Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации. - Анатолий Гуськов

Приход Красной Армии в Литву после 3-летней немецкой оккупации вызвал у большинства населения чувство огромной радости. Какая-то часть очень сильно опасалась мести и преследования за сотрудничество с немцами. О будущей жизни у большинства литовцев не было никакого представления, ведь с приходом немцев в Литву вернулись все или почти все капиталисты и помещики, получив вновь свои фабрики, заводы, поместья, земли. Буржуазные порядки были полностью восстановлены, а теперь все это рухнуло, и что будет дальше — неизвестно. К тому же гитлеровская пропаганда непрерывно распространяла всякого рода версии о «зверствах» советских войск, утверждая, что как только Красная Армия займет тот или иной город, все население соберут на площади, отделят тех, кто был партизаном, боролся против немцев, а всех остальных расстреляют. Многие интеллигенты и служащие, напуганные этим, убежали вместе с гитлеровцами или скрывались.

Органы Советской власти еще не были восстановлены и поэтому бесчисленное количество всевозможных вопросов, которые возникали у населения, приходилось разрешать военным властям. А так как молва о подполковнике, знавшем литовский язык, распространилась молниеносно, работы мне было по горло. Порою приходилось разрешать не только правовые, но и конфликтные дела. С одной стороны, это мне очень мешало заниматься своими делами, но с другой, во многом помогало. В общении с людьми я получал такие сведения, которые не всегда добудешь оперативным путем. Например, выявлял многих немецких пособников, бандитов, антисоветски настроенных лиц, бандпособников, и др.

Нередко у моего домика с раннего утра выстраивалась очередь на прием, и я старался не только выслушать каждого, но и оказать возможную помощь нуждавшимся, что возвышало авторитет Красной Армии в глазах народа и развеивало провокационные версии немецкой пропаганды. Много было интересных, а порою и забавных случаев, когда в результате знания литовского языка было посрамлено недоверие к солдатам и офицерам Советской армии со стороны отдельных местных жителей Литвы.

Один из таких примеров имел место в период размещения взвода охраны в одном из отведенных домов. В доме проживали муж с женою, пожилые люди лет шестидесяти. Дом состоял из двух изб, а между ними сени. Мы попросили хозяина одну избу освободить полностью и все, что они считали для себя нужным, забрать из нее. Все это они сделали с помощью солдат очень быстро. В избе остался один большой сундук. И вот хозяева разговаривают между собой. Хозяин: «Этот сундук, я думаю, можно оставить здесь. Может быть, не возьмут ничего». Хозяйка: «Ты что, старый, с ума спятил. Эти русские жулики, все разворуют. Надо все из него забрать, а сундук пусть здесь остается».

Я находился в этот момент рядом и все отлично слышал. В очень спокойном тоне на литовском языке я им сказал: «Вы напрасно беспокоитесь, наши солдаты ничего вашего не возьмут. Они честные люди». Это произвело на них сильнейшее впечатление. Они стали извиняться передо мной за допущенное недоверие к нашим солдатам, просили меня простить их. Хозяин, будучи крайне взволнован, заявил, что это все старуха наговорила, а он готов во всем нам помогать и т. д. Мне с трудом удалось их успокоить и на этом исчерпать инцидент.

Другой пример. Однажды, проезжая на машине мимо хутора, мы заметили большой сад и обилие яблок. Я как большой любитель яблок попросил Ивана Петровича Стрельцова, моего постоянного адъютанта, зайти к хозяину и попросить продать нам немного яблок. Стрельцов отправился к дому, а мы остались на дороге, выйдя из машины. Через несколько минут возвращается мой посланец и говорит: «Ничего не получается. По-русски он не понимает, показываю на яблоки, а он машет рукой, и закрыл дверь». «Пойдем тогда вместе», — говорю я. Приходим к дому, постучали в дверь. Выходит хозяин, зло смотрит на нас и молчит. Я поприветствовал его по-литовски, но он, видимо подумал, что это весь мой словарный запас и недоверчиво ответил на приветствие. Но, когда я заговорил более обстоятельно, хозяин был «сражен». Он схватил мою руку и начал трясти в приветствии, приговаривая: «Откуда Вас Бог послал?», «Кто вы такой, откуда?» и т. п. Мы тут же были приглашены в дом, представлены хозяйке и их детям (2 сына и дочь лет 14–16). Была подана команда готовить ужин, так как солнце уже клонилось к западу. Все мои попытки отказаться от ужина не привели к успеху. Пришлось согласиться. Ужин был отличный.

Когда мы ужинали, хозяин насыпал нам полную машину яблок и взял с меня слово, что мы к нему непременно еще приедем. Из разговоров я понял, что они радуются приходу наших войск, но о будущем не имеют никакого представления, голова забита различными домыслами и слухами. С военными говорить не могут, так как не знают русского языка, никаких представителей литовских властей не было, газет также нет. Живут в полном неведении, поэтому ждут неприятностей отовсюду. И действительно их понять можно было. С Казисом Жемайтисом, так звали моего нового знакомого, мне в последствии довелось встречаться много раз. Несмотря на то, что его хозяйство было выше среднего, к Советской власти он был настроен весьма положительно и оказывал нам активную помощь. Полагаю, что наше знакомство оказало на него положительное влияние.

В Литовской ССР за время передышки наших войск жизнь постепенно налаживалась, формировались местные партийные, советские и административные органы. Упорядочивалась экономическая жизнь в городах, восстанавливались промышленные предприятия. Однако отдыху скоро пришел конец.

3-му Белорусскому фронту предстояло решать чрезвычайно важную задачу — разгромить одну из крупных группировок противника, группу войск «Центр». Ликвидировать гнездо «реакционного пруссачества», выйти к морю и овладеть Восточной Пруссией с важнейшими военно-морскими портами — Кенигсбергом и Пиллау.

Не вдаваясь в подробности разбора этой операции, скажу только, что по своим масштабам она была одной из самых крупных операций, проведенных в период Великой Отечественной войны. К этому следует добавить, что Восточно-Прусская операция 3-м Белорусским фронтом проводилась во взаимодействии с другими фронтами — 1-м Прибалтийским и 2-м Белорусским.

Подготовка фронтов к наступлению проводилась в течение полутора месяцев. В этот период времени осуществлялась перегруппировка войск, пополнение личным составом, вооружением, боеприпасами и продовольствием. Для достижения внезапности наступления сосредоточение и передвижение войск производилось ночью и в пасмурную погоду с применением различных способов маскировки. Кроме этого, в этот период проводилась активная разведка противника, его сил и средств.