ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ - Юрий Караш

Ведь аварийная ситуация, как правило, бывает чревата недостаточностью информации, дефицитом времени, другими негативными свойствами и требует принятия решений, не только выходящих за рамки инструкций, а иногда вопреки им. Человек в опасной ситуации должен иметь право на самостоятельное принятие решения, иметь право на риск. И должен думать о выходе из ситуации, а не об ожидающем его «разносе» за самостоятельно принятое решение.

И как тут не вспомнить, что уже на «Меркурии» астронавт мог принимать решение самостоятельно, сообразно обстановке!».

Следует помнить, что данные строки относятся к советской космонавтике I960-1970-х годов, когда участие экипажа в пилотировании «Союза» действительно было сведено к минимуму. С началом осуществления программы многоразового корабля «Буран» во второй половине 1970-х годов (по существу — космического самолета) стало очевидно, что экипажу этого «челнока» придется брать на себе реальные пилотские функции в ходе полета. Это способствовало пересмотру роли космонавтов на борту корабля в направлении придания им более активной функции в управлении летательным аппаратом. Но тогда, в начале 1960-х годов, «Меркурий» был в большей степени зависим от действий человека в кабине, чем «Восток» или впоследствии «Союз».

Добавлю в заключение: значительное количество из требований астронавтов, в частности то, что касалось активной роли пилота в управлении кораблем, было учтено инженерами и отражено в конструкции «Меркуриев». Более того, при всех издержках практически прямого доступа американских «звездоплавателей» к высшим эшелонам власти США, они могли донести до сведения президента свои мысли и заботы о состоянии национальной космической программы, не опасаясь при этом за последствия, которые могло иметь для них такого рода обращение. Когда же советские космонавты собрались в 1970 г. отправить письмо в ЦК и правительство, в котором хотели обратить их внимание на серьезные проблемы космической отрасли, то их начальник Каманин оставил такую запись в своем дневнике: «…не надо забывать, что обнажение всех причин наших провалов в космосе не доставит удовольствия самым высоким руководителям партии и государства. Уверен, что все космонавты согласятся подписать письмо Брежневу, но имею ли я право на риск подвести их под мощный ответный удар? (выделено мною. — Ю. К.)[302].

Но вернемся к окончанию «медового месяца» программы «Аполлон». Пожалуй, одним из наиболее серьезных проявлений его завершения были разногласия между Уэббом и Брейнердом Холмсом — человеком, которого сам же Уэбб и назначил руководить данной программой. Поясню — несмотря на то, что глава НАСА возглавлял все четыре крупнейших подразделения агентства, подразделение Холмса, а именно отдел пилотируемых полетов, контролировал по меньшей мере три четверти бюджета агентства и большинство сотрудников этой организации. Это, впрочем, было вполне естественно, ведь под эгидой отдела осуществлялись важнейшие и крупнейшие программы НАСА — «Меркурий», «Джемини» и «Аполлон».

К лету 1962 г. реализация «Аполлона» стала отставать от графика — от четырех до шести месяцев. По мнению Холмса, ему нужно было дополнительно 400 млн долларов, чтобы ликвидировать отставание. Вначале он призвал Уэбба обратиться к конгрессу с соответствующей просьбой. Уэбб, понимая, что может уронить свой авторитет в глазах законодателей, как человек, неспособный выдерживать финансовую дисциплину, отказался сделать это. Если так, продолжал настаивать Холмс, то почему бы главе НАСА не перекинуть часть средств с других, менее важных, непилотируемых программ, на «Аполлон»? Подобное предложение вывело Уэбба из себя. Ведь под «менее важными» программами подразумевались космические исследования, как фундаментальные, так и прикладные, а также меры, направленные на вовлечение в науку, посредством пропаганды космических достижений, как можно большего числа молодых людей. Вспомним, что, несмотря на приверженность проекту высадки человека на Луну, Уэбб считал, что «Аполлон» станет трамплином для комплексного изучения и освоения космического пространства — процесса, в котором астронавты, может быть, и будут играть главную, но отнюдь не единственную роль.

Получив очередное «нет» от руководителя НАСА, Холмс, человек весьма амбициозный и не терпящий возражений даже со стороны непосредственного начальства, объявил открытую войну главе агентства. В интервью одному из крупнейших американских журналов «Тайм» он заявил: «Крупнейший камень преткновения на пути к Луне — Джеймс И. Уэбб. Он не станет бороться за нашу программу»[303].

