Тайная война Разведупра - Болтунов Михаил Ефимович

Признаться, он и сам не думал не гадал, что занесет его нелегкая так далеко. А все из-за глупой драки. Ведь Дмитрий уже был курсантом Армавирского высшего авиационного училища летчиков — прошел медкомиссию, успешно сдал вступительные экзамены, форму курсантскую примерил, голубые петлицы, погоны. Да что там говорить! Сколько лет мечтал об этом, в аэроклуб бегал, занимался, учился пилотировать самолет, прыгал с парашютом. И сейчас до мельчайших подробностей помнит, как поднял впервые в небо ЯК-18. Вот тогда-то он и понял раз и навсегда, глядя на красавицу-землю из пилотской кабины, — это именно его дело.

Оказалось, вышло иначе. Совсем как в фильме «Офицеры», когда главная героиня, увидев синяк под глазом у сына, спрашивает: «Дрался-то, хоть за правое дело?» Дмитрий Герасимов тоже бился за правое дело. Но кому было в этом разбираться! Салага, только поступивший в училище, кулаки распускает, дисциплину нарушает. А ну-ка!.. И не успел он опомниться, как был отчислен. Куда деваться? Вернулся в свою родную деревню, в отцовский дом. Отец, конечно, по головке не погладил, да что поделаешь. Мать всплакнула, жалко ей Митю.

Аккурат в те дни у родителей гостил старший брат Михаил. «Ну что, братишка, — сказал он, — раз силу некуда девать, поедем со мной в Караганду, на шахту. Там твоя бурная энергия будет к месту».

На шахту так на шахту. Отгулял братан отпуск, простились они с отцом-матерью — и на поезд. Ехать, почитай, полстраны, времени много, и вот тогда, пожалуй, впервые, глядя в вагонное окно, задумался о жизни Дмитрий.

Жгла обида. Несправедливо как-то все вышло. Ведь иначе, как летчиком, он себя и не чувствовал, не представлял. Казалось, Дима вырос среди летчиков. Рядом всегда находился двоюродный брат Анатолий, в прошлом фронтовой летчик, награжденный боевыми орденами. Он был намного старше Дмитрия и, когда уволился в запас, осел в Витебске, водил дружбу с начальником местного аэроклуба. Так Дмитрий оказался в аэроклубе.

Кроме двоюродного брата Анатолия Степановича, с детства помнил рассказы отца о своих дядюшках, погибших на войне, — Ефиме, заместителе командира авиационного полка, подполковнике, Алексее, старшем лейтенанте, командире стрелкового батальона, погибшего при штурме Кёнигсберга.

А вообще, откровенно говоря, все их послевоенное детство было пропитано войной. В их жизни переплелись легендарные имена, высокие подвиги и мальчишеские опасные забавы той поры. Как бы это ни странно звучало, но это так. Они не слышали воя бомб, но разбирали эти бомбы за милую душу, плавили тол, случалось и подрывались. Дружок Дмитрия, Петр подорвался на мине. А сколько таких Петров, Николаев, Семенов положили свои жизни по детской глупости. Только кого же это могло остановить! Мог ли он подорваться? Запросто. Просто Петру не повезло, а ему, Димке Герасимову, улыбнулась судьба.

Да, они не ходили в атаки, но еще пацанами хорошо знали, как свистят пули и каков звук, например, у немецкого шмайссера, ППШ или у русской трехлинейки. Этого добра хватало в белорусских лесах.

И в то же время Дмитрий Михайлович помнит до сих пор, каким потрясением было для него посещение музея Героя Советского Союза А. Горовца, который атаковал 20 фашистских бомбардировщиков и 9 из них сбил в одном бою. Он был и остается единственным в мире человеком, совершившим такой подвиг. А ведь родился и вырос Горовец совсем рядом, в двадцати километрах от его родной деревни.

Ездили они всем классом и в Оршу, где расположен музей еще одного знаменитого земляка — героя-партизана Константина За-слонова.

Хотелось, ох, как мечталось стать таким, как Заслонов, Горовец. Юношеской душе мерещились романтические подвиги. Иначе было не выжить. Ведь послевоенная житуха в Белоруссии была голодна, холодна, тяжела.

