Тайяна. Раскрыть крылья - Галина Гончарова

– Уверена. Больше некому.

– Не сходится, – задумался Рошер.

– Почему?

– Понимаешь, отравить и подкинуть змею могла и Вериола. Это женское. Но убить так, чтобы не осталось видимых следов, – кайту Вирнес явно задушили, а потом подожгли дом. Это мужское дело.

– А ее муж?

– Вообще, мог, – подумав, признал Рошер. – Да, Аэлена, наворотила ты дел.

– Я?! – Губы женщины кривились, глаза блестели непролитыми слезами. – Я не просила Финара убивать бабушку!

– Не убивать, – уточнила Тайяна. – Выгонять из дома.

– А разница?

– Кана Лусия сказала…

– Лусия? Она еще жива?

– Мне кажется, такие и Лес переживут.

Аэлена чуть улыбнулась сквозь все-таки прорвавшиеся слезы.

– Я старой перечнице по гроб жизни обязана. Вы просто не знаете… У бабушки были слабые легкие. Она как раз болела, а Финар ее выгнал на улицу. Если бы не кана Лусия, она бы в ту же ночь слегла и умерла через несколько дней. А Лусия ей дала денег на дорогу, пристроила в караван… Когда бабушка доехала, она была как тень. Думаете, почему я провозилась столько времени? Да мы с матерью от нее по очереди мало не двадцать дней отойти не могли. Дежурили, спали у ее кровати – она бредила, просила Финара не гнать ее, не обижать, он ведь ее сын… она его любит. И – плакала. Понимаете? В бреду – плакала. Помнила все, что произошло, и ей больно было! Я бы за одно это его убила!!!

Аэлена закрыла лицо руками и разрыдалась, вовсе уж не стесняясь. Тайяна вздохнула, подошла и приобняла ее за плечи.

– Не надо. Все ведь хорошо…

– Хорошо?! Эти твари не детьми уже были! Они смотрели, как отец выгоняет бабушку из дома, – и молчали! Хоть слово бы сказали, хоть что-то… Нет! Ни Лидас, ни Вериола… им и в голову не пришло побеспокоиться, что она, как! Когда я их выкинула, Лидас, кстати, пытался приходить к бабушке! Денег просил! Я его метлой погнала и сказала, что собак спущу! Мразь!

– А сразу рассказать сложно было?

– Рош, а ты бы рассказал про такое?! Эти люди называли себя моими родными! Близкими! Дядя мне кораблики из коры делал! И вот… Знаешь, я потом несколько месяцев просыпалась от кошмара… не важно! Мне страшно было, что и я могу стать такой же! Предать, обмануть, бросить… А если это проснется в моих детях?! Если кто-то из них?! Вот так же?! Как я буду жить?!

Яна прижала ее покрепче. С другой стороны скользнула Ааша, привстала на лапы и принялась вылизывать Аэлене лицо.

– Не станешь. В Лесу иногда встречаются гнилые деревья, но весь Лес от этого не гибнет!

– Но кровь-то у нас общая! Подлая, предательская…

– Ерунда!

Аэлена подняла на Яну заплаканное лицо. И такое было в ее глазах… что-то от той пятнадцатилетней девочки, которая поняла, что предают всегда родные и близкие. У чужих и дальних просто нет шансов. А эти… О, они знали, куда и как ударить, и то, что жертва выжила, – не заслуга Финара. Просто Тарме повезло.

– Ты бы рассказала о таком в своей семье?

Яна покачала головой.

– Нет. Я могу тебя понять, но и ты пойми Рошера. Кого он должен был искать?

– Я и сейчас не знаю кого. Значит, так, девочки. Вы сейчас собираетесь и едете к Диолату. Писать портрет. А я сижу и читаю письма, вдруг что выцеплю. Яна, ты читала?

– Пыталась. Но конкретного там нет ничего.

– Ладно. Я почитаю сам. А вы идите, делом займитесь.

Яна поморщилась, но спорить не стала. А вдруг Рошер и правда что-то увидит?

– Аэлена, пошли, я помогу тебе собраться.

– Идем.

На сборы ушло минут двадцать. Краски, кисти и холст уже были готовы, платье Аэлена менять не стала, а вот напудрить лицо лишний раз стоило.

– У меня нос красный?

– Розовый. И глаза тоже.

– Злая ты, Яна. Я рада, что ты вернулась.

– Я тоже рада, что у тебя все в порядке. Ну… почти.

– Ты говоришь, что Льяна парализована?

– Да.

– Есть Четырехликий и справедливость его!

Аэлена не то чтобы радовалась, но…

– Ты счастлива от того, что с ней так получилось? – Яне было искренне интересно. Люди же… странные.

Лайри задумалась.

– Ты знаешь – нет. Вот лет десять назад была бы. Но тогда у меня ничего не было, кроме злости и ненависти. А сейчас… Да гори она ясным пламенем! Не реши ее дочка мне пакостить, я бы и не вспомнила про мерзкое пятно.

– Но ты довольна?

