Игромания Bet - Дима Федоров

И даже нальют… Клипа сидел нарядный и торжественный. Из нагрудного кармана пиджака восторжен-

но выглядывал красный платочек. Это все равно что обнаружить в глотке крокодила книжку «Готовим вкусно в пост». Клипа словно филиал бара открыл. Несколько бутылок шампанского, виски, пиво. Даже Пряников захмелел и задремал.

Мне стало как-то неприятно: ни о чем не предупреждал, что за торжество? Хоть бы sms-ку скинул. Я — друг, а прихожу последний, после раздачи, изумленно пялюсь — куда это годится?

— Только не говори, что у тебя годовщина свадьбы. Клипа заржал. Мне показалось, сконфуженно. Во

всяком случае, ничего не ответил — подозрительно…

— Что будешь пить?

— Кофе буду.

— Ладно, не скромничай. Скромность — прямая дорога в безвестность.

— Не хочу пить. Вернее, нельзя — на таблетках сижу. Вчера горло болело — дома Кубок УЕФА смотрел. И все продул. Кроме карточки Радимова. Три «одинара» и два «экспресса».

Клипа совсем поник. Глаза скукожил. Сел и отвернулся в сторону плазмы. И я сразу все понял. Клипа, сука, выиграл и выиграл, сука, нечисто. Так что ему стыдно.

— А ты как выступил? — начал я допрос.

— Видишь, — указал Клипа на стол, — поднялся слегка.

— И на чем поднялся?

— На «Зените».

— И сколько?

— Ну так, прилично.

— И что ставил?

— «Чистый» «Зенит».

— Рискованно — португалы в полном поряде были.

Клипа совсем сдулся и вроде как потерял интерес к дальнейшему разговору, полностью сосредоточившись на бодании «Лидса» с «Шеффилдом».

Картина происшедшего потихоньку прояснялась. Нужны факты. Даже, можно сказать, улики. Кулачов самый трезвый. От Кулачова не утаишься. Кулачов людей убивал. Кулачов все знает. Я налил шампусика для куража и пошел на разведку.

— Чего не пьешь?

— Так ты же больше не выигрываешь и не проставляешься, — улыбнулся Кулачов.

— Зато другие выигрывают.

Кулачов насмешливо смотрел на меня и молчал. Блин, вот партизан.

— Ты, что ли, подсказал Клипе?

— Да нет. Питер не моя территория, — снова сховался Кулачов.

И ведь знает же, гондон, что мне от него нужно. Просто издевается. Или хочет, чтобы без экивоков спросил. Он же вояка — привык к прямоте.

— Видно, Клипа рискнул…

— Никакого риска…

И снова пауза. Я уже набрался борзости, но тут Кулачов сжалился:

— Хочешь узнать, как он «поднял»?

- Да.

— Часа за четыре до начала игры раскидал только здесь через народ двуху на «чистую» победу «Зенита». И я так понимаю, в других конторах тоже «зарядил». И все это после одного звонка. Потому что на моих глазах дело было — в баре. Он сразу сам не свой стал. Послушал-послушал и бегом «грузить», пока коэффициент не упал. А потом из-за «грузилова» или еще почему-то коэф действительно стал падать. С рупь семьдесят пять до один и пять. А где-то даже до один и три, говорят, дошло. Фора с пол гола вдруг до полутора голов съехала. Мне потом мужики из… ну, короче, знающие ребята — они сами не шпилевые, но процесс контролируют… короче, сказали, что обвал по всему миру начался. И в общей сложности в этот никому не нужный матч вбухано на круг больше трех миллионов зелени. Так что не знаю, откуда пошло. Ты сам видел, что полосатые творили. Может, через них. Вроде как Кротовенко и судью этого сербского видели в ресторане. Было там чего-то странное. Было. Наверняка. Видишь, и Клипа подсуетился вовремя. Ну и звоночек был ему, видать, от верных людей. Нам-то с тобой ведь никто не звонил, — по-голливудски улыбнулся Кулачов.

Мне сначала хотелось надавать Клипе по фейсам, но потом апатия заглушила злость. Захотелось выйти на улицу, забрести в какой-нибудь парк или аллею, где гуляют влюбленные парочки и кровожадные хулиганы, получить удар по голове железной трубой, заботливо обернутой газетой «Жизнь», и отправиться в небытие… Или в «черную дыру» — по фигу куда… Короче, туда, где нет этой жирной эгоистичной сволочи.

— Ну что, хранитель тайн, за сколько продал дружбу? Клипа понял, что отпираться бессмысленно, поэтому пошел в контратаку:

— А чего это ты так? Я тебя подставил, я у тебя денег занял? Или украл? Что ты вообще себе позволяешь? Так со мной не надо. Выиграл — проставился. Тут все за меня. Я все по-честному. Как у шпилевых пацанов положено.

— Ладно, хорош придуриваться. Ты же знал, что я в «нулях».

— Так Ванечка постоянно в «нулях». Он на «нуле» живет — и ничего.

