Златокудрая Эльза. Грабители золота. Две женщины - Евгения Марлит

До этих слов Елизавета точно повторяла это довольно странное пожелание, но тут с изумлением взглянула на него и засмеялась; однако фон Вальде попытался взять ее другую руку и произнес:

– Ну, продолжайте же!

– Вот вам моя рука… – начала она.

– Как это мило, господин фон Вальде, что мы опять вместе, – раздался из–за кустов голос Корнелии, – по крайне мере меня будут приветствовать музыкой, когда я приду вместе с вами.

Елизавете никогда еще не приходилось видеть такую перемену на чьем–то лице, как та, которая произошла в эту минуту в чертах фон Вальде. На лбу появились синие жилы, ноздри раздулись, он гневно топнул ногой и, казалось, имел громадное желание отправить Корнелию туда, откуда она явилась. Но на этот раз ему не удалось так быстро овладеть своим настроением, и его брови нахмурились еще больше, когда позади Киттельсдорф показалось лицо Гольфельда. Увидев его, фон Вальде быстро продел руку Елизаветы под свой локоть и крепко прижал, словно кто–то мог отнять у него драгоценную вещь.

– Ну и вид у вас! – воскликнула Корнелия, выскакивая на дорожку. – Такой, как будто мы разбойники, посягающие на ваши сокровища.

Не отвечая на эти слова, фон Вальде обернулся к кузену и отрывисто спросил:

– Где Елена?

– Она вдруг испугалась длинного, неровного пути и предпочла ехать в экипаже.

– Но я думаю, ты не предоставишь старому графу Вильденау помогать Елене при выходе из экипажа. Я вообще не понимаю, как ты, верный рыцарь, мог оставить ее и пошел по дороге? Но несколько быстрых шагов могут все исправить, и я не хочу мешать тебе, – резко произнес фон Вальде, отходя в сторону, чтобы пропустить их.

– А позвольте спросить, почему вы не пошли по большой дороге, а свернули на эту глухую тропинку?

– язвительно проговорила Корнелия.

– Охотно отвечу вам: просто потому, что хотел избежать некоторых чересчур болтливых девушек, – не выдержал именинник.

– Фу, какой невежа! Огради, Господи, от такого несносного виновника торжества, – воскликнула фрейлина с комическим ужасом, отскакивая в сторону. – Мы сделали большую оплошность, что не явились закутанными по уши в черный креп.

Она снова взяла Гольфельда под руку и потянула его вперед, но тот, казалось, решил сегодня в первый раз в жизни поступить наперекор кузену. Он еле передвигал ноги, внимательно осматриваясь по сторонам, как будто его интересовал каждый камешек на дороге, каждая пробегавшая ящерица. Он даже завел вроде бы очень интересный разговор со своей спутницей и останавливался, чтобы выслушать ее ответ.

Фон Вальде что–то пробормотал сквозь зубы, чего Елизавета не могла расслышать, но взгляд, брошенный им на двоюродного брата, дал ей понять, что он взбешен. С нею он совсем не разговаривал, а она не решалась поднять на него глаза, хотя чувствовала его взгляд на себе постоянно. Она боялась, что ее лицо выдаст ему все, что происходило в ее душе.

Слабый звук трубы, долетевший до них с площади, возвестил, что начало торжества уже близко. Оттуда доносился глухой шум, и за деревьями были видны пестрые движущиеся фигуры гостей, И вот музыканты заиграли туш.

Елизавета воспользовалась подходящим моментом, чтобы ускользнуть от фон Вальде, так как его тесным кольцом обступила толпа гостей. Какая–то дама выступила вперед с букетом цветов, окруженная четырьмя нимфами, чтобы поздравить виновника торжества неудачными стихами.

– Фон Вальде сумел в нужный момент отделаться от своей Дульсинеи! – шепнула гофмейстрина старому графу, сидевшему возле беседки. – Он никогда не простит Лессен и нашей Корнелии, что из–за этой нелепой выдумки ему пришлось играть роль рыцаря этой девицы! Милочка, – обратилась она к Елене, сидевшей возле нее и смотревшей на толпу грустным взглядом, – мы должны забрать вашего брата сюда, как только его там отпустят, и приложить все усилия, чтобы заставить его забыть неудачное начало праздника.

Елена машинально кивнула головой. Очевидно, она слышала только половину того, что ей сказала старуха. Ее маленькая искалеченная фигурка, окутанная тяжелыми складками голубого шелка, беспомощно прислонилась к высокой спинке стула, а щеки стали белее водяных лилий вокруг ее головы.

Елизавета между тем пробралась к доктору Фельсу и его жене.

– Останьтесь, пока не начнут танцевать, – предложила последняя, в ответ на желание Елизаветы уйти домой. – Мы тоже пробудем недолго – мысли о моих малышах не дают мне покоя. Мое присутствие здесь – это большая жертва, которую я приношу общественному положению своего мужа. Господин фон Вальде, дамой которого Вы должны быть сегодня, не танцует, он отпустит вас, когда начнется танец.

Толпа гостей внезапно рассеялась. С крыши башни раздались звуки марша. Мужчины появились из–за деревьев, дамы, подчиняясь составленным на этот день правилам, поспешили к ним, чтобы сопровождать своих кавалеров к столу.

Фон Вальде медленно шел, заложив руки за спину и разговаривал о чем–то с незнакомым господином.

– Милейший господин фон Вальде, идите к нам!

позвала его старая гофмейстрина, протягивая ему руки. – Я оставила вам очаровательное местечко, вы отдохнете здесь на вполне заслуженных лаврах. Эти нимфы будут ухаживать за вами и принесут из буфета все, что вы пожелаете.

– Ваши заботливость и доброта трогают меня, ваше превосходительство, – ответил он. – Но я не думаю, что фрейлейн Фербер собралась оставить меня на произвол судьбы.

Он говорил громко и обернулся к Елизавете, оказавшейся неподалеку. Она слышала каждое слово и сразу подошла к нему, после чего так же смело и решительно встала около него, как будто и не желала уступать своих обязанностей другой. На его лице в эту минуту промелькнуло нечто вроде радостного испуга. Казалось, он совершенно забыл о том, что гофмейстрина приготовила для него «прелестное местечко», потому что слегка поклонившись старухе и любезным барышням, предложил Елизавете руку и повел ее на другую сторону площадки под старый дуб, в тени которого приютились супруги Фельс.

– Нет, это уже чересчур – обратилась баронесса Фалькенберг к старому графу Вильденау и весьма смущенным «нимфам», – он хочет испортить праздник, подчеркивая присутствие этой особы. Теперь я начинаю сердиться на него. Никто не сознает яснее меня его полное право быть недовольным, но мне кажется – ему незачем заходить так далеко и забывать остальных, которые совершенно ни при чем. Я готова держать пари, что эта глупышка вообразит, будто все делается ради ее прекрасных глаз.

Все десять любезных «дриад» метнули уничтожающий взгляд на Елизавету, которая в этот момент направлялась к шатру и скоро возвратилась оттуда с бутылкой шампанского и четырьмя бокалами к дубу, где устроились за столом доктор Фельс с женой и фон Вальде.