Орион среди звезд - Бен Бова

– А вам повезло, – вырвалось у него однажды во время очередной церемонии возлияния.

– Повезло? – переспросил я.

– Еще бы, – пробормотал он, по-стариковски тряся головой, – вам выпала честь сражаться с проклятыми пауками и скорписами, которые, поверьте мне, ничуть не лучше их.

– Я бы не стал называть это везением, – возразил я.

– Вы ничего не понимаете! – неожиданно рявкнул он, грозя мне указательным пальцем. – Вам не надо было сражаться против людей. Убивать чужаков куда проще. Гуманоиды, даже если говорить об этих ублюдках из Гегемонии, куда более крепкие орешки, не говоря уже о том, что они все-таки люди.

Я сделал невольную гримасу. Акслей глубоко заблуждался. Мне неоднократно приходилось воевать против людей, убивать их мечом, шпагой или кинжалом, будь то под стенами Трои или Иерихона на такой далекой сейчас от нас Земле.

– А мне вот пришлось, – продолжал бригадир, наклоняясь ко мне так близко, что я мог отчетливо почувствовать запах перегара. – Тогда-то я и потерял свои копыта, – он выразительно похлопал себя по пластиковым протезам.

– Да, вам пришлось испытать немало, – согласился я.

– Я говорю не о боли, – отмахнулся он от меня, как от назойливой мухи. – Ее чувствуешь уже потом. Первое дело – шок. Мне отрезало тепловым лучом обе ноги, а я даже не догадался об этом. Я лежал на животе и продолжал стрелять по этим подонкам. Мерзавцы лишили меня ног. Мне хотелось перестрелять их всех, одного за другим, и я неплохо преуспел в этом, можете поверить мне на слово. Я не покинул своего окопа. А когда сражение закончилось, вокруг меня лежала гора трупов.

Чтобы унять нервную дрожь, я отхлебнул из своего бокала.

– Я и сейчас слышу их крики, – продолжал Акслей, понижая голос до шепота. – Каждую божью ночь. Я не могу уснуть. Я слышу стоны раненых и хрипы умирающих. Не самый приятный аккомпанемент, даю вам слово.

Однажды он спросил меня, не хочу ли я увидеть официальную версию торжественной церемонии в нашу честь, показанную на информационных экранах Лориса и других миров Содружества.

Особого желания я не испытывал.

Заметив мои колебания, он хрипло рассмеялся.

– Не пугайтесь, вам не придется ещё раз выслушивать всю эту галиматью. Средства массовой информации позаботились об этом.

Мне не хотелось обижать старика отказом, и я послушно придвинул свое кресло к экрану телевизора. Бригадир включил запись.

Я увидел своих солдат и себя самого, одетых в новую, с иголочки форму. Место грузового отсека заняла обширная равнина под голубым небом, весьма напоминавшим земное.

Под легким ветерком трепетали многочисленные знамена и штандарты. Мы были лишь небольшим подразделением среди целой армии солдат численностью не меньше десяти тысяч.

Компьютерная графика, догадался я.

Я осторожно бросил взгляд на своего собеседника.

– Ребята из Информационной службы знают свое дело, – ухмыльнулся он.

Сводный духовой оркестр, также плод творчества сотрудников средств массовой информации, исполнял бравурный военный марш, пока диктор торжественно сообщал зрителям, что они видят церемонию чествования героев, всего за четыре дня полностью уничтоживших целую дивизию противника, оборонявшего стратегически важную планету.

Всего четыре дня, грустно подумал я. Четыре дня ада.

Продолжительность всего информационного сообщения не превышала полутора минут.

– Ну, и что вы думаете об этом? – спросил Акслей, когда изображение исчезло.

Я почувствовал, как внутри меня закипает гнев.

– Зернышко правды, покрытое толстым сладким слоем лжи, – проворчал я.

Он согласно кивнул и потянулся за бутылкой.

– Прекрасная работа, Орион. Действует на гражданское население почище любого виски. Помогает сохранять их мораль.

– О какой морали может идти речь, сэр?

Он уставился на меня налитыми кровью глазами.

– Черт возьми, парень, большинство из них даже не заметили бы, что идет война, если бы мы время от времени не напоминали им об этом, подбрасывая всякую дрянь вроде той, которую ты только что видел.

– Тогда почему бы не показать им реальные боевые сцены? Среди записей наших автоматических рекордеров их сколько угодно. Наверное, после их просмотра они уже ни на минуту не забывали бы о том, что идет война.

Акслей отрицательно покачал головой.

– Это только бы испугало их, Орион. Наши мыслители, психоаналитики и политики не хотят расстраивать обывателя, демонстрируя ему сцены насилия, полные боли и крови. Их цель – объявить, что все идет как надо, хотя впереди нас и ждут годы напряженной борьбы. Штатских надо убедить в том, что уже виден свет в конце туннеля. Для этого и существуют службы информации.

