Чёрная топь - Юрий Нестеренко

— Петька, ты где? — шепотом позвал Сергей, тщетно всматриваясь в абсолютный мрак.

— Тут я, — мальчишеская ладонь взяла его за запястье, и Коржу- хин рад был убедиться, что ладонь эта теплая. В свою очередь, и пальцы мальчика как бы случайно задержались на его вене, нащупывая пульс. — Погоди, сейчас я спичку зажгу.

— У меня фонарик есть.

— Ладно, давай сюда.

Луч фонарика скользнул по покрытому многолетней пылью полу, осветил какие-то ящики, поверх которых брошена была телогрейка, выхватил стоявшие у стены заросшие грязью фанерные транспаранты (Сергей успел различить надпись на верхнем — «КОСМОПОЛИТОВ-ПРЕДАТЕЛЕЙ К ОТВЕТУ!»), затем мазнул по потолку, обозначив низкую деревянную балку (Сергей понял, где надо пригнуть голову) и снова погас; как видно, Петька не хотел, чтобы кто-нибудь заметил свет в чердачном окне. Второй раз он зажег фонарик, когда Сергей в потемках добрался до противоположной стены, умудрившись не налететь ни на ящики, ни на транспаранты. На сей раз луч уперся в какую-то решетчатую металлическую заслонку; Петька снял ее и отставил в сторону, открыв большую прямоугольную дыру.

— Лезь за мной, — скомандовал он, скрываясь в дыре.

— Что это? — спросил Сергей, просовывая голову следом. Мальчишка уже погасил фонарик, и опять стало темно.

— Темные вы там, в своей Москве, — донесся его шепот. — Вентиляция это.

Некоторое время они ползли на четвереньках внутри квадратной в сечении трубы, в полной темноте; но вот впереди забрезжил слабый свет. Петька остановился, и Сергей наткнулся на него.

— Там кабинет Первого, — прошептал мальчик. — Они там. Ползи теперь очень осторожно, чтоб ни шороха.

И они двинулись вперед очень медленно и аккуратно. Сергей уже видел, что свет проникает в трубу через отверстия вентиляционной решетки; слышал он и голоса, но пока не мог разобрать слов.

Петька прополз над решеткой и остановился по другую ее сторону; развернувшись головой к Сергею, он лег на живот. Коржухин преодолел оставшийся метр и тоже улегся, не без опаски приблизив лицо к решетке.

Опасался он, впрочем, зря: до пола было метра четыре, так что снизу вряд ли кто мог его заметить. Ему же с этого необычного ра- курса видна была довольно большая часть комнаты.

Как раз в тот момент, когда он занял свою наблюдательную пози- цию, закрылась дверь — очевидно, кто-то покинул собрание; осталось двенадцать человек, сидевших вокруг Т-образного стола. «Кажется, членов Политбюро тоже было двенадцать», — подумалось Коржухину. Некоторых лиц он не видел, только макушки (по большей части лысые или седые) и затылки. Но во главе, несомненно, сидел Дробышев, по правую руку от него — Березин, по левую — Зверев. На столе перед ними горела одинокая коричневая лампа; за пределом отбрасываемого ею круга в помещении царил полумрак. Атмосфера напоминала заседание партячейки 20-х — 30-х годов — по крайней мере, какими их изображают в кино; разве что в воздухе не вился сизый папиросный дым, за что Сергей возблагодарил судьбу. Взгляд его скользнул дальше, на стену за спиной Дробышева. Исчезнувший накануне портрет был теперь на месте; как и ожидал Сергей, это был портрет Ленина. В этом тусклом освещении Коржухину впервые пришла мысль, что Ленин ужасно похож на черта — не на тонкого и ироничного интеллектуала Мефистофеля, а на кого-нибудь попроще, из второго звена; достаточно лишь приставить к лысой голове рожки, чтобы сходство стало бесспорным. А если еще вспомнить, что пятиконечная звезда, она же пентаграмма — древний каббалистический символ, используемый, согласно легендам, для вызова и укрощения демонов…

От этих нематериалистических размышлений его отвлек голос Дробышева:

— Плохо, товарищи. Одного вы все-таки спугнули и упустили.

— Да никуда он не денется, Егор Михалыч, — ответил незнакомый Коржухину хриплый голос. — Побегает по лесам и обратно притащится, впервой, что ли? В лагерях такое сколько раз было. Они ж к нам только потому прорвались, что дождей месяц не было. А теперь — или в болоте утонет, или завтра же назад приползет.

— Это еще бабушка надвое сказала, товарищ Губин, — возразила женщина с голосом школьной директрисы. — Может быть, он до сих пор скрывается в городе. (Сергей вздрогнул и рефлекторно отпрянул от решетки.) Мы не можем исключать помощи ему со стороны враждебного элемента.

— Сразу надо было их брать, — зло сказал Березин, — сразу! Говорил же я вам…

— Сначала надо выяснить, кто они такие, — возразил Дробышев не в первый, вероятно, раз. — Вдруг их и правда из Москвы прислали?

— Вот бы заодно и выяснили, — гнул свое Березин.

— Ты, Володенька, свои НКВДшные привычки брось, — брюзгливо ответил Дробышев. — Знаем мы, как ты выясняешь… Что прикажешь с ними делать после твоего выяснения?

— Мало ли, что с людьми в тайге случиться может, — философски изрек Березин. — Даже с сотрудниками органов. Машина в болоте увязла. Или с моста свалилась… А пока новых пришлют, мы бы уже под- готовились. Да и никакие они не чекисты. У них на роже написано, что фраера.

— Рожа — это не документ… — проворчал кто-то у противоположного конца ствола.

Березин устремил на говорившего немигающий взгляд, и тот запнулся.

— Я в органах с одна тысяча девятьсот двадцать первого года, — холодно проинформировал капитан. — Когда я своего первого в расход вывел, вас еще в проекте не было. Я человека насквозь вижу.

— Ладно, товарищи, не ссорьтесь, — примирительно произнес Дро- бышев. — Значит, как только он объявится, Сермяга берет его за незаконное ношение оружия. («Витька, брехло позорное!» — зло прошептал Петька.) А там уж либо он нам предъявляет корочки, либо — работаем по обычной схеме. А то Кузьма Емельяныч заждался, да и другие уже в очереди стоят.

— Вот именно, в очереди, — недовольно сказал рябой субъект, похожий на киношного Шарикова. — Нам уже давно тесно в Игнатьеве. Когда мы, наконец, выйдем во внешний мир?

— Ставить этот вопрос сейчас несвоевременно, — поморщился Дробышев.

— Правильный вопрос, товарищ Дробышев, — спокойно произнес Березин, вполоборота глядя на градоначальника. — Правильный.

Сергей понял, что это открытый вызов. И уж тем более понимал это Дробышев, однако прямо одернуть нарушителя субординации не ре- шился.

— Ну вы же понимаете, товарищи, какая сейчас обстановка в стране, — раздраженно напомнил он.

— А по-моему, — гнул свое Березин, — обстановка сейчас как раз подходящая. Народ устал от либеральной трескотни. Мы не должны недооценивать наш народ.

— Да при чем тут народ! — не выдержал Дробышев. — Мы не на митинге. Я хотел бы напомнить страдающим головокружением от успехов, что во внешнем мире мы — никто. Нас там просто сожрут.