Битва дикой индюшки и другие рассказы - Элвин Джонсон

Блэки с трудом поднялся на ноги. Генри с доктором помогли ему подняться в коляску.

- Я скоро вернусь, Генри. - Блэки улыбнулся ему. Эта улыбка запала ему в душу.

- Откуда Долорес знает, что Блэки её отец? - спросил Генри. - Он ведь не хотел, чтобы она знала. Это вы ей сказали?

- Нет, - ответила г-жа Периу. - Но можно догадаться, что добрые детишки в школе сказали ей, что отец у неё бродяга, а мать ушла от них. Я ей объясняла, что они в самом деле любили друг друга, и что их союз был ничуть не хуже законного брака. И ещё я ей объяснила, почему её отец сторонится нас. Но Блэки приезжал раз в год, как бродяжка, и я ей поручала ухаживать за ним. При этом она стала задумываться. А потом его улыбка, которая завораживает каждого. Она поняла, что и у неё такая же. С этого времени она утвердилась в своих догадках.

Джейк вновь обрёл дар речи и очень образно стал рассказывать историю пожара барака и чуда, при этом он уделил так много внимания Генри, что тому пришлось решительно возражать.

- Милый мой мальчик, - сказала хозяйка. - Дай я тебя поцелую.

- Г-жа Периу, - сказал Генри, стремясь переменить разговор. - Кто такой Блэки?

Джейк говорит, что вы знаете.

- Да, знаю. Он из старинной французской семьи, из гугенотов. Они убежали в Англию во время варфоломеевской резни и жили там несколько поколений. Затем переехали в Канаду, где жили в изоляции. Там у них не было знакомых гугенотов.

Самым великим святым у них был Кальвин, чьё слово значило для них больше чем библия. И больше всего в его учении для них значило предопределение судьбы.

Некоторым людям с рождения предназначено было попасть в ад, и им не дано избежать своей участи. Даже бог не может спасти их. Блэки был болезненным ребёнком и должно быть очень чувствительным. И некоторым образом у него в сознании утвердилось, что ему предназначен вечный огонь. Его родители, несомненно, не знали об этом и планировали сделать из него священника. Они послали его учиться в семинарию, но он и в мыслях не мог допустить, чтобы стать священником, когда он был одним из обречённых. Он убежал из семинарии и попал в группу бродяг.

Мне кажется, что идея о предопределённости у него прошла, но где-то в мозгу у него засела мысль о том, что на нём лежит проклятие Божье. Одно время это чувство у него прошло, когда его любила мать Долорес. Но оно вновь вернулось, когда она не захотела выйти за него замуж, даже ради ещё не родившейся дочери.

Бедная женщина, у неё была сильная форма туберкулеза, и она думала, что умрёт ещё до того, как родится ребёнок. Но умерла она вскоре после родов. И это, тоже, было частью божьей кары для Блэки. С годами у него появилась мысль собрать ей приданое. И по мере роста его накоплений у него стало появляться ощущение, что проклятья больше нет. Эта мысль была для него целебной.

Теперь вы понимаете, что он чувствовал, когда сгорел этот барак с четырьмястами долларов. И что значит "чудо". Значит проклятья всё-таки нет.

На следующий день г-жа Периу съездила в больницу одна. Генри и Джейк хотели было поехать с ней, но она посчитала, что лучше ей сначала съездить одной и посмотреть, может ли Блэки принимать посетителей, даже своих старых друзей.

- Ему лучше, гораздо лучше, - сообщила она. - Но всё-таки у него есть нечто на уме, что не даёт ему покоя. Доктор говорит, что, если бы это можно было уладить и если бы его больше ничего не тревожило, то он, возможно, проживёт ещё достаточно долго. Дело в деньгах. Но деньги ничего не значат, пока не было свадьбы. Блэки настроился на то, чтобы выдать Долорес замуж сразу же, как только будут закончены приготовления к церемонии.

Генри почувствовал, как у него всё похолодело. Молодому человеку трудно примириться с мыслью о том, что такая прелестная девушка вот так вот сразу уходит от него замуж, даже если только он и видел её только раз. - А жених, - спросил он, - кто же?

- Ты.

- Я? О, госпожа Периу. Я недостоин этого. Я же просто бродяга. Я ведь убежал из школы, от любивших меня родителей, от дорогого брата Джона. Я им даже не писал.

У меня нет никакой профессии. Я и деньги-то не умею зарабатывать иначе чем бродяжничеством. Разве может такая девушка как Долорес выйти за меня замуж?