– Обман, – процедил я сквозь зубы.

– Кто спорит? – хладнокровно согласился старый бригадир, не забыв при этом отхлебнуть солидный глоток виски. – Я верю в победу и действительно считаю, что война ведется в интересах Содружества. Вот почему я и записался в действующую армию. Добровольно! Никто не принуждал меня. Я стал солдатом сразу после окончания университета.

– Как приняла это решение ваша семья? Он прищурил глаза, словно всматриваясь в далекое прошлое.

– Отец гордился мною. Мать плакала. Сестры сочли меня сумасшедшим.

– А сейчас, как они относятся к этому сейчас? – спросил я, стараясь не смотреть на его искалеченные ноги.

– Откуда мне знать? – удивился он. – Я не видел никого из них многие годы, не исключено, что мы даже не узнаем друг друга, встретившись случайно на улице. Произошло столько событий. Все мы изменились.

– А вам не хотелось бы вернуться домой? Он снова отхлебнул виски.

– Мой дом – армия, Орион. Другого у меня уже нет. Одна армия…

В другой раз он заговорил о своих ногах:

– Их, конечно, могли бы регенерировать, но что-то в моем организме препятствует нормальному прохождению процесса. Да и я уже привык к моим протезам. Прекрасно обхожусь ими. Мои обрубки начинают болеть только тогда, когда приходится оставаться на ногах больше часа…

Внезапно он изменил тему и повторил историю о том, как он потерял ноги.

– Тренировка, Орион, – объявил он в следующий раз. – Тренировка и ещё раз тренировка. Важнее ничего нет. Трудно ожидать, что нормальный человек не боится, когда вокруг него свистят пули. Понятно, что он развернется и возьмет ноги в руки. Чтобы научить его сражаться, нужно время. Много времени.

– Даже клонов?

– Конечно. Какая разница? Они тоже люди. Все хотят жить. Поэтому и приходится тратить столько времени на обучение.

– Учить убивать.

– Естественно. Солдат должен убивать, иначе убьют его самого. Техника решает многое, но далеко не все. Нельзя победить, опираясь на одну технику, даже самую совершенную.

– Бригадир, а что произойдет с моими солдатами? – прервал я его.

– Что произойдет? – повторил он, бросив на меня недоуменный взгляд. – Они получат новое назначение, что же еще?

– Их не отправят в лагерь реабилитации? Они не получат отпуска?

Акслей выпрямился в своем кресле.

– Солдаты существуют, чтобы сражаться, Орион. Они не настоящие люди, как вы или я. У нас есть семьи, друзья, свой дом, наконец. У них нет ничего этого. Они – рядовые солдаты. Зачем им отпуск? Им некуда поехать, да они и не нуждаются в отдыхе.

– Но вы сами только что сказали, что и у вас нет другого дома, кроме армии, – напомнил я.

– Ну и что с того? Где-то он существует. Я всегда могу вернуться туда, если мне в голову придет такая блажь. А у вас самого разве нет дома и семьи, Орион?

– Нет. Я сирота, – ответил я после недолгого колебания.

– Плохо. Очень плохо. Вы хороший малый. Но солдаты, они всего лишь клоны. Они созданы, чтобы сражаться, а не смешиваться с порядочными людьми. Для них не существует ничего, кроме битвы и подготовки к новой битве. Разве мы не разрешили им заниматься сексом? Сколько угодно, если это не вредит их профессиональным обязанностям. – Он игриво подмигнул мне.

– Только потому, что некоторые психоаналитики пришли к выводу, что солдат сражается лучше, если его запрограммированная агрессивность подкреплена сексуальными амбициями, – напомнил я. – И это все, что вы думаете о ваших солдатах. Живые роботы, орудия для убийства.

Акслей нервно заерзал в своем кресле. Его лицо потемнело от гнева.

– Прислушайтесь к словам ветерана, Орион. Жизнь солдата состоит из долгих периодов скуки, перемежающихся с более короткими эпизодами страха. Мы облегчаем им жизнь, избавляя их от скуки. Они должны быть благодарны нам.

– И оставляя им один страх? Разве это справедливо?

– Справедливо? – Его лицо ещё более потемнело. Трудно было предсказать, что произойдет в следующий момент: то ли он взорвется от гнева, то ли зальется гомерическим хохотом. – О какой справедливости толкуете вы, молодой человек? Идет война! С каждым днем нам требуется все большее количество солдат. Больше, чем мы можем произвести. Дешевых солдат! У нас нет времени анализировать их чувства. Чувства размягчают человека, снижают его боевой дух…