Любовь в твоих глазах (СИ) - Эллин Ти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мальчики привезли ему одежду — он вручил им ключи от квартиры, которые до этого отдала ему я, а я так и таскаю апельсины, которые, оказывается, он очень сильно любит.
С Дамиром сложно. Каждую помощь он воспринимает в штыки, потому что решает, что это показатель его слабости. Дурак. Я на самом деле не знаю никого, кто был бы сильнее него. Во всех смыслах…
В полиции все ещё лучше, чем в больнице. Того, кто заказал убийство Дамира, нашли. И да, это должно было быть убийство, просто Ярослав вовремя услышал шум и все ринулись помогать. А иначе… да я даже думать не хочу, что было бы иначе.
В общем, нападавших задержали, потому что под долгими уговорами правоохранительных органов они сдали друг друга. А главного найти было просто — ему пришлось обратиться за помощью в больницу, потому что Дамир сломал ему челюсть и зубы. В домашних условиях с личным врачом это исправить нереально.
Так что… мальчики помогли следствию, осталось провести суд и закрыть дело.
А с Русланом… мы не общаемся. Пару раз мы виделись здесь, в больнице. Они толпой приходили к Дамиру, а я как раз была в палате. Руслан странно смотрел на меня, а я тоже не могла оторвать от него взгляд. И мне хотелось бы сказать что-то, но выяснять отношения в больнице — затея слишком глупая.
Наша пауза затянулась, превратившись в красный «стоп». Это не просто «давай отдохнем друг от друга», это буквально «давай расстанемся».
Но мне банально некогда грустить. И ещё пока я не услышала этих слов официально, плакать не буду. Но у меня папа дома, скучающая по мне мама, Дамир, которому я таскаю обеды, а ещё учеба и куча домашних дел — мне правда некогда сесть и плакать над тем, что все рушится. Это выглядит так, словно мне все равно, хотя это неправда. Просто время летит слишком быстро и голова постоянно забита чем-то.
Залетаю в палату к Дамиру уже как к себе домой. В руках привычные апельсины, а еще уже неприятно, но тоже привычно, что-то тянет в пояснице. Это старость? Не думала, что она наступает так быстро.
Чуть морщусь, открывая дверь, потому что как-то не так наклоняюсь к странно низкой ручке, и застываю на месте, всё с тем же выражением лица и чуть согнувшись.
Потому что Дамир сидит на кровати в одних трусах. Из “одежды” на нем только повязки и гипс. Чувствую, как краснею. Мне уже приходилось его в таком виде застать, но тогда это было еще более неловко.
— Что ты кривишься, всё так плохо? Заплыл без тренировок, — говорит он так легко, что я тут же выравниваюсь и без тени смущения (по крайней мере я стараюсь выглядеть именно так) прохожу в палату.
Ну, честности ради, он вообще не заплыл. Я вообще не представляю, сколько этому каменному торсу надо не тренироваться, чтобы заплыть. После того как на него даже мама моя пялилась, я запретила себе считать это чем-то постыдным, поэтому пока прохожу в палату и ставлю апельсины на тумбочку — краем глаза поглядываю.
Мы начали немного общаться. Дамир на удивление стал даже разговорчивым. Ну. По сравнению с тем, каким он был раньше. Я не знаю, что на него так действует, но есть ощущение, что мы. Я, мальчики, даже заботливые доктора. Потому что кроме нас к нему не приходит никто. Вообще ни единого раза. Мне очень хочется спросить у него, а где родители, или хотя бы кто-то, но не решаюсь. Почему-то мне кажется, что этот разговор не будет для Дамира долгожданным.
— Тебе жарко? — задаю резонный вопрос, ну потому что что за вид вообще? Мне неловко.
— Нет, я пролил на себя чай, разделся, а одеться не успел — ты пришла.
— Тебе нужна помощь? — спрашиваю, потому что понимаю, что в его состоянии одеться самостоятельно почти нереально.
— Нет, — отрезает громким рыком. Он нервничает, каждая моя помощь сопровождается тихими нервами, а потом еще более тихим смирением. Никогда бы не подумала, что Дамир такая истеричка.
— Как знаешь, — пожимаю плечами и усаживаюсь на стул позади него, хватая одну апельсинку. Спина снова ноет, но я стараюсь не обращать на нее внимание, заинтересованно глядя на упрямого Дамира.
— Что? — он оборачивается и смотрит на меня. Качаю головой и усмехаюсь. Я уже выучила его. Сейчас он повыделывается, а потом согласится, чтобы я помогла. При этом будет пыхтеть как паровоз, называя себя немощным. — Это тебе не стриптиз-клуб.
— Ну и ты не танцуешь, — хохочу, когда вижу, как он сжимает челюсти.
Пыхтит, но спортивные штаны умудряется надеть сам, чему я почти готова поаплодировать. Правда. С момента, как он пришел в себя, прошла всего неделя. А он уже делает такие успехи. Мне кажется любой другой лежал бы пластом еще очень и очень долго.
— Хорошо, — говорит, но дальше не продолжает. Это я в своей голове уже понимаю, что там еще молчаливое “помоги мне надеть эту чертову футболку, потому что пока я справиться с этим не могу”.
Подхожу к нему и беру в руки чистую вещь, выворачивая ее на лицевую сторону. Дамир на меня не смотрит, а я стараюсь на него не смотреть. Пока это немного неловко, если честно… Я во многом ему помогала здесь: выпить воды, поесть, даже встать с кровати или сделать первые пару шагов из упрямости. Но одевать… Нет.
Продеваю руку с гипсом в короткий рукав и аккуратно проделываю все то же самое со второй, стараясь не задеть рану на плече. Надеваю футболку на голову и медленно спускаю ткань по спине, задевая голую кожу. Чёрт… Он такой горячий, как будто у него температура, и я буквально чувствую, как он вздрагивает от моих ледяных пальцев.
Если бы был прибор, измеряющий неловкость,
