Небесные тихоходы - Марина Москвина

Наини Тал отплыл, как многопалубный корабль в открытый океан, мы снова погрузились во тьму, на длинной лавке в кабине водителя задымили гашишем японцы.

Мы с Лёней задремали и не заметили, как пролетела ночь, хотя еще не рассвело, какая-то суета началась на автовокзале, мы выбрались из автобуса, разминая онемевшие члены.

Лёня на прощанье обнял японцев и сказал:

— Ну, что? Встретимся весной в Харакане? Человек не может, если хоть раз побывал в Индии, — он хочет туда вернуться. Как в Сибирь. Он не может уже не поехать опять в Сибирь. Или на Урал!..

И вдруг запел:

— «Если вы не бывали в Пенджабе, приглашаем вас в гости и ждем…»

— Шабаш![18] — ответили ему эти двое приветливых накурившихся японских парней.

Лёня сунулся в багажное отделение — забрать сумку с ботинками, но, оказывается, эту сумку у нас украли. Кто? Когда? При каких обстоятельствах? Ничего не известно.

Обескураженные, мы наняли моторикшу и попросили нас отвезти в какую-нибудь недорогую гостиницу.

— Это две мистические страны — Индия и Россия, неподвластные логике, — размышлял бедный Лёня, вмиг лишившийся дорогих кожаных кроссовок. — Тут они чистят с утра до вечера, моют, подметают — грязь стоит везде, вонь невообразимая! Здесь они сторожат из последних сил, сохраняют бдительность — тут же у нас уперли ботинки, никто и глазом не моргнул… Поэтому наши две страны так дружат, — заключил он.

Глава 20. Слон — это наше все!

Мы проснулись от пенья труб и барабанного боя, когда уже начало смеркаться, до того нас уморила ночная дорога.

Окошко нашей гостиницы глядело в колодец безлюдного двора, но вдруг в щели между стенками домов проплыл хобот, потом огромное серое ухо, внушительная нога, затем туловище, похожее на аэростат, опять нога и хвост. Из чего мы сделали вывод, что по городу, прямо по проезжей части дороги шагает слон!

Мы выскочили на улицу — улица усыпана цветами, дома украшены зонтиками, флагами и флюгерами. Толпы народа стоят на обочине и, пританцовывая, наблюдают праздничное шествие: впереди идут музыканты с царскими барабанами, тазами, литаврами, трубами и колокольчиками, едут колесницы, запряженные быками, следом ведут прирученных тигров, львов, пантер, буйволов, а в больших четырехколесных повозках движутся целые деревья с ветвями и листвой, и с ветки на ветку, как жар горя, перелетают ослепительно разноцветные ручные птицы.

Посреди этого великолепия в окружении сверкающей свиты несколько чернокожих индусов несли в паланкине кого-то из древних мифологических царей. Сиденье царского паланкина устлано дорогими коврами, тигровыми шкурами, расшитыми подушками. Для пущего блеска, поди, из Делийского национального музея, вытащили богатую царскую утварь: золотые сосуды, котлы и чаши, столы, кресла, умывальницы из индийской меди… Все экспонаты усыпаны драгоценными камнями — смарагдами, бериллами и рубинами.

Пехота впереди, царь со свитой посередине, конница по бокам, а дальше — о боги! — идут слоны в серебряной сбруе, с накинутыми на спины, щедро расшитыми золотом, сияющими чепраками. У каждого слона восседает на шее вожатый корнак с босыми пятками, а рядом на своих двоих шагает слуга, который беседует со слоном, увещевает его вести себя смирно, не шалить, не воровать ничего мимоходом в лавках, обещая ему по возвращении сочных свежих листьев. Если слон не желает прислушиваться к словам и бузит, его завораживают ритмическим напевом под звуки бубнов.

Помню, когда-то меня поразил рассказ о том, как слоны переправляются через реку. Войдя в воду, они продолжают ступать по дну реки, погружаясь в нее, пока целиком не очутятся под водой. Только торчит из воды кончик носа. Вожатый отдельно плывет над слоном, но держит в руке веревку, привязанную к хоботу. Если река слишком глубока, слоны оставляют дно и продолжают путь вплавь. Причем поднимаются не выше, чем требует того длина хобота!

На первом слоне, удобно устроившись на диване, едут важные персоны, над ними развевается знамя времен «Рамаяны» с изображением дракона. Далее следуют боевые слоны, которых в индийском эпосе звали бронеукрашен-ными. Вооружение их заключается в здоровенной башне, где помещается чуть не пятнадцать штук ратников! Но слоны сами по себе умели метать в цель камни и пользоваться оружием.

Географ Страбон рассказывает случаи, когда слон мужественно выносил из сражения истекающих кровью вожатых или, рискуя жизнью, прикрывал воинов, когда те ползли по-пластунски между его передними ногами навстречу врагу.

Стоило слону, на котором восседал индийский главнокомандующий, неожиданно пасть — индусы обращались в бегство. Неважно, как складывалась битва. Много раз на протяжении нескольких веков повторялся один тот же сюжет — падение слона, несущего полководца, мигом превращало в поражение почти выигранную битву.

Слон благороден, разумен, справедлив, на редкость понятлив и чуток, о слонах можно говорить бесконечно, я благоговею перед слонами, это поразительные существа, я лично в юности была знакома со старой слонихой Дженни, когда работала служителем по уходу за животными в Уголке Дурова. Наша дружба началась с того, что она огрела меня хоботом по спине.

У нее был чудный дрессировщик, усатый чех невообразимой доброты — Карел Створа. У Карела было два сына Антон и Андрей, которых Дженни хоботом качала в колыбели. Она их любила, как собственных сыновей, а когда они выросли, даже прощала им запах алкоголя, всегда исходивший от этих парней, но больше ни от кого не терпела ничего подобного. И меня-то она оглоушила тогда из-за скромной рюмочки «кагора», пропущенной под цветущей грушей в компании моего дорогого друга, дрессировщика медведей — бессменного Деда Мороза Театра на Божедомке, красавца Юры Ананьева.

… И на хоботе веселомМы напишем: все напрасноЧеловек удел вдогонкуНа песке и смерти нет, —

вспомнила я стихотворение Лёни Тишкова.

Много вдохновенных строк и огромных рисунков китайской тушью на белой-белой бумаге Лёня посвятил слонам. Он сочинил удивительную историю «Живущие в хоботе» — о том, что рядом с человеком всегда есть огромное Нечто.

— Что же это? — мы вопрошаем. — Бог, подсознание, вечность?

— Иногда тебе кажется, — отвечает нам Лёня, — кто-то ведет тебя, ведает всей твоей жизнью или следит за тобой, когда ты спишь. Не пугайся: это всего лишь слон. И ты — в его хоботе, голый, слабый, но в безопасности, здесь тепло и сыро. Это огромная матка, ты в хоботе — как остановленное рождение: весь еще там, а голова наружу. Любуйся из хобота миром и будь счастлив: два бивня охраняют тебя, двое маленьких глаз присматривают за тобой. Завтра твой слон покажет тебе долину фиалок и научит срывать бананы. Слон и человек не могут жить друг без друга, — подводит Лёня итог, — и оба мечтают о свободе, забывая о розе любви.