Опер Крюк. Вор вне закона - Константин Алов

Казалось, она доказывает что-то не Ляху, а сама себе. Он усмехнулся.

— Предпочитаешь, чтобы "кровавый камень" погубил меня?

— Ты сильный, тебе он не страшен. Ты уже не раз это доказал тем, что отказывался от него. Этот крест не для тебя. А ведь он стоит огромных денег.

Лях помрачнел.

— Именно поэтому я и не могу его взять. Но хочу предупредить тебя. Не вздумай его продавать. Его цена не деньги, а жизнь.

Хорошо, спасибо за крест и за совет, — Надя убрала драгоценность в сумочку и повесила ее на спинку стула.

— Надеешься, что его кто-нибудь украдет? — усмехнулся Лях.

— Я отдам крест на хранение одному человеку. Все, не хочу больше думать об этом, — отмахнулась она. — Давай лучше выпьем.

Ляху этот вечер показался лучшим мигом его жизни. Он пил легкое вино и слушал Надю. Больше всего на свете ему сейчас не хотелось с ней расставаться. Но он знал, что это невозможно.

Тем временем музыкальный ансамбль закончил обязательную программу из песен советских композиторов и перешел к ритмам зарубежной эстрады. На сцену вышел Олег Попов. Нет, не знаменитый Солнечный клоун, а не менее знаменитый в кругах завсегдатаев ресторана певец.

Некогда Олег прославился дракой в вестибюле гостиницы с перуанским дипломатом. Тот снял девочку, всю дорогу поил ее шампанским и угощал икрой, а в финале томного вечера она вдруг вильнула хвостом и отправилась с Олегом. Драка вышла славная. Даже когда их растащили, противники все еще пытались угостить друг друга добрым пинком в основание корпуса.

Досталось и подоспевшему начальнику милиции. Дипломат "надел" его "на калган", то есть ткнул лбом в большой красный нос. Короче, веселились как могли. Из МОМА, Московской организации музыкальных ансамблей, монопольно поставлявшей кадры столичным ресторанам, Олега за это едва не выгнали, но, спасибо, заступились друзья из Малого театра, что стоял по соседству через улицу.

Сегодня Олег выдавал хиты из репертуара Джо Дасена.

"Салю сетокомба, салю камонтюва"!… - заливался он бархатным баритоном.

— Потанцуем? — пригласила Надя.

Лях танцевать не то, чтобы не умел, а попросту никогда и не пробовал. Но, поглядев кругом, он обнаружил, что и другие не блещут хореографическими способностями, однако бодро топчутся перед эстрадой.

— Пошли, — согласился он.

"Салют" сменила "Эсетюнекзистепа". Лях потерял ощущение времени и пространства. Сейчас он боялся одного — что этот сон когда-то кончится и он снова вернется в мир грязи и насилия.

А Олег жарил без перерыва. Теперь он тянул "Бабье лето", почему-то по-русски:

"Где же ты и где искать твои следы?

Как тебя найти? Никто не может мне подсказать.

Лишь во сне порой приходишь ты ко мне,

Чтоб уйти под утро опять"…

А потом была ночь в гостиничном номере. Они исступленно любили друг друга до полного изнеможения. Потом, обессилев, лежали и рассматривали игру отражений уличных огней на потолке комнаты.

— Что скажешь мужу? — спросил Лях.

— Его нет дома. Он в командировке. Хочешь, поедем ко мне?

— Нет, — отрезал Лях. — Я вор, а не нищий. Прощай.

Он посадил ее в такси. Смотрел как скрываются огни увозившей ее машины.

* * *

Лях вернулся за свой столик. Неожиданно к нему подсел знакомый тип в замшевом пиджаке. Звали его Леней. Когда Лях с ним познакомился, Леню за фарцовку выперли с журфака и его отец, известный журналист-международник, отправил его на исправительную работу в типографию. В отличие от Ляха для Лени эти годы прошли с пользой.

— Можно сесть? Не занято? — спросил Леня.

— Сесть всегда можно, была бы статья. Падай, место не куплено.

— Давно не виделись. У тебя, говорят, проблемы? Друга убили?

— А ты откуда знаешь? — напрягся Лях.

Леня сочувственно покряхтел.

— Так ведь я на телевидении работаю. С людьми разными общаюсь. Разговор у меня к тебе есть серьезный.

— Тогда пошли проветримся.

Разговор они продолжили на улице, поскольку Лях знал, что столики в "Метрополе" прослушиваются. От промозглого дождя они спрятались в машине Ляха.

Леня был подозрительно возбужден. Он курил одну сигарету за другой, его глаза горели лихорадочным огнем.

— Слушай, Лях, ты поработать не хочешь?

— В смысле? Лес валить? Благодарю, только по приговору суда. Тьфу-тьфу, не накаркать бы. Я ведь легкотрудник-белобилетник. Могу справку показать.

Журналист смущенно поерзал на сиденье.

— Я понимаю, что выгляжу ментовским стукачом и провокатором, но поверь, подставлять тебя не собираюсь.

Лях за время знакомства составил о Лене вполне благоприятное мнение. Он был разгильдяй и пьяница, но парень неплохой. Впрочем, людям свойственно меняться. И все же Лях не спешил с выводами.

— Допустим я не считаю тебя стукачом. Но все равно какой-то базар у нас с тобой идет несерьезный…

Леня поглядел по сторонам и понизил голос:

— Серьезнее некуда. Ты про Горбатого слышал?

— Слыхал, что-то болтали. Питерский вор, по антиквариату работает, — ответил Лях.

— А ты знаешь, что он — главный эксперт Эрмитажа. Его фамилия Алексеев, и сам Пиотровский без него ничего не решает? Так вот, работать будем на него. Типа — московский филиал. Доход впополаме. Другим он треть предлагает, все равно соглашаются. За счастье считают. Его наколки — чистый верняк. Получаешь миллионера на блюдечке и стрижешь. И со сбытом никаких проблем. Сами миллионерами станем!

— И где же твои непуганые миллионы прячутся? — с сарказмом спросил Лях.

— Зря смеешься, — обиделся Леня. — Я точно знаю, что есть у нас миллионеры, настоящие ротшильды и рокфеллеры. И никто никогда их не посадит. Сами воруют, а нас учат как честно жить. Тебя это не возмущает?

— Нет, — ответил Лях. — У меня другие проблемы. Я, в отличие от тебя, не журналист и не собираюсь бичевать пороки и вскрывать язвы общества.

— Я тоже не собираюсь. Я хочу предложить тебе вместе тряхануть кое-кого из этих толстопузых. У меня такие рыбы на крючке! Ты не представляешь, что такие бабки вообще существуют.

Лях пожал плечами:

— А я-то тебе зачем?

— Без тебя мне это не поднять. Нужен специалист экстра-класса. Я тебя не тороплю. Откажешься — тоже не обижусь. Понимаю. В тюрьму кому охота?

— Напугал вора тюрьмой, а ежа голой жопой, — буркнул Лях. — Ладно, подумаю.

Он обдумал предложение Лени. Наутро он позвонил журналисту и сказал:

— Я согласен. Но время и способ работы я выберу сам. И учти, если продашь — под землей тебя разыщу, вы…бу, высушу и обратно закопаю. Живым.

— Этого мог бы и не говорить, — удовлетворенно ответил Леня.

Лях не мог знать, что сразу после их разговора Леня отзвонился Седому и доложил о проделанной работе.

— Отлично, — похвалил его Седой. —