Зоны нейтрализации - Богдан Петецкий

– Не знаю...

Конечно же. Но – вернулся. Не то, что Коллинс. И я знал, почему. Он был парнем из Инфорпола. А что я Риве говорил?

– Ал... – неожиданно заговорил Снагг.

– Что еще?

– ...не сердись.

– Не сердись! – повторил Рива саркастически.

Но я понял, о чем речь. Он не думал ни о блокированных автоматах, ни о выходе и обо всем, что он делал, или чего не делал, находясь в зоне нейтрализации. Он думал теперь о том, как воспринял мой рассказ. Тогда, когда я вернулся из одиночного полета к «Гелиосу». И попросил прощения за то, что не поверил.

– Ладно уж, – бросил я. – Только больше не блокируй наводку.

Он пробормотал что-то невразумительное и отключился.

Я даже не упомянул о зонде. В нем не было нужды. Перед нами открылась обширная, куполообразная выемка. Словно бы дно кратера с гладкими, дугообразно загнутыми краями.

В центральной части котловины, в ее наиболее низко расположенном месте, ярко светилось голубым светом кольцо правильной формы. Словно ореол над головами святых на средневековых изображениях. Только что место головы занимал видимый как на ладони стекловидный контур мощного цилиндра. Мы с первого взгляда узнали ракету. И это не могло быть никакой другой ракеты, как «Проксимой» или «Монитором».

Я увеличил изображение.

Гладкая, как стол, поверхность. Каменное озеро без следа волн или ветра. Словно бы залитое стеклянной пленкой. Голубые огни, падающие из приземистых башенок, ложились на ее поверхность чудовищно длинными пальцами. Под их прикосновением пленка блестела как зеркало.

Башенки стояли одна вслед за другой с регулярными километровыми интервалами. Светились их только копьеподобные вершины. А кроме того, в них не было ничего, на чем мог бы остановиться взгляд. Широкие кольцеобразные основания несли на себе пирамидальные, пропорциональные предметы, без следа каких-либо антенн, прицелов или излучателей. Так, по крайней мере, это виделось с этой высоты и с расстояния порядка шести километров.

Перевал, уходящий к покрытому призрачными пиками нагорью чуть ли не вертикальной крутизной, здесь снижался широким, пологим склоном. «Фобос» катился мягко, с выключенным светом, чуть-чуть более темный, чем заполняющий пространство пурпурный мрак. Не прошло и часа, как склон, постоянно расширяющимся и твердеющим до состояния стеклистой массы языком, вывел нас на край котловины-озера. Мы остановились.

Кольцо голубых маяков, окружающие ракету и наводящие на мысль о заслоне, было от нас не далее, чем в полутора километрах. До сих пор мы не замечали в нем никаких перемен, никакого движения, которое могло бы свидетельствовать, что нас обнаружили, что мы вертимся с заранее подготовленным приемом.

Это была «Проксима». Белые буквы на корпусе проступали, правда, едва заметными пятнами, но я знал, что «Монитор» был несколько меньше «Гелиоса» и отличался от кораблей второй экспедиции формой дюз.

Крышки люков были задраены. Вдоль корпуса, однако, тянулась полностью смонтированная, точно в каждый момент готовая прийти в движение, направляющая лифта.

Я вызвал Снагга, передал данные и приказал, чтобы он отправил полную шифровку на базу. Он буркнул «возрадуются» или что-то в этом духе и добавил, что чужаки перестали им интересоваться.

– Тебя это тревожит? – процедил Рива.

– По крайней мере, хоть что-то делалось, – спокойно ответил тот.

– Потом ты нам все расскажешь, – сладенько пообещал Рива таким тоном, словно обращался к ребенку. Разговор понемногу развязывался, но я приказал им заткнуться, так как возле ракеты началось какое-то движение. Свет задрожал на платформе лифта. Я напряг зрение. Лазерные объективы нашего вездехода давали уже наибольшее увеличение, на которое были способны.

Лифт поплыл вниз, и неожиданно из бесформенной, сгустившейся массы теней, скопившейся под дюзами, выскочил человек.

Я невольно потянулся к клавиатуре наводки.

– Минус пять от нуля, – прозвучал холодный голос Ривы.

Я не мог стрелять. Мы причинили бы больший вред людям, чем кордону. Я сжался в кресле и наблюдал.

Человек, одетый в вакуум-скафандр, бежал, раскачиваясь и спотыкаясь. На одно мгновение он высоко поднял руки, и тут я заметил, что он вооружен. Ручным излучателем.

Круг, широко обнимающий место посадки корабля, не дрогнул. Мы не заметили в нем ни малейшего движения даже тогда, когда мужчина добрался почти до самых башенок. Неожиданно он покачнулся и упал на колени. Сверкнул излучатель. Мы заметили тончайшую ниточку огня, ударившую в направлении ближайшей башенки и на мгновение окутавшую ее сиянием, напоминающим коронный разряд. Мужчина не отрывал пальца от спуска. Но лучевая игла задрожала. Ударилась в грунт, рассыпаясь миллиардами кристаллических огоньков, перебралась на другую башенку, но только лизнула ее, поднялась вверх и начала прошивать пурпурную бесконечность пространства. Шло время. Ствол излучателя должен был теперь обжигать, даже сквозь толстые вакуум-рукавицы.

Неожиданно дуло излучателя сделалось матовым и погасло. На мгновение из него вырвалось нечто, напоминающее струйку пара – и все кончилось. Я понял, что это не стреляющий убрал руку со спуска, а попросту исчерпался источник энергии. Это тоже давало пищу для размышлений.

Излучатель блеснул в воздухе, отброшенный далеко в сторону. Мужчина упал лицом на землю, извиваясь как раненый зверь. Немного погодя он успокоился. Приподнялся на локтях, несколько секунд провел так в неподвижности, потом изо всей силы принялся колотить по стеклистому грунту. В безумном замахе он вздымал всю руку вверх и опускал ее со скоростью и силой гидравлического молота. Наконец, он упал снова, распластавшись по земле. Тут башенки, но не ближайшая к лежащему, а по три-четыре с каждой ее стороны, продвинулись вперед. Они ползли медленно и неравномерно. И вскоре образовали словно бы подкову, направленную своими рогами в сторону неподвижной ракеты. Теперь своей формой они напоминали невод, установленный поперек течения. На мгновение задержались. И двинулись снова, уже одновременно, очень медленно, но с одинаковой скоростью. Когда башенка, представляющая собой самую глубокую часть дуги, оказался настолько близко, что чуть ли не касался шлема лежащего, тот поднялся с явным трудом и полетел назад, словно от удара. Упал на спину, но тут же подтянул ноги и начал ползти, отпихиваясь ногами, неуклюжими движениями калеки. Светящаяся подкова ускорила свое движение. Мужчина упал снова, перевернулся на бок, какое-то время беспомощно шевелил ногами в воздухе, пока ему не удалось, наконец, встать. Он отшатнулся назад, закачался, согнулся, потом, пытаясь сохранить равновесие, выпрямился во весь рост.