Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2 - Джеймс Клавелл

О нет, Ябу предал Торанагу, или попытался его предать, поэтому Торанага приказал ему совершить сэппуку, ритуальное самоубийство посредством вспарывания живота. Ябу почитали за каллиграфию его предсмертного стихотворения и за его мужество во время совершения сэппуку. В тот день, стоя на коленях перед собравшимися самураями, он с презрением отверг услуги второго самурая, который должен был стоять позади него с длинным мечом, чтобы быстро прервать его мучения, отрубив ему голову и таким образом избавив от позора, которым считался крик боли. Ябу взял короткий меч, глубоко вонзил его себе в живот, потом неторопливо совершил четыре режущих движения, самое трудное сэппуку из всех – поперек, вниз, снова поперек и вверх, – потом вынул руками собственные кишки и умер не сразу, так и не издав ни звука.

Касиги передернулся, представив себя на его месте, он знал, что таким мужеством он не обладал. Современная война – ничто по сравнению с теми днями, когда твой повелитель мог по своей прихоти приказать тебе умереть таким образом.

Он увидел, что Скраггер наблюдает за ним.

– Я тоже был на войне, – непроизвольно признался он. – Авиация. Я летал на «зеро» в Китае, Малайе и Индонезии. И в Новой Гвинее. Мужество на войне не такое, как… как мужество в одиночку… я хочу сказать, не в бою, не правда ли?

– Я не понимаю.

Я много лет не думал о своей войне, думал Касиги, и внезапная волна страха прокатилась по нему; он вспомнил свой постоянный ужас перед тем, что он умрет или останется калекой, ужас, который поглощал его целиком, совсем как сегодня, когда он был уверен, что все они погибнут, и вместе со своими спутниками оцепенел от страха. Да, и сегодня мы все поступили так же, как поступали все те годы на войне: вспоминали свое наследие в Стране Богов, проглатывали свой ужас, как нас этому учили в детстве, притворялись спокойными, изображали гармонию, чтобы не опозорить себя перед другими, вылетали ради императора на задания против врага и выполняли их как можно лучше, а потом, когда он сказал, что мы должны сложить оружие, мы сложили его с благодарностью, как бы стыдно нам ни было.

Для некоторых этот стыд оказался невыносим, и они убили себя древним способом, с честью. Потерял ли я честь, потому что не последовал их примеру? Нет, и еще раз нет. Я подчинился императору, который приказал нам вынести невыносимое, потом поступил работать в фирму моего двоюродного брата, как то было предопределено, и служил ему преданно, преумножая славу Японии. Из руин Иокогамы я помог выстроить транспортную компанию «Тода» и сделать ее одной из величайших фирм Японии, строящую огромные корабли, изобретшую супертанкеры, которые становились больше год от года – скоро на стапелях будет заложен первый миллионник. Теперь наши суда повсюду. Они доставляют в Японию сырье и вывозят готовую продукцию. Мы, японцы, по праву считаемся чудом света. Но мы так уязвимы – мы должны иметь нефть, или мы погибнем.

В одном из иллюминаторов он заметил танкер, который, дымя трубой, двигался в глубь залива, другой направлялся в Ормузский пролив. Мост продолжает работать, подумал он. Как минимум, один танкер на каждые сто миль отсюда до самой Японии, день за днем, чтобы питать наши заводы, без которых мы умрем с голоду. Все члены ОПЕК знают это, они только туже затягивают удавку и злорадствуют. Как сегодня. Сегодня мне понадобилась вся моя воля, чтобы сохранять внешнее спокойствие на переговорах с этим… этим гнусным французом, от которого разит чесноком и этой тошнотворной, вонючей, полужидкой блевотиной, которую называют бри, когда он нахально потребовал два доллара восемьдесят центов сверх и без того чудовищной цены в четырнадцать восемьдесят за баррель, а я, потомок древнего самурайского рода, вынужден был торговаться с ним, как какой-нибудь гонконгский китаеза.

– Но, мсье де Плесси, вы, безусловно, должны понимать, что по этой цене плюс фрахт и…

– Извините, мсье, но у меня инструкции. Как мы договорились, три миллиона баррелей нефти из Сирри предлагаются вам первым. У нас уже запросили котировки «ЭксТекс» и еще четыре крупнейших компании. Если вы хотите отказаться…

– Нет, но контракт специально оговаривает «текущую цену ОПЕК», и мы…

– Да, но вы, конечно, знаете, что все поставщики-члены ОПЕК взимают дополнительную комиссию. Не забывайте, что саудовцы планируют снизить добычу в этом месяце, что на прошлой неделе все крупнейшие нефтяные компании распорядились провести новую широкую волну форс-мажорных сокращений поставок, что Ливия тоже сокращает свою добычу. ВР увеличила у себя сокращение до сорока пяти процентов…

Касиги хотелось зареветь от ярости, когда он вспомнил, как в конечном счете согласился при условии, что все три миллиона баррелей будут отпущены по той же цене, на что француз сладко улыбнулся и сказал:

– Разумеется, при условии, что вы погрузите их за семь дней, – хотя оба они знали, что это невозможно. Знали они и то, что румынская государственная делегация находилась в эти дни в Кувейте, добиваясь поставки трех миллионов тонн сырой нефти, не говоря уже о трех миллионах баррелей, чтобы сбалансировать потерю иранской нефти, которая поступала к ним по ирано-советскому трубопроводу. И что были другие покупатели, десятки покупателей, ждавших, чтобы перехватить его опцион на нефть Сирри, да и все его другие опционы – на нефть, сжиженный природный газ, нафту и прочую нефтехимическую продукцию.

– Очень хорошо, семнадцать шестьдесят за баррель, – благодушно кивнул Касиги. Но про себя поклялся, что найдет способ свести счеты.

– Только для этого одного танкера, мсье.

– Конечно, для этого танкера, – еще любезнее произнес он.

А теперь этот австралийский пилот нашептывает мне, что и этот танкер может оказаться в опасности. Странный он старик, слишком стар, чтобы летать, и при этом такой мастер, столько знает и умеет, так открыт и так глуп – глупо быть таким открытым, потому что ты таким образом отдаешь себя во власть другого человека.

Он посмотрел на Скраггера.

– Вы говорили, что, возможно, со временем между нами может быть мир. Сегодня время у нас обоих едва не вышло – если бы не ваше мастерство и ваше везение, хотя мы называем это кармой. Я и правда не знаю, сколько времени нам отпущено. Может быть, мой корабль завтра взорвут. Я буду на борту. – Он пожал плечами. – Карма. Но давайте будем друзьями, только вы и я… я не думаю, что мы предадим наших боевых товарищей, ваших и моих. – Он протянул руку. – Прошу вас.

Скраггер посмотрел на протянутую руку. Касиги усилием воли заставил себя ждать. Потом Скраггер уступил, полукивнул и крепко пожал руку японца.

– Хорошо, приятель, давай попробуем.