Дальше так продолжаться не могло. С учетом исключительной важности для национальных интересов США программы «Аполлон», в конфликт между Уэббом и Холмсом вмешался сам президент. Оба были приглашены в Белый дом, где в присутствии Кеннеди отстаивали свои позиции. Словесный поединок между ними окончился скорее вничью или даже с определенным проигрышем главы НАСА. Кеннеди показалось, что у него и Уэбба разные взгляды на значимость «Аполлона». Президент подчеркнул, что пилотируемая лунная программа является самой важной целью США, на что глава агентства возразил, сказав, что главное — добиться превосходства в космосе. Превосходство же для Уэбба, как уже отмечалось выше, состояло в комплексном и многостороннем развитии космического потенциала Америки, а не только в скором и успешном осуществлении лунных экспедиций.

Уэббу не удалось до конца убедить Кеннеди. Президент все же полагал, что администратор НАСА в своих планах и намерениях слишком далеко заходит за цели и задачи «Аполлона». В глубине души Кеннеди был ближе к Холмсу, который любой ценой хотел как можно скорее достичь Луны[304]. Однако президент доверял руководителю агентства — человеку, которого сам назначил на этот пост. Он уверил Уэбба, что поддержит его позицию[305]. Исход противостояния Уэбб — Холмс был предрешен. В июне 1963 г. руководитель отдела пилотируемых полетов НАСА подал в отставку.

Восприимчивость Кеннеди к тому, как оценивались лично он и его политика средствами массовой информации, общеизвестна. Неудивительна поэтому его реакция на статью, появившуюся в августе 1963 г. в журнале «Ридерз Дайджест» [Reader's Digest]. Статья называлась «Наша никчемная космическая гонка с Россией». По мнению ее авторов, лунная пилотируемая программа отвлекала ресурсы от других, с военной точки зрения более важных проектов.

22 июля Кеннеди направил записку Джеймсу Уэббу и Роберту МакНамаре с просьбой дать оценку утверждению статьи, будто «Советский Союз предпринимает огромные усилия, чтобы утвердить свою гегемонию в космосе, в то время как мы остаемся равнодушными к этой угрозе»[306]. Через неделю Кеннеди отправил аналогичный меморандум вице-президенту Джонсону, в котором отметил, что «атаки на лунную программу продолжаются и, похоже, усиливаются». После этого президент спросил: «В какой степени наша нынешняя мирная космическая программа может быть использована с военными целями? Сколько из того, что мы делаем для нашей лунной программы, также потребуется для установления военного господства в космосе?» Не желая произвести впечатления человека, одержимого идеей-фикс и навязывающего ее окружающим, Кеннеди добавил: «С интересом узнал бы о каких-либо иных Ваших соображениях относительно тех больших денежных сумм, которые мы тратим, и как они могут быть оправданы»[307].

В ответ на просьбу президента, Джонсон спешно собрал совещание в Национальном совете по аэронавтике и космосу. Оно состоялось 31 июля 1963 г. В нем участвовали глава НАСА Уэбб, заместитель министра обороны Розуэлл Гилпатрик, заместитель госсекретаря Алексис Джонсон и председатель Комиссии по атомной энергии Глен Сиборг. Перед началом совещания вице-президент сообщил присутствовавшим, что космическая программа входит в «очень непростой период» своего существования. Она, отметил Линдон Джонсон, подвергается критике с разных сторон, а на редакторов ряда изданий «оказывается политическое давление с тем, чтобы они выступали против программы». Что касается критики со стороны научного сообщества, Уэбб сказал, что пригласил в Вашингтон 18 скептически настроенных по отношению к программе ученых, чтобы они более детально ознакомились с ней. После этого «некоторые из приглашенных изменили свои позиции и выразили восхищение программой». Сиборг, сам будучи лауреатом Нобелевской премии, рассказал о своих попытках «изменить критичное отношение некоторых нобелевских лауреатов [к «Аполлону»]»[308].

Общий итог встречи явно благоволил грядущим пилотируемым полетам на Луну. В кратком ответе на меморандум президента участники заявили, что «оценить в количественном отношении военную отдачу от невоенной части космической программы невозможно. Однако весь научный и инженерный потенциал и опыт, накопленный в рамках космической деятельности, имеет прямое или косвенное [военное] значение». При этом они отметили, что космическая программа «дорога, но ее [высокая стоимость] может быть оправдана, поскольку программа эта является серьезной инвестицией в безопасность, престиж, знания и материальные блага и поможет принести крупные плоды в каждой из этих сфер»[309].