Огнеслава (СИ) - Марина Гамаюн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От этих слов стало больно. Старик посмел тронуть сокровенное. Разозлившись, княгиня стиснула зубы. Ноздри её прерывисто вдыхали воздух, а взгляд наполнился презрением.
— С чего вы решили, будто пустые речи заставят меня пойти на предательство? — вызывающе спросила Огнеслава.
— Что? — глаза старца вспыхнули возмущением.
— Я княгиня Зеяжска! — заявила она высокомерно. — Змей — защитник моего народа. Змей — залог мира и богатства на землях моей страны. Он — основа власти моей семьи.
— А ты алчна! Думаешь о власти, а не о судьбах людей? — скривился старец.
— Нет, это называется иначе.
— Иначе? Как?
— Верность! Перед богами и людьми, отныне я принадлежу роду Аскольда и останусь верна им, что бы ни случилось!
— Красивые, но наивные слова! Думаешь, они относятся к тебе также?
— Князь Буеслав погиб, спасая меня!
— Чушь! Удар предназначался ему, а не тебе!
— Возможно! Однако он об этом не знал! — голос Огнеславы задрожал, срываясь на крик. — Я стояла меж ним и убийцей. Он мог пожертвовать мной, но не сделал этого!
Колдун промолчал. Юной княгине показалось, что последние слова задели старика.
— Только тот достоин преданности, кто сам не предает! Поэтому я выбираю верность, — уже спокойнее завершила она свою речь.
Испытав внутреннее удовлетворение от собственных слов, Огнеслава гордо вскинула подбородок, но столкнувшись взглядом с похитителем дрогнула. Старец покраснел и нервно стукнул посохом о землю. Он злился, ненависть кипела в нем, подобно раскаленному маслу, горела, как буйное пламя, угрожая опалить любого, кто приблизится.
— Поганая девка! Даришь свою верность чудовищу, а не ро… роду человеческому! — запнувшись, вскричал старик. — Верность! Дура набитая! Тебя используют, а ты…
— А вы? Разве вы не хотите меня использовать? — поднялась навстречу старцу девица. — Чем вы лучше?
— Исчезни с глаз моих! — отвернулся он.
В то же мгновение лес вокруг Огнеславы померк. Боль пронзила мышцы, словно они затекли от долгого сидения в неудобной позе. Девица зажмурилась, пытаясь расслабиться, растерая конечности, которые сводила судорога. Потихоньку удалось выпрямить ноги, и стало гораздо легче. Когда же княжна вновь открыла глаза, то оказалось, что она находится в узком каменном пространстве наподобие колодца. Руки и платье её перепачканы. Подол промок. И только благодаря шубе, что велела надеть на неё княгиня Верея, она до сих пор не замерзла. Сверху, сквозь прутья решетки виднелось чистое голубое небо.
Столь же чистое и яркое небо стояло весь остаток этого дня над Зеяжском. Воды реки вновь приняли свой естественный цвет. Золотая листва, играя в желтых солнечных лучах, дрожала на деревьях и летела по ветру. Птицы пели прощальные песни о теплых летних деньках. Город вернулся к рутине, не смотря ни на что. Бабы стирали на мостках да управлялись по хозяйству, мужики занимались привычной работой, детвора сновала то там то тут. Лодочки колыхались на реке, величественные корабли неспешно следовали своим курсом. Купеческие караваны прибывали с товарами. Жизнь шла своим чередом. Пережив княжескую свадьбу, народ вернулся к обычным делам. И лишь болтовня и пересуды не смолкали. Вместе со странными слухами о «проклятой невесте» разнеслась и весть, что «враги Зеяжска» убили старого князя и похитили молодую княгиню.
Святилище семи богов к вечеру опустело. Ладьи уплыли, тела убитых убрали с места побоища. Лишь бурые пятна на камнях свидетельствовали о случившемся. Одинокая женская фигурка отделилась от леса и неторопливым шагом направилась к камню-исполину. Смеркалось. От реки начинал подниматься туман. Воронье слетевшееся терзать трупы еще днем, теперь недовольно каркало, рассевшись по деревьям. Женщина, с ног до головы завернутая в серые неприметные одежды, поднялась на вершину валуна. Подойдя к алтарю, она сверкнула белыми зубами в злой самодовольной улыбке. В большой чаше, стоявшей посреди алтаря, все еще тлел рушник, связавший руки Аскольда и Огнеславы. Беляна вынула ткань и быстро развязала затянутый на ней узел.
— Не быть вам вместе! — прошептала она.
Глава 17 За ней
Пламя лампады дрожало на стенах пещеры, выхватывая из мрака отдельные выступы горной породы и тут же погружая их обратно во тьму. Собственные шаги казались необыкновенно тяжелыми, звук от них разносится далеко по каменному коридору. Подойдя к решетке, Аскольд остановился.
Он медлил. Взгляд упал на пол по ту сторону преграды. На каменных плитах отчетливо виднелись следы когтей, которых раньше не было. Волнение сильнее сдавило грудь. Провел рукой вдоль прутьев, местами те были согнуты, змей не просто пытался освободиться, он ломился на волю. Юноша закрыл глаза, пытаясь глубоко вздохнуть, но дыхание оставалось поверхностным. Воздух словно не мог наполнить легкие. Поставив на пол лампаду и сложив рядом несколько березовых прутьев, очертил пустыми руками круг, а после будто бы схлопнул его ладонями. Вокруг засветились искорки, осыпавшись к ногам, они потухли. Заклятье снято.
Подняв решетку, новый князь Зеяжска шагнул в логово змея. Тишина. Осторожно ступая, словно опасаясь быстро оказаться у цели, Аскольд прошел коридор. Каменный свод оборвался, открыв взору пространство зала. В пещере было светло, лампады горели повсюду. Огонь пылал и в жертвеннике. Горело всё, что только могло гореть. Брат стоял к нему спиной. Похоже, он полностью восстановился после обряда. Его черные одежды мрачно вычерчивали силуэт. Спина напряжена, голова поднята. Горан упорно игнорировал вошедшего.
Подойдя ближе, Аскольд остановился, склоняясь в поклоне и протягивая вязанку прутьев перед собой. Горькое чувство вины разрывало изнутри.
— Уходи! — услышал он отрывистый приказ.
— Я виноват… — начал князь Зеяжска.
— Я всё видел! Уходи!
— Горан…
Аскольд поднял глаза. Брат по-прежнему стоял к нему спиной. Глупо было надеяться, что придя просить прощения с розгами, словно неразумное чадо, он тут же его получит. Но почему-то надежда не покидала сердца.
— Агвид… — дрогнувшим голосом произнес он.
Хозяин Черного дворца медленно повернулся. Его глаза были ясными, как никогда. Аскольд, наконец, смог расслабиться. Но стоило ему сделать это, как сильный удар наотмашь отбросил его назад. Он упал, ударившись о камни, челюсть и переносицу ломило, алая капелька крови упала прямо перед ним. Теплая струйка стекла из носа. Вытерев её, он уставился на испачканную кровью ладонь.
— Не смей произносить это имя! Так еще хуже! — прошипел Горан. — Отец погиб по твоей милости! Если бы ты не поступил со мной, как с животным, возможно, он был бы жив!
— Я защищал твою жизнь, — уверенно ответил князь, поднимаясь. — У них могло оказаться оружие, которым можно убить
