Дурная кровь - Гэлбрейт Роберт

Когда к Страйку начали проявлять внимание газеты, Рокби сделал несколько осторожных попыток установить отношения со своим неблизким сыном, а в последнее время косвенно упоминал в интервью, что они с ним дружны. Несколько знакомых Страйка прислали ему ссылки на последнее онлайн-интервью Рокби, в котором тот рассказывал, как гордится Страйком. Детектив стер эти сообщения и отвечать не стал.

Он нехотя проникся добрыми чувствами к Алу, своему единокровному брату, которого Рокби в последнее время использовал в качестве эмиссара. Робкие попытки Ала установить отношения со Страйком не прекращались, хотя вначале наталкивались на сопротивление старшего брата. Похоже, Ал восхищался самодостаточностью и независимым нравом Страйка – качествами, которые тот развил у себя в силу обстоятельств: жизнь не оставляла ему другого выбора. Однако Ал доводил Страйка до белого каления своей упертостью, когда подталкивал его к участию в юбилейных торжествах, которые для Страйка ничего не значили – разве что лишний раз напоминали, что для Рокби его группа всегда значила куда больше, чем внебрачный сын. Детектив с досадой убил субботнее утро на составление ответа Алу. В конце концов он решил сделать ставку на краткость, а не на поиск дальнейших аргументов:

Не передумал, но я – без обид.

Надеюсь, все пройдет гладко, а мы с тобой выпьем по пиву, когда окажешься в городе.

Покончив с этим докучливым личным делом, Страйк приготовил себе сэндвич, надел поверх футболки свежую сорочку, извлек из досье Бамборо те страницы, на которых Билл Тэлбот разродился загадочной питмановской скорописью, и на машине отправился в Вест-Уикем – на встречу с Грегори Тэлботом, сыном покойного Билла.

Мчась сквозь дождь, перемежающийся с солнцем, и не выпуская изо рта сигарету, Страйк настроился на деловую волну: в дороге он собирался не только упорядочить вопросы к сыну следователя, но и обдумать различные проблемы, возникшие в агентстве после своего возвращения из Корнуолла. Накануне Барклай высказал ряд предложений, явно заслуживающих внимания. Этот уроженец Глазго, которого Страйк считал своим лучшим следователем после Робин, сперва высказался с присущей ему прямотой насчет вест-эндского танцовщика, на которого требовалось накопать грязишки.

– Нифига мы на него не нароем, Страйк. Ежели он топчет другую курочку, не иначе как она живет у него в шкафу. Сдается мне, наша девушка привязала его к себе кредиткой – ну дак он не лох какой-нибудь, чтоб этот сук рубить, когда ему так поперло.

– Наверно, ты прав, – ответил Страйк, – но я обозначил клиенту срок в три месяца, так что останавливаться не будем. Как ты сработался с Пат? – Он направил разговор в другое русло, надеясь, что еще хотя бы один сотрудник имеет зуб на новую секретаршу, но его ждало разочарование.

– Ну, это глыба! Хрипит она, понятное дело, как простуженный грузчик, но в работе – зверь! А коли пошел у нас разговор начистоту касательно новобранцев, то… – Барклай осекся, глядя на босса снизу вверх большими голубыми глазами из-под густых бровей.

– Договаривай, – сказал Страйк. – Моррис не тянет?

– Я прям так не утверждаю. – Шотландец поскреб в преждевременно поседевшем затылке, а потом спросил: – Неужто Робин тебе не говорила?

– У них конфликт? – жестко спросил Страйк.

– Не то чтобы прям конфликт, – протянул Барклай, – но он ее приказы в грош не ставит. Да еще у нее за спиной этим бахвалится.

– Так не пойдет. Я разберусь.

– И насчет Жука у него свои мысли завиральные.

– Даже так?

– Он все еще надеется что-нибудь вытянуть из этой секретутки. Но Робин ясно сказала: эту, мол, к чертовой бабушке и подключить Хатчинса. Она разузнала…

– …что Жук состоит в Хендонском стрелковом клубе. Да, я в курсе. Она хочет, чтобы Хатчинс тоже туда вступил и втерся к нему в доверие. Хороший план. Насколько нам известно, Жук мнит себя этаким мачо.

– Но Моррис уперся. Прям в лицо ей сказал, что план, может, и неплох, да только…

– Ты считаешь, он все еще обхаживает эту девицу?

– «Обхаживает» – это очень мягко сказано, – заметил Барклай.