- Она говорит, что выйдет. Послушай, милый мой мальчик. Всё, что ты говоришь, может быть и правда. Но это неважно. Важно то, что тебя выбрал Блэки. Он тебя хорошо знает. Даже лучше, чем ты сам знаешь себя. Вот почему Долорес согласна. А что касается того, как содержать семью с Долорес, что, как я вижу, беспокоит тебя, то я тебе сейчас сообщу кое-что, чего я не скажу Блэки до тех пор, пока вы не поженитесь. Юридически Долорес - моя приёмная дочь и моя единственная наследница по закону. И кроме того, я сделала завещание, в котором оставляю всё, что у меня есть, ей. У меня хорошая, очень продуктивная ферма. И у тебя будет достаточно забот в качестве управляющего этой фермой для меня и Долорес.

Я никогда не говорила этого Блэки, так как он возложил на себя миссию обеспечить Долорес приданое. Теперь, когда оно у неё есть, он уверен, что оно принесёт ей счастье на всю жизнь. Когда я скажу ему, что я завещала ей своё имущество, он посчитает, что это произошло благодаря приданому, и что Господь благословил его старания ради неё. И у него будет хорошо на душе. А теперь я позову её. Долорес!

Когда она вошла, на лице у неё играл лёгкий румянец, от чего она стала ещё милей.

- Долорес, - сказала г-жа Периу, - поцелуй своего будущего мужа.

Она подошла к нему и подставила губы.

- Милая Долорес, ну как ты можешь взять такого босяка, как я? Как ты можешь любить меня?

- Генри, я любила отца задолго до того, как узнала, что он мне отец. Это значит, что мы любили друг друга даже не зная об этом.

Такая логика не известна Аристотелю. Но Долорес подкрепила её очаровательной улыбкой, которая сделала её неоспоримой для Генри.

Они были женаты полтора года. Так долго? Это казалось невероятно. Их счастье было так ярко свежим.

В кухонную дверь раздался тяжёлый стук. В гостиную вошла кухарка.

- Г-н Сайр, там пришёл человек с деревянной ногой и говорит, что должен вас видеть. Он принёс вам кое-что. Генри побежал к кухонной двери. Джейк! Как я рад тебя видеть! Входи. Долорес будет рада.

Джейк взял его за руку. Я тут привёз тебе кое-что. Он подал Генри пакет. "Кольцо и книга".

- О! Ты зимовал в Техасе? Ну как там?

- Неважно. Я пытался было читать её, но не смог. Там всё так скучно. Я даже перестал терпеть этих дружественных змей. И я продал свою хибару тому рыбаку, Такеру. Он дал мне за неё десять долларов, а я взял эти деньги натурой. Рыба, рыба, я съел столько рыбы, что теперь смотреть на неё не могу. В Техасе мне стало плохо с тех пор, как не стало тебя и Блэки. И это ещё не всё. Всё кочевое дело пошло на убыль.

Ты читал о новой машине, которая сейчас появилась, сноповязка? Да я поверить не мог, что такое возможно, и проехал двести миль, чтобы посмотреть на неё. Она режет хлеб, как и любая другая косилка. Но стебли попадают на платформу из движущихся пластин, которые поднимают их в машину, где пара механических рук подхватывает их, пока не наберётся сноп, затем высовывается другая рука и связывает его бечёвкой, завязывает узел, отрезает бечевку, а ещё одна рука выбрасывает сноп сзади машины. Я пощупал эти снопы. Они были затянуты так туго, что и дохнуть нельзя. Жена фермера, разодетая как леди, управляла машиной, а муж её в рабочей одежде складывал снопы в копны. Так, как мы работали раньше, им понадобилась бы бригада из шести бродяг. Теперь не нужен ни один. А на строительстве железной дороги дело бродяг - табак. Каждую неделю прибывает пароход с итальянцами, и железные дороги набирают столько рабочих, сколько требуется. А эти иностранцы не болтаются так как мы. Они держатся на работе до конца. Бродягам скоро не останется делать ничего, кроме как пилить дрова или перекапывать цветочные клумбы. Никакой жизни!

Генри покачал головой. - Тебе придётся остепениться, Джейк. Может, останешься у меня. У нас здесь шестьдесят голов скота. Для тяжёлой работы по сенокосу и молотьбе зерна на корм помощников достаточно, но нам нужен кто-нибудь, кто бы присматривал за скотиной повседневно в течение всего года и следил бы за её правами, за правильной кормёжкой, чистой водой, солью, и чтобы её перегнали с вытоптанного пастбища на свежее. Работа не трудная, но ответственная. Как раз для тебя, Джейк.

- Я не очень-то разбираюсь в коровах.

- Тебя научат.

- А где я буду жить?

- У нас в доме полно пустых комнат.

- Нет. Я не могу жить в доме. Но у вас вон огромный амбар. Может я сооружу себе логово на чердаке?

- Конечно. Но, Джейк, там нельзя устанавливать печку.

- Да мне и не надо. Вы позволите мне есть на кухне?

- А как насчёт морозов зимой?

- Там не будет холодно. Внизу ведь шестьдесят коров. Да они нагреют воздух как огромная печь. И тёплый воздух подымется ко мне на чердак.

- Да, запах коров, жующих жвачку.