Путешествие в слово - Эдуард Вартаньян

Осенью 1944 года Гитлер поручил подполковнику войск СС Скорцени уничтожить верховного главнокомандующего союзными войсками Эйзенхауэра. Такая акция преследовала цель внести смятение в стратегические планы «армии вторжения» и тем самым облегчить подготавливаемое немцами наступление в Арденнах.

Скорцени сколотил бригаду из трех тысяч офицеров и солдат, бегло говорящих по-английски. Диверсанты, помимо специальной тренировки, совершенствовали английское и американское произношение, приучались жевать резинку и не вынимать руки из карманов даже при встрече со старшими до званию… Диверсионные отряды, вройдя выучку, приступили к осуществлению плана. Банды Скорцени начали просачиваться через Арденнский фронт.

Вскоре служба контрразведки союзников узнала о готовящейся «операции», и приняла меры к ее срыву. Были, в частности, составлены хитроумные тесты, на которые смог бы ответить только «настоящий американец»: «Кто такой „Черный Бомбардир“?» (ответ: «Боксер Джо Луис»), «Кто такой „Голос“?» (ответ: «Певец Фрэнк Си-натра»)… Если допрашиваемый одолевал серию контрольных вопросов, ему предлагали произнести слово Wreath (венок, гирлянда): сочетание wr и th не в состоянии правильно произнести даже весьма искушенный в английском языке немец.

Под арест угодило много англичан. Но была задержана и часть немецких диверсантов.

Одна из групп была разоблачена из-за «пустячного» языкового промаха. Этот случай упоминается в статье С. Вестона и Б. Лагерстрема «Операция „Гриф“, опубликованной в шведской прессе и помещенной затем в еженедельнике „За рубежом“. 13 декабря 1944 года у американской военной бензозаправочной станции на опушке Арденнского леса затормозил „джип“. В нем сидело четверо в американской форме.

– Petrol, please, – сказал шофер подошедшему к «джипу» молодому парню в американской форме.

Американец привычным движением взял шланг, но вдруг насторожился. Подозрительно оглядев пассажиров, он подал знак двум стоявшим поблизости военным полисменам.

Водитель «джипа», заметив это, дал полный газ. «Джип» помчался по обледенелой дороге. И вдруг с ходу, не успев затормозить, врезался во встречную автоколонну.

– Эти типы – немцы! – сказал американский солдат подошедшему полисмену. – Он попросил «petrol» и сказал «please». Наши парни говорят просто: газ.

…Перефразируя известную поговорку, можно сказать: «Что каламбуристам здорово, то переводчикам смерть». Для «почтовых лошадей просвещения», как назвал Пушкин переводчиков, многозначность и омонимичность слов – это те ямы и колдобины, что не всегда минуешь без потерь.

«Любезнейший, ты не в своей тарелке», – замечает Фамусов Чацкому (А. С. Г р и-б о е д о в. «Горе от ума»). И Чацкий вполне понимает собеседника.

Чушь, абракадабра? При чем тут тарелка? И как французам пришло в голову выдумывать бессмыслицу, а русским ее переводить? Не возникают ли у вас подобные вопросы?

А вы подумайте-ка вот о чем: наше слово ключ по-французски будет либо la clef (отмычка), либо la source (родник). Представьте француза, который вздумал бы выразить на своем языке русскую поговорку ключ замка сильнее, что означает «каждую тайну можно открыть».

Он берет словарь и видит: ключ – la source. И переводит: «родник сильнее замка». Ерунда? Точно. «Но ведь это русское иносказание», – может подумать незадачливый переводчик, тут все возможно. И глядишь, обосновалась бы во Франции русская поговорка, которой у нас никогда не было.

Подобное случилось и с «тарелкой». Есть французская поговорка, которую буквально можно перевести: «не в своей обычной тарелке» или: «не в своем обычном положении». Потому что слово I'assiette у французов имеет два значения: «тарелка» и «положение». Перепутав однажды смысл французского слова, мы при переводе на русский вместо положение написали тарелка.

Конечно, если бы не замешалось тут чужеземное иносказание, никакого бы недоразумения не возникло; никто не скажет: «Ешь из мелкого положения» или «Какая затруднительная тарелка». А раз здесь иносказание – все может быть. И нечего поэтому удивляться, что пошло гулять по Руси нелепое выражение.

Давно ли заметили эту нескладеху-поговорку? Давно. На зтот промах безвестного переводчика указал еще А. С. Пушкин, блестящий знаток французского. Но такова уж сила привычки в языке: прошло двести лет, а мы все еще говорим: «Ты не в своей тарелке» – в смысле: «Ты не в себе», «Странное у тебя состояние».