После разговора с Барклаем Страйк заехал в агентство, где, не стесняясь в выражениях, приказал Моррису оставить в покое референтку Жука и в течение недели заниматься исключительно слежкой за подругой мистера Повторного. Моррис даже не посмел возразить; более того, в его капитуляции сквозила угодливость. От этой встречи у Страйка остался неприятный осадок. Почти во всех отношениях Моррис представлял собой ценное приобретение, тем более что у него сохранились многочисленные полезные связи в полиции, но в его поспешном согласии мелькнуло нечто скользкое, мерзковатое. Тем же вечером, когда Страйк следил за такси, в котором Балерун с подругой ехали через Вест-Энд, детективу вспомнились сцепленные пальцы старого доктора Гупты и его изречение: «Если команда не срослась, успеха не жди».

На подступах к Вест-Уикему он увидел ряды пригородных домов с эркерами, широкими подъездными дорожками и личными гаражами. На улице под названием Авеню, где проживал Грегори Тэлбот, стояли солидные особняки, свидетельствующие о сознательности своих зажиточных владельцев, которые неукоснительно подстригают лужайки и по графику выносят мусор. Эти семейные гнезда уступали в комфорте резиденциям, что соседствовали с домом старого врача, но жилой площадью во много раз превосходили чердачную квартиру Страйка прямо над офисом.

Свернув к дому Тэлбота, Страйк припарковал свой «БМВ» за баком для строительного мусора, загораживающим въезд в гараж. Стоило ему заглушить двигатель, как дверь в дом отворил – с осторожностью и волнением, поблескивая очками в металлической оправе – бледный, лопоухий, совершенно лысый человек. Страйк, заранее проработавший немало интернет-ресурсов, узнал в нем Грегори Тэлбота, по роду занятий – больничного администратора.

– Мистер Страйк? – окликнул тот, когда детектив с преувеличенной осторожностью выбирался из автомобиля, памятуя о неудачном падении на палубе парома.

– Он самый.

Страйк захлопнул дверцу и протянул руку подошедшему хозяину. Тэлбот оказался ниже его ростом на целую ладонь.

– Простите за этот бачок, – сказал он. – Вот, затеяли ремонт мансарды.

Когда они подошли к входной двери, из дому выскочили две девочки-близняшки лет десяти, которые едва не сбили с ног Грегори.

– Поиграйте в саду, на воздухе! – крикнул им вслед Грегори, а Страйк подумал, что в первую очередь следовало бы велеть им не бегать босиком по холодной слякоти.

– Поиграйте в шаду, на вождухе! – передразнила одна из сестер.

Грегори снисходительно посмотрел на девочек поверх очков:

– Грубость никого не украшает.

– Фигас не украшает! – крикнула первая близняшка под оглушительный хохот второй.

– Еще раз при мне выругаешься, Джайда, – останешься сегодня без сладкого, – сказал Грегори. – И о планшете моем думать забудь.

Джайда скорчила издевательскую гримасу, но, по крайней мере, не выругалась.

– Мы взяли их на воспитание, – объяснил Грегори, пропуская Страйка в дом. – Наши родные дети живут самостоятельно. Направо – и присаживайтесь.

У Страйка, приучившего себя к спартанскому минимализму, захламленная, неприбранная комната вызывала отторжение. Он бы и рад был воспользоваться приглашением куда-нибудь присесть, но для этого пришлось бы переложить или передвинуть массу разных предметов, а это уже граничило с самоуправством. Не замечая колебаний Страйка, Грегори уставился в окно на близняшек, которые уже неслись к дому, дрожа от холода.

– Они развиваются, – сказал он, когда входная дверь с грохотом захлопнулась и девочки затопали наверх.

Отвернувшись от окна, Грегори сообразил, что в комнате сесть некуда.

– Э-э… да… извините, – проговорил он, но без того смущения, какое охватило бы Джоан, окажись в ее неприбранной гостиной посторонний человек. – Утром девочки здесь играли.

Чтобы Страйк мог сесть в кресло, Тэлбот спешно убрал с сиденья подтекающий пистолет для стрельбы мыльными пузырями, двух голых кукол Барби, детский носок, несколько ярких кусочков пластмассы и недоеденный мандарин. Он побросал эти разрозненные предметы на деревянный кофейный столик, где уже громоздились журналы, телевизионные пульты, какие-то письма и пустые конверты, маленькие пластмассовые детали конструкторов, главным образом лего.