Ярмарка любовников. Психоз - Филипп Эриа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Встречались среди них и красивые женщины. Однако чувствовалось, что все без исключения женщины, безобразные и симпатичные, старые и молодые, толстые и худые, выставляли на всеобщее обозрение свои обнаженные ноги, груди, ягодицы вовсе не для того, чтобы привлекать мужчин, а чтобы им не отказывали. В зависимости от степени сохранившейся у них свежести и красоты изменялась и цена на избранника. Из них, возможно, только две или три женщины могли надеяться, что любовное приключение им ничего не будет стоить. Но тут вступал в силу еще один фактор: истинная цена партнера, которая зависела от его возраста, телосложения, физических данных, привлекательности лица и тела и в особенности от репутации.
Магда, мадам Гоннель и Ровлинсон решили просветить Эме и Реми, живших отшельниками в своем Ламалуке. Они перемывали косточки всем проходившим мимо, называли цены, специализацию, достоинства того или другого представителя древнейшей профессии. Время от времени одна из них кричала «Добрый вечер» кому-то из мужчин – громко, покровительственным тоном, в котором чувствовалось соучастие давних греховодников.
– Темнеет, – неожиданно обратилась Эме к Реми.– Ты не хочешь пройтись со мной до конца мола, чтобы полюбоваться закатом?
Она предпочла скорее дать повод для насмешек, чем смотреть, как ее друг мрачнеет все больше и больше, не поднимая глаз от своего коктейля.
Дойдя до конца мола, они повернулись лицом к городу. С этого места им не была видна большая часть сверкавших вывесок, заслоненных мачтами причаленных к пристани шхун, и над раскинувшимся полукругом портом можно было разглядеть верхний квартал городка. Сен-Руффин предстал перед ними во всей своей первозданной красе, открыв свое настоящее древнее лицо. Реми не произнес ни слова. При всей широте взглядов и терпимости к нравам современного общества он был удручен только что увиденным рынком мужчин. В конце концов их было слишком много. И ему, привыкшему не стеснять себя лишней одеждой во время поездок за город или к морю, был отвратителен своим однообразием и целевой направленностью такой перебор наготы, хотя ему, благодаря роду занятий, чаще, чем другим, выпадало удовольствие наслаждаться зрелищем прекрасных обнаженных тел. Но он никому ничего не сказал. Он даже Эме не проронил ни слова.
Опершись на руку молодого человека, она кивком головы указала на порт и тихо произнесла:
– Вот что наша Магда зовет своим раем… Ты скажешь, что я выражаюсь, как автор ревю, но ты должен со мной согласиться, что это фальшивый рай. Фальшивка для фальсификаторов.
XVII
У компании вошло в привычку заезжать в Ламалук хотя бы на утреннее купание. Это место нравилось всем, и Альберт едва успевал готовить коктейли. И что самое главное, Эме разрешила молодым людям купаться и загорать совершенно голыми. Она поставила им только два условия:
– Не подходите в таком виде к ограде моего соседа, привыкшего к колониальным порядкам. И обещайте, что на ваши сеансы нудизма вы не будете никого приглашать. Если вам непременно хочется продемонстрировать публике ваши прекрасные формы, вы можете это сделать в Сен-Руффине.
– Вы слышите? – добавила Магда.– Пожалуйста, пять ваших прекрасных задниц, но ни одного нового лица!
И почти что ежедневно после полуденного душа Реми и Эме отправлялись вместе с ними завтракать на виллу Шомберг.
Так кончилась для них спокойная жизнь в Ламалуке. Реми не показывал вида, что огорчен. И не только потому, что ему не всегда удавалось найти укромное место, чтобы поработать в одиночестве или почитать книгу, но ему не хотелось лишать подругу общества, к которому она привыкла. С некоторых пор ее настроение ухудшилось, хотя она это и скрывала. Реми считал, что ей необходимо развлечься. Он понимал, что после первой встречи с парижскими знакомыми Эме снова будет вовлечена в круг людей, с которыми она раньше общалась.
На самом же деле в обществе Магды, мадам Тоннель, Ровлинсон и их приятелей она не находила лекарства от своей тоски. Напротив, все их разговоры вернули ее к прошлому, которое она стремилась забыть. Она уже решила, что распрощалась с ним навсегда, когда оно снова встало перед ней, как навязчивый бродячий попрошайка. Сплетни и разговоры обо всех любовных приключениях, даже самых недостойных и мимолетных, разбередили ее душу. Да и все молодые люди в их компании были приятелями Лулу. Они, случалось, упоминали о нем в разговоре, произносили нечаянно в ее присутствии его имя. Она старалась не показывать вида и не спрашивать о нем.
Что же касалось Магды, то она однажды все-таки настояла на своем, чтобы наконец объясниться с Эме. И проявила столько прямоты и такта, что поразила Эме. Когда Шомберг не находила нужным поддерживать перед мальчиками свой престиж женщины, которая удивляет и с которой весело, невольно создавалось впечатление, что она бережно относится к чувствам других женщин. Возможно, она понимала, что ее соперницы обладали способностью любить дольше ее, на что она в силу своей исключительной распущенности была не способна. Ей ничего не оставалось, как смеяться над ними, но на самом деле она им завидовала.
Чтобы ничто не заслоняло вид на море, Меме распорядилась вырубить несколько дубов, росших в узкой ложбине, пролегавшей от берега к ее дому. Перед домом она устроила три клумбы с цветами, а ниже, на участке величиной с акр, развела виноградник. С двух сторон к участку спускалась сосновая роща, которая скрывала слева дом старого колониального служаки. В особом восторге Реми был от виноградника. Он простирался до самого прибрежного песка, и темная густая зелень, переливаясь всеми оттенками, заполнила ложбину и выходила дугой на безбрежное морское и воздушное пространство, создавая как бы опору небесному куполу. И их подвижную, менявшуюся каждый час синюю глубину оттенял виноградник, служа для нее как бы основой фундамента, исчезавшего с наступлением осенних дней.
– Меме, – часто