Война преследовала мальчишек не только на старых минных полянах, но и на горьких колхозных полях, где по весне собирали промерзшую прошлогоднюю картошку. Осенью это делать запрещалось, считалось расхищением социалистической собственности, поймают, запросто под статью подведут. А вот весной чудом оставшиеся гнилушки собирать разрешали. Мама протирала эти гнилушки через сито, добавляла немного муки и пекла лепешки. Какие же тошнотворные они были! Кажется, их сладковато-гнилой вкус Дмитрий помнит до сих пор.

Летом, осенью надо было думать о зиме, о пропитании. Каждый из детей, лишь немого подрастал, думал о том, как помочь отцу-матери заработать копейку на жизнь. В 12 лет и Дмитрий пошел на заработки. В каникулы работал на заготовке столбов для линии электропередач. Дело это трудоемкое. Со спиленного дерева надо снять кору, пропитать столб специальным раствором. Для малого пацана работа тяжкая, изнуряющая. Там нужна была сила, а где ее взять в 12 лет?

Летом и осенью собирали грибы, сдавали их на грибоварню, зимой — сосновые шишки, которые принимали в лесничестве. Стоило все это копейки, однако для семьи хоть какая помощь. Ведь семья большая — отец, мать да шестеро детских ртов, все мальчишки — Эдуард, Михаил, Вадим и еще трое послевоенных: он — Дмитрий, Сергей и самый младший — Владимир. Шесть братьев.

Трое старших Дмитрию родные по отцу. Первую жену отца. Аксинью, в 1944 году фашисты арестовали вместе с другими жителями деревни, как пособников партизан. Заперли их в сарае и расстреляли из минометов.

Отец в это время находился в партизанском отряде. Когда наши войска освободили Белоруссию, партизана Михаила Герасимова призвали в армию, несмотря на то что на руках у него было трое малых детишек. Старшему Эдуарду исполнилось 6 лет, Михаилу — 4 годика, Вадиму — год с небольшим. Посоветовали отдать в детский дом, пока, мол, с победой не вернешься.

Выручила вдовца Михаила Герасимова молодая женщина Мария Астапова, взяла к себе троих пацанов.

По молодости Дмитрий как-то не очень задумывался над поступком матери. Казалось, взяла, так и должно быть, как же иначе? Только с годами стал понимать — сорок четвертый год, Белоруссия сожжена и разрушена, голод, холод, тут бы прокормиться, да жизнь устроить, а она, молодая, незамужняя, красивая, посадила на шею трех мальчишек.

А если бы, не дай бог, не вернулся с войны Михаил Герасимов, как многие его односельчане, так и поднимать одной троих детей. А ведь она не мать детям, и даже не жена Михаилу.

Думала ли она обо всем этом, ставила ли перед собой такие вопросы? Кто знает? Мать никогда об этом не говорила. Она просто посвятила жизнь мальчишкам. Сначала троим, рожденным не ею, потом еще троим — своим. Хотя все они с первого дня, как приняла их, были и своими и родными.

Михаил, вернувшись с фронта, женился на Марии. И уже через год, в 1946-м, появился он — Дмитрий.

Отец не любил колхозов. Фронтовик, прошедший финскую войну, партизанивший, потом воевавший на фронте, в действующей армии, отказался идти работать в колхоз. Но тому, кто не в колхозе, не выделяли приусадебных участков. А как жить с малыми детьми без своего клочка земли, без картошки, капусты?.. Отец устроился в местное лесничество, стал лесником, получил участок земли. Всей семьей корчевали пни, вырубали кустарник на отведенной делянке.

Дмитрий рос смышленым. Рядом с братьями рано научился читать. Он до сих пор помнит случай, когда тот самый двоюродный брат Анатолий, еще будучи на службе, приехал к ним погостить. Диме тогда было годика четыре с небольшим. Ну и Анатолий взял мальчишку с собой в город. Пока он с кем-то беседовал, Дима нашел себе занятие — читал газету, вывешенную на стенде. Что за газета, не помнит, но вот заметка, которую он прочел, была о Корее, о войне.

Когда по возвращении мать спросила сына, где он был, тот уверенно ответил: «В Корее». Она, немало удивившись, уточнила: «Почему ты так решил?» — «В газете было написано — Корея», — объяснил сын.

Осенью 1953 года Дмитрий пошел в первый класс. До Богушев-ской средней школы № 1 ровно 5 километров. Каждый день пять туда, пять обратно. Если редкая подвода или трактор подвозили первоклассника, это был праздник.