Три босса для Дюймовочки - Ирис Ленская

Если нам удастся открыть окно, вылезем через него. Моё сердце колотилось как бешеное, кровь пульсировала, разгоняя по венам адреналин. Не ту малышку похитили, уроды! Я им покажу веселье, дайте только до дома добраться! Правда, у меня нет знакомых ни в ФСБ, ни в Росгвардии, но заявление в прокуратуру за похищение я сто процентов напишу! Это вы меня, уроды, еще в гневе не видели, всем малявы накатаю, до Страсбурга дойду, с Альфы Центавры зелёных человечков пригоню, мало никому не покажется.

Юлька тут же просекла ход моих мыслей и забеспокоилась:

— Всё равно высоковато прыгать будет. Тут первый этаж почти как твой второй. Там внизу наверняка голый асфальт.

— Уж лучше разбитая коленка, чем поруганная честь!

Со всей силы я рванула раму окна на себя, потом ещё раз. С третьей попытки мне удалось его открыть. Понизив голос, подала подруге руку:

— Давай ты первая. — А я на тебя, чтоб помягче падать было.

Юлька залезла на окно, я помогла ей поудобнее сесть на подоконнике и легонько подтолкнула. Раздался глухой стук и жалобный стон.

— Тише, — прошипела я, высовывая голову. — Сейчас сюда все сбегутся!

— Зараза, больно так ударилась, колготки порвала, ну ничего, руки-ноги целы, — забормотала Юлька, успокаивая саму себя. 

Ей-то хорошо, в пуховике, а мне захотелось выпендриться в этой дурацкой кожаной куртке. Упаду — все бока отобью.

— Давай теперь ты! — Юлька поднялась и раскинула руки. — Попробую тебя поймать.

— Отойди, я сама, — приказала. Тут метра полтора, не больше. Авось, не сломаю ноги.

И... прыгнула.

С сапогами действительно повезло — они приняли удар на себя, но на ногах я не удержалась и растянулась во весь рост.

— Ой, мамочки! — тоненько взвыла и прикусила язык. Как больно-то коленкам! Не говоря уже про руки, которыми проехалась прямо по асфальту, местами содрав кожу. От боли перехватило дыхание — шок, наверное...

— Некогда охать, давай вставай, бежим! — скомандовала подруга.

Юлька права, причитать потом будем. Кряхтя, как старая бабка — не видать вам ягодки-прелестницы, геронтофилы проклятые! — я с помощью подруги поднялась, и, без конца оглядываясь, мы потрусили через плохо освещённый двор к воротам. Хорошо, что эти придурки их не закрыли, меньше проблем! 

За воротами было светло от маленьких фонариков, развешанных на соседских заборах и тех, что покрупнее, уличных, но на дороге было пусто. Я закрутила головой, выбирая направление:

— Тут нас в два счёта поймают!

— Куда бежать-то, помнишь, как мы ехали? — вцепилась в меня Юлька.

— Понятия не имею, давай направо! — и я указала в ту сторону, где светились огни. — Там вроде была какая-то площадь с ларьками...

В Сестрорецке, куда нас забросила судьба, я была до этого лишь пару раз: со школьной экскурсией и с сестрой, когда приспичило позагорать на заливе в конце мая года три назад. Городок красивый, ухоженный, но мы-то попали в частный сектор, тут чёрт ногу сломит...

— Давай быстрее! — подгоняла я Юльку, которая постоянно оглядывалась. — Главное, чтобы погони не было, если увидишь на дороге машину, прыгай в кювет!

Прихрамывая, мы пёрли вдоль припорошенной снегом дороги. По сторонам тянулись высокие заборы, и по-прежнему не встречалось ни души. Чутьё подсказывало, что никто бы не открыл дверь двум странным, пошатывающимся и окровавленным девицам с бешеными глазами. Глядя на нас, можно было подумать, что произошло изнасилование... причём изнасилованных мы только что в лесу прикопали.

В голове у меня мелькали картины того, что бы произошло дальше, останься мы там, в доме Вадика. Что-то очень сомнительно, что парни пришли бы к нам с подарками в костюмах Дедов Морозов. А вот каким-нибудь дедам двух дур отдать могли запросто. Брр... эта мысль меня здорово подбадривала, лучше всяких волшебных таблеток. Кто устал? Я устала? Да я свежа, как зелёный огурец! Хоть сейчас в кругосветку.

Я всегда думала, что скорее буду сражаться, чем драпать, но теперь, когда реальность шарахнула по башке, поняла, что победа в забеге на пять километров куда ценнее, чем приз за лучший боевой укус и истеричный визг бойцовской курицы. Так что ноги в руки — и вперёд!

— Хорошо бы на большак выбраться, там можно попутку поймать! — прилетела очередная порция нелепости от Юльки.

— С ума сошла? Хватит уже приключений с незнакомцами... Дай передохнуть немного, коленка ноет, — я остановилась, когда ногу пронзило острой болью.

Ох, как не вовремя! Как раз послышался шум приближающегося автомобиля, на трассе мелькнул свет фар.

Юлька дёрнула меня за рукав:

— Машина едет, давай спрячемся за дерево!

Коленка резко перестала болеть — ей-богу, как рукой сняло! Я одним прыжком — завидуйте, олимпийцы! — махнула за ближайший ствол. И скрылась за разлапистой, усыпанной снегом елью. Кто тут у нас самая стройная? Кто может, втянув живот, за полевой былинкой поместиться?

— Думаешь, это они? Так быстро хватились? — дышала мне в спину Юлька. — У них вроде был джип...

Спрятавшись в тени, мы напряжённо следили за проезжавшей мимо легковушкой.

— Нет, кажется, пронесло, — я высунулась из укрытия и попыталась оценить на глаз расстояние до киосков. — Вроде до площади недалеко, идём!

Мы рванули туда, где можно было если не найти помощь, то хотя бы спрятаться поудачнее. Нога продолжала болеть, но я не обращала внимания на такой пустяк. Тут идёт борьба не на жизнь, а на смерть, плакаться буду потом. Если найду подходящую жилетку...

...Ценой невероятных усилий мы за считанные минуты добежали до первого киоска и спрятались за ним.

— Ну а теперь-то что? — отдышавшись, обречённо прошептала Юлька. — Никого поблизости нет, все ларьки закрыты. — Она вдруг принялась судорожно себя ощупывать, а затем издала протяжный стон.

— Что ещё?

— Клатч остался там...

Ну всё, конец света! Видимо, у неё в сумке был паспорт, годовой абонемент в фитнес, фамильные украшения бабушки и прах прадедушки! Ну никак такое потерять нельзя! Потомки не простят.

— Фиг с ней, жизнь дороже! — рявкнула я на надувшуюся подругу. И, злая как тысяча чертей, принялась ворочать мозгами. — Сейчас будем звать подмогу, — я вспомнила про мобильный, который лежал в кармане куртки, и вытащила его ледяными пальцами. Юлька продолжала зло сопеть мне