Я написал «двести лет», и это не ошибка. Выражение неоднократно встречается еще в журнале Новикова «Живописец» за 1775 год. Но вот характерно: охотно прибегая к этому иносказанию, мы перестаем ощущать то нелепость. Аномальный фразеологический оборот как бы узаконился в нашей речи.

Когда французский писатель Поль Моран увидел, как деревел его сочинения на английский язык американский поэт Эзра Паунд, то он схватился за голову.

По тексту один из персонажей, входя в комнату, «приподнял портьеру». Американец, не задумываясь, перевел так: «Он вошел, неся на руках привратницу». Переводчик не сумел правильно перевести одинаково обозначающееся на письме во французском и английском слово portiere. Но если в английском это только «портьера», во французском еще и «привратница». Да еще и «самка с детенышами». Представляете, какую возможность упустил переводчик для сведения ситуации к полной бессмыслице: «Он вошел, неся на руках самку с детенышами»!

Если парижане после окончания войны в течение многих месяцев ели быстро черствеющий хлеб необычного желтого цвета, то этим они были обязаны не булочникам, а, как это ни странно, переводчику, недостаточно хорошо освоившемуся с американизмами. Специалист, которому было поручено сделать американцам значительный заказ пшеницы, употребил слово корн, что, верно, по-английски «зерно», но для американцев означает кукурузу.

Во время второй мировой войны в немецкой разведывательной службе допустили переводческий «промах», который имел серьезный отголосок в окружении Гитлера. Одна испанская подпольная торганизация объявила о скорой встрече Рузвельта с Черчиллем в Касабланке. Немцы, переведя дословно, получили – «Белый дом» (Каса бланка), и, таким образом, в нацистские верхи было переданЬ, что британский премьер собирается в Вашингтон, в то время как он ехал в Африку, в марокканский город, Касабланку, (Эти сведения также почерпнуты из еженедельника «За рубежом».)

Памятно требование Фридриха Энгельса к переводчикам трудов Карла Маркса. Показав в своей статье, что перевод первого тома «Капитала» на английский язык не сохранил все совершенство оригинала, Энгельс писал: «Для перевода такой книги недостаточно хорошо знать литературный немецкий язык. Маркс свободно пользуется выражениями из повседневной жизни и идиомами провинциальных диалектов; он создает новые слова, он заимствует свои примеры из всех областей науки, а свои ссылки – из литератур целой дюжины языков; чтобы понимать его, нужно в совершенстве владеть немецким языком, разговорным так же, как и литературным, и, кроме того, знать кое-что и о немецкой жизни».

Таким образом, идеальный переводчик не тот, кто сумеет дословно перевести текст с одного языка на другой. Это будет всего лишь мертвая фотография. Тут нужны рука и чутье художника, чтобы передал он не столько букву, сколько дух произведения, сохранив его национальный колорит и выразительность, изложив строй и особенности чужой речи средствами своего родного языка. Не буква, но дух!

Об этом писал Вольтер: «Горе кропателям дословных переводов, которые, переводя каждое слово, притупляют смысл. Именно здесь можно сказать, что буква убивает, а дух животворит».

Об этом писал Белинский: «Каждый язык имеет свои, одному ему принадлежащие средства, особенности и свойства… Близость к подлинному состоит в передашш не буквы, а духа создания».

Этот «дух» должен безошибочно улавливаться переводчиком, который, исходя из возможностей языка, определяет каждый раз самые уместные приемы передачи «чужого» на «своем».

А в арсенале переводческих средств имеются: идентиз-мы – такие интернациональные обороты, которые приняты во многих языках, а поэтому полностью сохраняют и свой смысл, и свой образ: лить крокодиловы слезы, ахиллесова пята, волк в овечьей шкуре; аналоги – равнозначные выражения, но отличающиеся друг от друга образами: везти сов в Афины (греческое), ехать в Тулу со своим самоваром (русское), везти уголь в Ньюкасл (английское), тмин везти в Керман (иранское); описательный перевод, истолковывающий смысл иноземного слова или выражения: жилет – безрукавная короткая поддевка до поясницы (словарь Даля); у него под чашей есть еще полчаши – не все сказал до конца, что-то скрыл; калькирование – буквальный перевод по частям чужого слова. Так появились в нашем языке предмет (калька латинского объ-ектум), разбить наголову (немецкое), хладнокровие (французское). Есть и еще ряд других возможностей веревода.