Похороны империи - Чингиз Абдуллаев

Юлия снова появилась у него в квартире. Он уже привык к этой милой, спокойной и такой уступчивой молодой женщине. Когда она иногда уезжала, он даже волновался, не зная, чем себя занять. Довольно скоро она просто переехала к нему, привезя с собой два чемодана вещей. Он принял ее с удовольствием, с ней было так легко и удобно.

Девятого декабря они узнали о том, что в Беловежской Пуще подписан Договор о создании Содружества Независимых Государств, фактически упраздняющий Советский Союз. С самого утра все обсуждали эту новость. Элина Никифоровна волновалась больше всех, словно там решался именно ее вопрос.

– Вы понимаете, что это значит? – спрашивала она у сотрудников разных отделов. – Они фактически нас закрыли. Теперь мы никому не будем нужны, как и все остальные союзные структуры.

Тулупов саркастически улыбался, Снегирев пожимал плечами. Он готов был вернуться в академию для продолжения научной деятельности, а Тулупов заявил, что вернется в адвокатуру.

– Сейчас наступает время богатых людей, – цинично пояснял он, – и им нужны будут хорошие адвокаты. Я думаю, что там можно получать денег гораздо больше, чем здесь.

– Как вам не стыдно, Тулупов! – возмущалась Дубровина. – Вы еще работаете в аппарате президента, а уже нас всех хороните.

– Это не я хороню. Это наши президенты нас похоронили в Беловежской Пуще, – резонно возражал Тулупов. – Вы должны понимать, Элина Никифоровна, что нам осталось здесь сидеть недолго. Вскоре придет «матрос Железняк», который заявит, что «караул устал», и нас отсюда выгонят. Нужно быть реалистами. Наш президент уже давно ничем и никем не руководит. Остался только ядерный чемоданчик, который Ельцин у него скоро отберет. А потом нас просто выгонят на улицу.

– Как вы можете такое говорить! – всплеснула руками Дубровина. – Считаете, что нашей страны больше не будет?

– А ее уже нет, – усмехнулся Тулупов, – вы просто еще не поняли. Ее уже давно нет. С тех пор, как в Горбачева тыкал пальцем Ельцин, указывая, что именно ему следует делать. Весь мир понял, кто «в лавке хозяин». Поэтому не дергайтесь. Нас обязательно выгонят. Можете заранее собирать вещи. Я даже могу поспорить, что нас выгонят до Нового года, чтобы прочистить все помещения для новых хозяев.

Снегирев громко рассмеялся. Эльдар тоже улыбнулся. Он уже думал о том, как жить дальше. Понятно, что на работу устроиться будет достаточно сложно, у него такая компрометирующая биография – сначала работа в ЦК Компартии Азербайджана, потом перевод в ЦК КПСС и последние полгода работа в аппарате Президента СССР. Раньше с такой биографией выдвигали в министры, а сейчас могут задвинуть так, что ему придется отсюда уезжать. Юлию тоже наверняка выгонят из аппарата. Понятно, что не останется и ее покровитель – Ревенко. И вообще никто здесь больше не останется.

Еще через несколько дней они готовили обращение Горбачева к участникам Алма-Атинской встречи. Он предлагал назвать новую организацию СЕАГ. Тулупов скептически заметил, что это последний шанс Михаила Сергеевича удержаться на плаву. Но на следующий день они узнали, что одиннадцать президентов подписали Договор об образовании Содружества Независимых Государств, и стало понятно, что последний призыв Горбачева был отвергнут. Тулупов демонстративно начал собирать свои вещи. Он уже договорился с юридической консультацией, где раньше работал, что возвращается на свое прежнее место. Снегирев отпросился, чтобы поехать в академию.

Двадцать третьего декабря, в понедельник утром, Дубровину вызвали к руководителю аппарата. Она пробыла там больше часа и вернулась вся пунцовая от пережитого волнения. Кирилл налил ей стакан воды, Тулупов накапал валерьянки. Дубровина выпила воду и неожиданно для всех расплакалась.

– Я всегда честно служила, – растерянно говорила она сквозь слезы, – всегда работала так, как они хотели…

– Что случилось? – спросил Эльдар.

– Нас всех увольняют, – всхлипнула Элина Никифоровна, – уже принято такое решение. Завтра Михаил Сергеевич соберет наш аппарат и попрощается со всеми. А послезавтра он выступит по телевидению и уйдет в отставку. Здесь теперь будет работать аппарат российского президента. Я не понимаю, почему нас выгоняют, разве Ельцину не нужны хорошие специалисты в области права?

– У него есть свой «мощный» специалист, – напомнил Снегирев. – Сергей Шахрай. В общем, есть кому работать.

– Они не будут сидеть, как мы, по десять часов над каждой строчкой, над каждой буквой, – возразила Дубровина.

