Несносная заложница - Ядвига Благосклонная

— Тогда мы поднимаем старые дела, и прокуратура сделает все за нас.

Я непоколебим в своем решении. Если для того чтобы Соня не вышла замуж за старого хрена мне понадобится засадить задницу её папаши в тюрьму, то я сделаю это не задумываясь.

Кислый только обреченно вздыхает на мои слова. Он, конечно же, не в восторге от всей ситуации. Думаю, он до конца не верит в наш успех.

— Павлов хитрый и умный мужик. Он найдёт как отмазаться, — уже остановившись около дома, приносит он.

— На каждого умного, найдётся ещё умнее, — вспоминаю фразу, которую мне часто говорила мама.

- Я  надеюсь, ты знаешь что делаешь.

Опустив руку на ручку двери, прежде чем нажать на неё, я бросаю:

— Я собираюсь скормить Павлову его дерьмо.

Выйдя, я по привычке осматриваюсь, и когда не замечаю ничего необычного, направляюсь к дому, поднимаюсь на лифте и подхожу к квартире.

Почему-то я даже не сомневался, что Павлова осталась там. Конечно же, я понимал, на какой риск иду, отдавая ей свой телефон. Она могла позвонить отцу, в полицию. Черт! Куда угодно, чтобы свалить от меня! Но все же я поверил ей. Я знал, что она останется на месте. Вчерашний вечер не мог мне показаться.

Открыв дверь, я прохожу в квартиру и сразу же настораживаюсь, когда слышу громкую музыку, доносящуюся из кухни.

Интересненько…

Сняв верхнюю одежду, прохожу по коридору, и достигаю кухни. Открывшееся картина перед моими глазами меня потрясает.

от же черт!

— Одиночество сволочь! ИК! Одиночество скукаа! — верещит во весь голос эта сумасшедшая женщина, отплясывая танец на барной стойке и крутя своим задом, как стриптизерша. И при этом умудряюсь попивать из горла мой коллекционный коньяк.

М-да, картина маслом, как говорится.

Еще с полминуты я наблюдаю за этим сумасшествием. Впрочем, кто меня может осудить? Она в одной чертовой футболке, её потрясающие длинные загорелые ноги и бедра плавно двигаются, а светлые волосы волнами струятся по спине. Несмотря на её хаотичные движения, Павлова невероятно сексуальна. Услада для глаз любого мужчины.

— Я сама так решила! Ик!

Как бы мне не было приятно наблюдать за этим неожиданным почти стриптизом, но, кажется, Соня задалась целью надраться до чёртиков, учитывая, что внушительная часть бутылки уже была пуста.

Подойдя к колонке, я отключаю ее из розетки. Наступает тишина.

— Какого черта? — недовольно возражает Павлова, поворачиваясь на пятках, а затем её нога подворачивается, и я как в замедленной съемке наблюдаю, как её глаза почти вылетают из орбит, а эти великолепные ноги оказываются задранными в воздухе.

Я чудом успеваю подхватить её задницу в последний момент. Видит Бог, если бы не я она бы расшибла свою несмышленую, но такую очаровательную блондинистую голову.

— Демьян, — ошарашено выдыхает, прижимая бутылку коньяка к грудной клетке. Алкоголь перевернулся, и теперь стекает на мои штаны и пол.

— Ну, а кто же ещё, — бурчу, ставлю её на ноги и забираю бутылку.

Там почти ничего не осталось. И нет. Я не жлоб. Мне абсолютно по барабану сколько осталось. Меня волнует, сколько же она влила в себя, и будут ли у этого последствия. Ещё вчера я заметил, что Соня не падка на алкоголь. Кроме того, после двух глотков она скривила свою моську так, что даже бы родной отец не признал.

— А я тут, — разводит руками, хихикает и пошатывается.

Похоже, ей сложно стоять. И как только она раньше в таком состоянии не навернулась со стойки?

— Сколько ты выпила?

Павлова комично стучит указательным пальчиком по подбородку, словно вспоминая. Считает про себя, как она думает, потому что на самом деле она бубнит себе под нос, а её «два» звучит как «тфа».

— Пять? Шесть? Уф! — хватается за голову, нахмурив бровки домиком, выпячивает губу и выдаёт, — не помню.

Что ж, я прихожу к двум выводам. Первое — выпила она явно больше, чем могла вспомнить. Второе — пьяная Павлова то еще зрелище, но зрелище совершенно очаровательное. Она так себя ведёт, что злиться на неё невозможно.

— Понятно, — киваю головой. — Идём-ка, мое сокровище, освежимся, — подхватываю ее под колени и беру на руки.

Она весит не больше перышка. Ей определенно точно нужно больше есть. Стоп. Она же додумалась поесть, прежде чем накидаться?

Ответ приходит сам собой, когда Соня прижимает руки ко рту, а весь алкоголь рвется наружу.

Твою мать!

Я спешу в ванную. Мне не хватает буквально двух шагов, как все содержимое ее желудка оказывается на моем свитшоте.

— Я…ИК… Прости, — а затем она рвёт ещё раз.

Не медля, я ставлю ее на пол душевой кабины, придерживая волосы рукой, пока она продолжает рвать. Уже когда, казалось бы, нечем, её живот продолжает, сжимается в судорогах, по коже бегают мурашки и она дрожит.

— Тише-тише, девочка, — нежно поглаживаю по спине, заплетая ее длинные волосы в косу, а затем заматываю и делаю что-то вроде пучка.

Прислонившись к стене, Соня медленно сползает на пол. Её глаза остекленевшие, а лицо практически зелёное.

Взяв лейку, я умываю её лицо, скидываю свой свитшот, а затем иду на кухню. Наливаю стакан воды и нахожу активированный уголь. Врач из меня, откровенно говоря, никакой. Собственно и аптечки как таковой не имеется. Парнем я всегда был крепким и здоровым. Болел крайне редко. Может всего пару раз в своей жизни.

Вернувшись, я протягиваю Соне стакан и таблетки.

— Выпей.

Она протягивает дрожащую руку, но тут же её опять скручивает. Павлова не рвет. Ей просто больше нечем. Опустившись перед ней на корточки, поднимаю ее голову двумя пальцами. Её взгляд расфокусирован. Сомневаюсь, что она вообще соображает, что происходит.  

Заставляю открыть рот, закидываю туда таблетку и заставляю запить, так я проделываю несколько раз, пока нужное количество таблеток не попадают ей в желудок.

Несколько минут я даю Павловой прийти в себя. Сам я между тем скидываю штаны, оставшись в боксерах, и ступаю прямо в них под душ. Отмываюсь, а затем протягиваю руки к Соне.

— Иди сюда, — мягко прошу.

Кажется, она начинает понемногу приходить в себя. Прижав руки к груди, Соня всхлипывает, пожирая меня своими глазами.

— Я сама, — хрипло шепчет.

Закатив глаза, я делаю шаг к ней, поднимаю её и ставлю под душ.