными, в которые надо спускаться по ступенькам. Улицы тоже совершенно одинаковы — все эти подъездные аллеи, переулки, серпантины, фальшивые выезды и тупички, видимо спроектированные с целью запутать советских захватчиков.

Кардинал считал, что знает, как попасть на Делорейн-драйв, но выяснилось, что это не так. Проехав в третий раз мимо одного и того же покосившегося дорожного знака, он вырулил на обочину. На противоположном тротуаре он заметил одинокую фигуру, к машине приближался человек в летной форме Канадской почтовой службы: белая рубашка с короткими рукавами и синие шорты. Двигался он самым причудливым образом — пройдя шага три-четыре, отступал, раскачиваясь и изображая левой рукой перебор на невидимой гитаре.

Если кто-то и имеет право изображать из себя гитариста, подумал Кардинал, так это, несомненно, Спайк Уиллис. Спайк учился с ним в одной школе, будучи немного старше, и с шестнадцати лет играл в лучших рок-группах, которыми мог похвастаться Алгонкин-Бей. В семидесятые он перебрался в Торонто, что ни год меняя группы. Он записал там немало дисков и завоевал славу музыканта, умевшего заставить свой раздолбанный инструмент разве что не петь человеческим голосом. Потом он неожиданно все бросил, вернулся в Алгонкин-Бей, где и обзавелся семьей. Почему он уехал из Торонто, Кардинал не знал и не спрашивал Спайка, так как не был с ним для этого достаточно накоротке. Все, что было ему известно о Спайке, — это что тот, играя блюзы, мог исторгать слезы у взрослых мужчин.