– Нет. Мне просто… я не знаю, какое слово выбрать. Это не удовольствие, а удовлетворение. Она получила то, что сделала с невинным человеком, понимаешь?

– Да.

– Когда-то я хотела ей отомстить. Способы придумывала… а сейчас – пусть живут. Жизнь их за меня наказала.

– За тебя еще не наказала, только за твою бабушку.

Аэлена повела плечами с видом «все равно за кого, главное – от души».

– И это правильно. Знаешь, она замечательная была. Добрая, умная, в жизни ни на кого голос не повышала. А они… они получили по заслугам!

– Вот и не расстраивайся по этому поводу! Найдем мы Вериолу – и заставим расплатиться по счетам. За все, что она сделала.

– Да уж. Ты правда думаешь, что это она?

– А больше вроде как и некому.

Карета остановилась у особняка Диолата.

Приехали.

Трайши был сегодня особенно очарователен. Подхватывал Тайяну под ручку, пытался прижаться поближе к Аэлене, хорошо, что на Аашу его обаяние не действовало. Волчицы – они устойчивые. Так что трайши то там, то тут натыкался на оскаленные зубы и отступал на исходные позиции.

Аэлена молча рисовала, не обращая внимания на куртуазные комплименты и предложения выпить прохладительного, посидеть в саду или отведать «вкуснейших пирожных в этом убогом городишке».

Сорвалась она, уже когда укладывала обратно кисти.

– Благодарю, мне ничего от вас не нужно.

– А может быть, я могу чем-то помочь? Верь мне, Аэлена, я хочу только добра для тебя!

– Да неужели? Тогда у меня есть отличная идея!

– Я весь внимание?

– Найдите другого художника, который закончит ваш портрет! А мне вас видеть больше не хочется!

Яна прикусила губу. Все-таки Аэлена сорвалась. И в этом была виновата и она, и Рошер. Ну чем они думали? Сначала накрутили лайри до слез, а потом отправили в волчье логово! Идиоты!

Пришлось подскочить к Аэлене и принять из ее рук кисти и наброски.

– Не надо, лара. Вы просто расстроены…

– Надо! – Аэлена топнула ногой. – Итак?

– Я не могу отказаться от наших встреч. Прости.

– Не прощу!

Диолат прижал руки к груди, а выражение лица у него было таким, что ей-ей, стоило бы запечатлеть для потомков. Вдохновение и трепетная нежность.

– Аэлена, милая, любимая моя, все что захочешь, но не проси отказаться от наших встреч! Я просто умру, если не буду тебя видеть!

– Что?!

Лайри просто оторопела. Яна тоже помотала головой, надеясь, что она ослышалась. Но – нет?!

Любимая?!

– С каких пор я для тебя любимая?!

– Аэлена…

– Значит, так… Яна, дай их сюда. – Наброски вырвали из рук нархи-ро, и в следующий миг они полетели на пол. – Я. Отказываюсь. Тебя. Рисовать.

– Аэлена!

И столько душевной боли было в его голосе… Яна бы даже поверила. Аэлена – нет. Хотя в том состоянии, в котором она пребывала, ей было не до веры. Просто хотелось укусить.

– Можешь найти любого другого художника. Или умереть. По твоему выбору. Но если ты еще раз подойдешь ко мне… – Аэлена бросила выразительный взгляд на Аашу, которая сидела рядом и дышала, вывалив здоровущий красный язык. Ну и зубки видны были.

– Яна, она может убить человека?

– Может, – подыграла Яна. – Натаскана.

– Разрешаю. Пусть хоть в клочья его рвет! Лишь бы саму не вырвало!

– Аэлена!!!

Диолат дернулся было к лайри, но Ааша тут же вскочила, зарычала и взъерошила шерсть на затылке. Так что останавливать их никто не рискнул.

Две женщины под конвоем волчицы вышли из дома, прошагали до кареты и даже влезли внутрь. И только там Аэлена позволила себе разрыдаться.

Горько и беспомощно, обнимая волчицу за шею и утыкаясь лицом в густую черную шерсть. Яна молчала, понимая, что утешения тут бесполезны, и думала, что люди – очень сложные существа. Такие непредсказуемые…

Рошер тем временем сидел и вчитывался в письма.

М-да, не слишком это познавательно. Такое ощущение, что Вериола и ее мать прекрасно знали, о чем идет речь. И осторожничали, что ли?

А что бы сделал он сам?

Рошер разложил письма по порядку.

«Мама, ты не представляешь, кого я здесь увидела. Я сначала и глазам своим не поверила. Алька!

Эта сука, эта гадина, по вине которой мы остались без дома, – она живет здесь!»

Пару раз встречалось имя мужа – Терм. Только вот что это даст?

Та же Вериола – Вери, Рил, Иола.

Терм – Антерм, Патерн, Термолин… одним словом, имен много. А полностью имя мужа Вериола ни разу не написала[4].

Они с матерью знали, о чем речь, а остальным и незачем. Вериола явно понимала, что собирается преступить закон, – и не торопилась расписывать все в письмах. Кто ж сам на себя признание строчит?