— Ванечка это…

— Глеб, не надо забывать наши понятия: здесь даже между своими ребятами неправильно делиться сливом. Это… это… как зубная щетка. Ты же не будешь моей чистить? Или трусы…

— Припрет, — поморщился я, — почищу.

— Я не дам, — огрызнулся Клипа. — Или презерватив… Во! Ты использованным мной презервативом станешь пользоваться?

— Нет, — твердо отказался я, — не стану.

— Ну вот видишь, — обрадовался Клипа. — Слив информации — тот же презерватив. Только для одного. Только один может пользоваться.

— А почему Кулачов дал мне «верняк», когда я куковал без бабок в Амстердаме?

— Чего ты ко мне лезешь — сам у него спроси. Подойди к нему и скажи: «Я снова на «нуле», поделись». И посмотрим, как он тебя пошлет.

— А ты сучонок порядочный, Клипа.

— Сучонок своих парней послал в Бельгии из-за бабы.

— Ты, Клипа, еще у меня в ногах будешь валяться и просить бабки на пиво с мороженым.

— Ты для начала Юрку полтос отдай, а потом дашь мне на пиво.

— Ладно вам, — Ванечка возник откуда-то из-под локтя Клипы, — чего вы?

— Да так, ничего, — нагло выпендрился Клипа. — Давай-ка я тебе, Глеб, пива налью сейчас, а ты мне потом — когда бабок поднимешь.

И налил. Пива. А я вылил. Прямо в харю. И на Ванечку тоже малость попало. И это был мой последний день в «Вертепе». Жизнь, какой она была прежде, закончилась.

Фрагмент 75. Работа не пес — сама не прибежит.

Продажа «купера» даже не обсуждается. Это свершившийся факт, хотя пока ею не занимался. На днях займусь… Да, на днях. Решено. Пора! Хватит откладывать. «Купер» даже не воспринимаю как собственность. Но к квартире прирос, квартиру жалко продавать. И если ее продать, то через пару лет буду ползать по помойкам в вонючей компании с бомжами. В нашем шпилерском деле раз начал продавать, то дальше так и пойдет.

Вся беда в том, что я уже давным-давно варюсь в окружении Ванечки, Хвичи и Пряникова. Даже Кулачов мне редко руку подавал. Все на расстоянии здоровался — кивком головы или ручкой махал. А в последний раз, когда я Клипе пивом промыл мозги, Кулачов откровенно глумился надо мной. Меня никто ни во что не ставит, и все зажиливают фарт. Весь фарт Софи, сука, выкрала. Мне срочно нужен фарт. Или срочно нужно устраиваться на работу.

Можно попробовать и то и другое: в конце концов, год назад меня Гаврила Рафаилович звал обратно в «Нефтюг». Он реальный миллионер — надо с ним опять законтачить и либо опять устроиться к нему, либо получить импульс уверенности. Фарт, фарт нужен! Пообщаюсь с ним, и сразу же попрет, наверняка попрет. Сворую у него удачу. «Нефтюг» — это сила!

Надо просто позвонить и напроситься в гости. Так, будто проведать невзначай, просто поинтересоваться жизнью в отделе— ведь не чужой же. Заявиться под конец рабочего дня, пообщаться с Гаврилой Рафаиловичем, а потом ребят пивом прямо там, в баре «Нефтюга», угостить.

Они с удовольствием задержатся на часик, расскажут, какое там в офисе положение, может, где-то Гавриле за меня пошепчут, если он заартачится. А ведь за два и один — начнет пальцы гнуть, я ж его знаю.

Главное, чтобы Арханов не узнал, что я ходил в «Нефтюг». Ато поднасрет: позвонит Гавриле Рафаиловичу и настучит. Он может. И потом придет и спросит: а почему вы не работаете нигде? Да, важно не засветиться. Позвоню в «Нефтюг» из телефона-автомата. Проеду несколько остановок на метро, выбегу и сразу позвоню. Вряд ли за мной приставили мента для постоянной слежки. Хотя убийство, наверное, серьезное преступление. Чтобы его раскрыть, могут и большую группу выделить. Блин, как же я вляпался! Везде, где только можно.

Фрагмент 76.

Путь к сердцу босса лежит

через секретаршу.

Секретарша новая и вообще не представляла, кто я такой. И объяснять бессмысленно. И отношение ко мне, как к другим надоедливым просителям. И самый унизительный момент — вы по какому вопросу звоните? Поговорить звоню! Встретиться! Она так удивилась. Обещала перезвонить, если Гаврила Рафаилович найдет нужным принять меня.

Блин, Гаврила Рафаилович может надуться и сказать этой фифе, чтобы не перезванивала, а прежняя секретарша Машенька тут же соединила бы, и я за минуту сумел бы растопить его — он мужик-то по природе своей добрый. А если она мне перезвонит, Арханов запеленгует, куда я пойду, и такую славу мне в «Нефтюге» устроит, что Герострат оконфузился бы.