Азъ есмь Софья. Царевна - Галина Гончарова

— Ваше величество, я ни в чем не виновна.

— Даже в том, что оставили мужа в годину бедствий? — прищурилась Марфа.

Кристина подскочила.

— Ваше величество, на Каменец шло более ста тысяч войска! Да ежели б Ежи любил меня — он бы сам меня должен отослать был! Чтобы не подвергать мою жизнь опасности!

— И какое бы впечатление это произвело на людей? Пан комендант настолько не верит в победу, что отсылает жену подальше? Сестра и мать пана остались с ним, а вы давали клятву во всем ему повиноваться, любить, уважать… было?

— И я готова ее исполнять! Поскольку мой муж жив…

— Он не желает более оставаться вашим мужем.

— Как!?

Вот тут пани Кристина растерялась. Развод?! Но это… невозможно! Они перед Богом венчаны!

— Вам, за ваше предательство, придется уйти в монастырь.

— Что!?

— Пан Володыевский!

Ежи шагнул в комнату. Спокойно посмотрел на жену.

— Кристина, ты помнишь, что я сказал тебе, когда ты уезжала?

Панна Володыевская развернулась к нему, как дуэлянт, сверкали глаза, пальцы конвульсивно сжимались и разжимались, похожие на когти хищной птицы.

— Да, я уехала, потому что боялась! За себя и за своего нерожденного ребенка! Твоего ребенка!

Ежи побледнел, пошатнулся. К королеве скользнула служанка, что‑то шепнула на ухо.

— Панна Кристина, лгать нехорошо.

Кристина развернулась к королеве.

— Не сойти мне с этого места, коли я лгу, ваше величество…

— И не сойдете. Потому как крови у вас пришли не далее, как позавчера. Были б вы в тягости — этого не случилось бы.

Панна Кристина сверкнула глазами.

— Ваше величество, да! Я совершила ошибку, оставив мужа! Но я слабая женщина! Я могла бояться! И я могу загладить свой грех молитвой и покаянием!

— Вот и загладите. В монастыре, после пострига.

— Но я не хочу!

— А тогда вас будут судить по обвинению в предательстве.

— Ваше величество?!

Марфа людоедски улыбалась.

— А как это еще назвать? Вы предали своего мужа, а значит, могли предать и страну. И возможно, так и поступили. Иначе как бы вы добрались со значительными ценностями до столицы, когда кругом рыскали татары?

Кристина побледнела.

— Вас, определенно, нужно допросить со всей строгостью…

— Ваше величество! Помилосердствуйте!

Марфа покачала головой.

— Нет, пани Кристина. Выбор у вас прост. До завтра вы решаете, кто вы теперь — предательница или смиренная инокиня. Подумайте.

Королева развернулась и вышла из комнаты, оставляя пана наедине с его женой.

Кристина упала на колени.

— Ежи! Прости меня, умоляю!

Ежи покачал головой.

— Я тоже просил тебя.

— У тебя есть другая?! Кто эта дрянь!?

Ежи усмехнулся.

— Кристина, у тебя есть время до завтра. Прощай.

Развернулся и вышел.

Панна Кристина осталась одна. Глухо стукнул засов. Женщина бросилась к окну — высоко. Разобьется. К двери… но выхода не было.

Его вообще не было.

Женщина опустилась на кровать. По щекам ее катились горькие слезы. Ну как же так, как так?!

Марфа благосклонно смотрела на Барбару. Ей по сердцу была эта девочка, которая готова была за любимым и в огонь, и в воду.

Девушка же смотрела на королеву — и не отводила глаз.

— Ваше величество вы можете думать обо мне дурно…

— Но я так не думаю. Вот предо мной две женщины. Одна уехала, вторая осталась, хоть и грозила ей опасность. Любовь — такое дело…

— Я люблю Ежи, но разве мы сможем быть вместе?

Марфа пожала плечами.

— Лично я не вижу никаких преград. Почти.

Бася вздохнула. Она‑то как раз их видела. Там, в Каменце, все было легко и просто. Тетка уехала, бросив Ежи — самого лучшего, доброго, умного, любимого и вообще замечательного. И их ждала неминуемая смерть, и Басе казалось, что она обязана сказать ротмистру о своих чувствах.

Пусть он даже ее не любит. Но может быть, Ежи позволит ей быть рядом?

Она не ждала взаимности, и когда оказалось, что он — тоже любит, растерялась. А потом все стало легко и просто. На них шла громадная армия, разбить которую не было никакой возможности. А значит…

Им оставалось только умереть. И она молилась день и ночь, чтобы господь не позволил ей пережить любимого, ведь самоубийство — это страшный грех. А ее сердце остановится в тот миг, когда Ежи не станет, и жить ей будет незачем.

Она бы кинулась вниз со стены Каменца, но вот жить…

К жизни она оказалась не готова. В другом мире оставались жена Ежи, в другом мире был Краков… И сейчас ей предстояло жить — здесь. А как?

Она просто растерялась.

Марфа смотрела на нее почти с материнской улыбкой.

— Бася, вы позволите называть вас так?

— Да, ваше величество.

— Первая преграда к вашему счастью — пани Кристина. Но я на нее разгневана, ваш муж… да — да, я считаю Ежи вашим мужем и никак иначе — тоже. Так что ей предстоит отправиться в монастырь. Я ведь правильно догадываюсь, их семейная жизнь не была счастливой?

Бася покраснела до мучительного свекольного оттенка. Марфа покачала головой.

— Если бы пани Кристина вела себя иначе и осталась с мужем — я не стала бы помогать вам. Но теперь уж — что сделано, то сделано. Так что одно из препятствий вполне устранимо. Второе…. Клан Езерковских.

Бася кивнула. Она тоже об этом думала. Им с Ежи просто не дадут жить спокойно.

— Мужу они пока нужны, а потому придется уехать вам.

— Ваше величество?

— Я поговорю с братом. Ему нужны такие люди, как Ежи. Скажу более, я напишу сестре, принцессе Софье. Если она возьмет вас под свое покровительство, можете считать свою жизнь устроенной.

— Благодарю вас, ваше величество!

Марфа чуть пожала плечами.

— Не стоит. Дайте мне обещание, что вернетесь, когда все утихнет. Да, Вам придется лет десять провести вдали от родины, пока болото успокоится, кто‑то умрет, кто‑то уедет…. но потом вы сможете вернуться домой. У вас есть дом — и он здесь. Помните об этом.

Бася упала к ногам королевы. Марфа подняла девушку и вручила ее с рук на руки удачно зашедшему пану Ежи. Чуть вздохнула.

Так она мужа не любила.

Не дано?

Наверное. Но все равно чуть грустно. Что ж, она поможет этим влюбленным. Грех не посодействовать им, настолько они подходят друг другу, так у них глаза светятся…

Кристину, конечно, жалко, но… она поступила не как благородная панна и не как верная жена. Этого достаточно для осуждения. Конечно, расплата слишком жестока, но как знать? Может быть, в монастыре она себя и найдет?

Посмотрим…

Первое письмо получила Софья. Даже раньше отца — тому писали официально, а ей — нет. Марфа накидала несколько строчек — все живы, все целы, победили, возвращаются!!!