– Поэтому я уже давно собрал свои вещи, – сказал Тулупов. – А ты, Эльдар, кажется, совсем не думаешь о своем будущем. Или вернешься обратно в Баку?

– Не знаю. Может, и вернусь, – пожал плечами Сафаров. – Извините, я выйду.

Он поднялся и вышел из кабинета. На другом этаже находился кабинет финансового отдела, где работала Юлия. Увидев его, сидевшие за столами женщины улыбнулись. Здесь уже знали об их отношениях.

– Юлия, можно тебя на минуту? – позвал он ее.

Она поднялась и, выйдя в коридор, спросила:

– Что случилось?

– Говорят, что завтра Горбачев с нами попрощается, – сообщил Сафаров, – а послезавтра он вообще уходит. Вы ничего про это не знаете?

– Знаем. Нам сказали сегодня утром. Только ты не волнуйся. Мы без работы все равно не останемся.

– В каком смысле?

– Наш отдел целиком берет к себе Борис Григорьевич. Нам уже об этом сообщили.

– Какой Борис Григорьевич? – не понял Эльдар.

– Федоров, – пояснила она, – ты его должен знать. Говорят, раньше он работал в социально-экономическом отделе ЦК КПСС, а потом стал министром финансов России.

– Я его знаю, – кивнул Эльдар, – такой плотный, в очках.

– Правильно. Вот он нас к себе и берет. Теперь он стал самым главным финансистом в Москве и собирается расширить свое министерство. Чего ты волнуешься? Думаешь, что не найдешь работу? Не беспокойся. Пока можем жить на мою зарплату, а там посмотрим.

Он улыбнулся, ласково приобнял Юлию:

– Хороший ты человек. Ладно. Убедила и успокоила. Пойду к себе.

Когда он вернулся в отдел, Дубровина звонила в Министерство юстиции, с ужасом узнавая, что союзного министерства больше не существует.

Вечером Эльдар позвонил генералу Сергееву.

– Здравствуй, Виктор. Извини, что беспокою.

– Кончай валять дурака. Мне всегда приятно тебя слышать. Ты видишь, какие у нас тут изменения происходят.

– Вижу. Ты мне лучше скажи, я могу проситься к вам на работу? Куда-нибудь следователем или оперативным работником? Баранникова я хорошо знаю, могу ему сказать, если нужно. Он ведь работал у нас в Баку заместителем министра, и мы с ним много раз встречались.

– Никаких проблем, – уверенно произнес Сергеев. – Я сам доложу о тебе руководству. Такого человека, как ты, должны сразу брать заместителем министра. Как подлеца Ванилина. Слава богу, что его убрали с нашей курации.

– Сняли?

– Нет. Послали во внутренние войска. Заместителем командующего.

– Он проходимец, – уверенно проговорил Эльдар, – таких нельзя и близко подпускать к руководству милицией.

– Сейчас время такое. Трудно определить, где прохвост, а где нормальный человек. И время плохое, Эльдар. Время таких, как Ванилин или его родственник – этот банкир Эпштейн.

– Это ты послал Гриценко к Скороходовым?

– Просто рассказал ему о тебе и объяснил, куда нужно пойти. Чтобы они знали о тебе правду.

– Понятно. Я так и думал. Значит, я могу рассчитывать, что меня возьмут следователем?

– Ты шутишь? Каким следователем? Я напишу рапорт, чтобы тебя взяли начальником следственного управления министерства. Как раз у нас сейчас место пустует. А ты говоришь, рядовым следователем… Чудной ты, Эльдар, цены себе не знаешь. Только нужно переслать к нам твое личное дело.

– С этим проблем нет, нас всех увольняют через два дня. Завтра будет церемония прощания с нашим большим шефом.

– Понятно. Значит, все-таки уходит. Все понял. Скажи кадровикам, чтобы переслали твое дело лично мне. Договорились?

– Да.

– И давай встретимся. Отметим хотя бы наступающее католическое Рождество. Или ты у нас атеист?

– Отметим, – засмеялся Эльдар.

– И возьми с собой Юлию. – Виктор уже успел с ней познакомиться. – Она очень нравится моей супруге.

– Обязательно. Только давай в субботу или в воскресенье. У нее тоже много работы.

На следующий день состоялась церемония прощания. Горбачев коротко выступил, поблагодарил всех за службу. Некоторые женщины прослезились, в том числе и Элина Никифоровна. Михаил Сергеевич пожал руки руководителям подразделений и отделов, пожелал всем счастливого Нового года. Было заметно, как он нервничает, как похудел, осунулся за последние несколько месяцев. Он попрощался и ушел. Все начали расходиться по своим кабинетам.

– Так проходит мирская слава, – глубокомысленно изрек Тулупов.