Кометы Оорта - Фредерик Пол

От учащихся требовалось разобрать Аугенштейн и собрать его заново. В космосе домкраты бы не понадобились. С другой стороны, никому не пришлось проделывать нечто подобное на практике, ни в космическом пространстве, ни где-либо еще. — Каждый, кто попытался бы разобрать действующий Аугенштейн, вскоре умер бы от радиации. Впрочем, смысл этих тренировок заключался в том, чтобы знать, как работают детали, просто на тот случай, если откажет какой-нибудь компонент — что на практике, к счастью, маловероятно — и случайно окажется так, что его возможно починить — что уже чистая фантазия.

Это была тяжелая грязная работа, и ничто в предыдущем опыте не подготовило Деккера к такому труду в условиях земной гравитации. Впрочем, он оказался подготовлен к ней даже лучше, чем напарник, назначенный ему инструктором Второй фазы. Деккеру в его жизни хотя бы приходилось выполнять тяжелую работу — что было вполне естественно: он же марсианин. Фец Мехдеви, очевидно, с ней никогда не сталкивался. Насколько мог понять Деккер, этот человек никогда не утруждал себя чем-либо более утомительным, чем протянуть руку, чтобы нажать на кнопку запуска механизма, и то нечасто.

— Для этого, — стонал Мехдеви, посасывая костяшку пальца, которую только что ободрал о край трубки, — мы в Тегеране нанимаем механиков.

— А ваши механики способны справиться с системой магнетических контейнеров?

— А кто-нибудь может?

Мехдеви с тоской оглядел сваленные детали.

— Это, должно быть, опасно, — пожаловался он. — Посмотри, насколько это непрочно. Без магнетического контейнера антиматерия, конечно же, коснулась бы стенок сосуда и взорвалась. И при этом, если Аугенштейн не подключен, то неоткуда взяться энергии, чтобы запустить магниты.

— Вот почему им придают дополнительную энергию, — сказал Деккер, вглядываясь в нагромождение остывающих элементов.

— А что если все это рухнет? — с отвращением поглядев на сооружение, Мехдеви взмолился: — Разбери эти трубки, Де Во, пожалуйста. Я поранился.

Вот так Деккер, несмотря на ограничения своего марсианского телосложения, выполнял большую часть до тоски тяжелой работы, пока демонтировал этот ненавистный грязный механизм, а потом собирал его снова. Добравшись этим вечером до своей комнаты, он чувствовал себя слишком усталым, чтобы волноваться о чем-то еще.

Что, на самом деле, вовсе не избавляло его от беспокойства.

Ночь за ночью, слушая слабое похрапывание, а иногда и ворчание и стоны, доносящиеся из комнаты Торо Танабе, Деккер Де Во лежал в постели и думал. До сих пор Деккеру никогда не приходилось сталкиваться с бессонницей. На Марсе просто не было такой проблемы. Деккеру это не нравилось. Ему не нравилась черная депрессия, которая наваливалась на него, когда он задумывался о последних днях отца, запертого в обесчеловечивающих стенах Реабилитационного Заведения Колорадо, или, если уж быть точным, о последних годах отца, одолеваемого болью инвалида без будущего, когда-то отважного первопроходца Оорта.

Фец Мехдеви, по меньшей мере, предложил свои соболезнования потере Деккера — это была основная причина, почему Деккер не попросил о замене партнера — но, казалось, что всем остальным в классе совершенно было все равно. Конечно, он тут же передал сообщение о смерти Болдона Де Во матери, но все что Герти Де Во могла сказать в своем обратном сообщении — только звуковом, никакого изображения, — было:

— Жаль, Дек. Думаю, важно запомнить, что он сделал все, что мог.

Это было более краткое и безличное сообщение, чем ожидал Деккер. Ему не пришло в голову, что матери не хочется, чтобы сын видел ее плачущей. Он согласился, что да, жаль. Но похоже в этом мире истощились запасы жалости, чтобы их хватило еще и на трагедии и неудачи Болдона Де Во.

Впрочем, была в его жизни еще одна проблема, из-за которой не было смысла более волноваться. Звалась она Крести Эмман. Крести перестала фигурировать в видах Деккера на будущее. Она не сердилась на то, что ее заставили ждать, по крайней мере, не сердилась после того, как Деккер объяснил, что случилось. С другой стороны, прощение Крести перестало иметь какое бы то ни было значение. Пометки психолога в секции контроля имели свои последствия. Крести зачем-то поймали, и никто не знал зачем. На следующее утро на экранах каждого из апартаментов появился советник корпорации, чтобы сказать, что трое из сокурсников Деккера, включая Крести, отчислены за «недостаточное прилежание». Число курсантов сократилось до тридцати одного, а Крести Эмман отошла в историю.

Что удивительно, Торо Танабе остался.

Несмотря на тот факт, что Деккер никогда не видел, чтобы тот занимался, Деккер был просто изумлен, когда узнал, что на самом деле японец вышел на второе место на курсе, на полдюжины впереди собственной, вполне респектабельной, но не блестящей восьмой позиции марсианина.

— Как, черт побери, тебе это удается? — однажды вечером поинтересовался Деккер, растирая мускулы, которые ныли после перетаскивания по мастерской стокилограммовых деталей в течение всего дня.

Танабе выглядел удивленным.

— Что ты имеешь в виду? Мои отметки? О, Первая фаза — это, пожалуй, результат хорошего образования. Я заметил, что ты сам недурно прошел, Де Во.

— Это была теория. Но я говорю о том, что мы делаем сейчас. Аугенштейн. Твоя команда сегодня прошла проверку контейнера вдвое быстрее моей.

Танабе только развел руками.

— Но и это тоже не более чем тренировка и практика, Де Во. Конечно, вся эта часть программы — сплошная глупость. Если хоть что-нибудь случится с двигателем в открытом космосе, когда ты или я будем в корабле-корректировщике за десять — двадцать миллионов километров от базы, мы не станет его ремонтировать. Мы просто умрем. Но когда мы осознали, что это необходимая составляющая курса, мы с отцом договорились об особом инструктаже.

— А откуда ты знал? — спросил Деккер, а потом остановился.

По лицу Танабе пробежало облачко, и Деккер вспомнил интересный факт, что его отец откуда-то заранее знал, какими именно будут вопросы вступительного экзамена.

— Я хотел сказать, — поправился он, — что ты имел в виду под «договорились»? У вас ведь не могло быть Аугенштейна, чтобы на нем практиковаться?

— Но он у меня был, — улыбнулся Танабе. — Деловые интересы моего отца включают космические предприятия. По причине этого удачного обстоятельства он смог снабдить меня муляжом, очень похожим на те, что находятся в нашей мастерской, а также техником, который помог мне учиться. Правда, — с сожалением добавил он, — отец не одобрил моего решения учиться здесь. К сожалению, отец больше не придерживается мнения, что проект Оорт экономически состоятелен. И все же, раз мне удалось убедить его, что подготовка по этой программе это то, что мне нужно, и он дал свое разрешение на это, он помогал мне как мог.