Механизм преступного насилия - Игорь Петин

При допросе Виктор, ранее трижды судимый за кражи пояснил, что он избил Т. за то, что он его оскорбил словом «козел». Это слово для него имеет оскорбительное значение и привело Виктора «просто в бешенство». Судебно-психологическая экспертиза не проводилась. Виктор привлечен к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 112 УК РФ.

В представлении об устранении причин и условий, способствующих совершению преступления, следователь указал, что оно стало возможным в результате недостаточной работы по пропаганде правовых знаний среди жителей района[643].

Вполне очевидно, что не только произнесенное слово было наделено для Виктора определенным смыслом, но и повлекло соответствующую реакцию на него. Сдерживающие же обстоятельства в виде режима исправительной колонии отсутствовали. С психологической точки зрения поведение Виктора можно объяснить неким способом моральной сатисфакции и восстановления своего достоинства в системе приобретенных им в окружающем его обществе ценностей. Протест объясняется также желанием подтвердить имеющуюся у человека смысловую жизненную ориентацию и не допустить тенденцию дальнейшего разрушения своей личности. А сохранение смысла важно для любого индивида, поскольку его утрата или разрушение равносильно потере жизни и своего существования. Момент, когда внутренний протест примет внешнюю и преступную форму, зависит не только от степени воздействия побуждающих к этому причин, но и от условий и интенсивности влияния окружающей среды на индивида в последующем.

Мотив поведения человека отражает содержание его внутреннего мира, а проявление насилия во внешней среде означает, что идет «война» внутри человека. Это является следствием борьбы его противоречивых целей и приобретенных жизненных установок, отчуждения индивида от семьи и общества, выделение своего «Я» и убежденность в возможности собственной независимости от других лиц. В конечном итоге это приводит к непониманию единства этого мира и отсутствию внутренней гармонии личности.

16 февраля Алексей, 32 года, пришел в дачный домик, в котором он проживал с сожительницей К. На почве ревности с криком «Я пришел тебя убивать!», Алексей нанес К. более 10 ударов кулаками по лицу и голове. А затем в обнаженном виде выгнал ее на улицу. После этого Алексей затащил К. в находящуюся на участке баню и нанес 5 ударов деревянной палкой по ногам. Далее облил ее холодной водой и выгнал в зимнее время на улицу. К. пыталась убежать от сожителя, но он догнал ее и снова стал наносить удары кулаками по разным частям тела, сопровождая свои действия грубой нецензурной бранью в адрес К. Причиненные побои видимых следов не оставили (потерпевшая за медицинской помощью не обращалась). Алексей был осужден по ст. 119, 116 УК РФ. Когда ему было предоставлено слово для защиты, он сказал лишь:

«Я виноват, я дурак»[644].

Если сам субъект не может понять свой внутренний «мир», толкающий его к насилию и разрушению, то тем более сложные и в настоящий момент практически не выполняемые задачи стоят перед следственными органами и судами по выяснению мотивации преступного поведения. В приведенном выше примере личность привлекаемого к уголовной ответственности лица не исследовалась. В материалах не было даже формальной характеристики Алексея.

В уголовном праве разделяют мотивы на низменные и лишенные низменного содержания[645]. Но ни мотивы в их традиционном понимании, указывающие на определенные потребности человека, ни вина как психическое отношение к совершаемому деянию, еще не определяют причины появления таких потребностей и их значение для субъекта. А это крайне важно при рассмотрении насильственных преступлений, в особенности с применением психического насилия и оценкой его влияния на стороны. Исследователями неоднократно отмечалось, что по многим уголовным делам, в частности об убийствах и нанесении тяжкого вреда здоровью, указания на мотивы отсутствуют или данные о субъективных причинах совершения тяжких преступлений ничего общего с мотивами не имеют. Например, корыстные преступления, по мнению практических работников, порождаются корыстными мотивами; насильственные, особенно если мотивы непонятны – хулиганскими[646].

Так, М. Г. Миненок и Д. М. Миненок, рассматривая корыстную ориентацию преступников, полагают, что она является следствием «определенных общественных условий, связанных с принципами распределения материальных благ»[647]. Такой подход не учитывает взаимообусловленность внешних и внутренних обстоятельств при преобладании последних. Действительно, не каждый из низко обеспеченных слоев населения совершает преступление. А материальная обеспеченность отнюдь не гарантирует от преступного посягательства соответствующего лица, если не наоборот.

Видимо, невыяснение внутренней значимости поведения личности, в том числе в последующей деятельности, приводит авторов к мнению, что похищение работником, которому не была выплачена заработная плата, имущества с этого предприятия соразмерно невыплаченной сумме, «назвать хищением нельзя»[648]. Конечно, опасность посягательства будет при данных обстоятельствах меньше. Но она остается, как и противоправность: преступление должно квалифицироваться против собственности либо по признакам состава, предусматривающего уголовную ответственность за самоуправные действия (ст. 330 УК РФ).

Но более важным представляется то, что личность ориентирована на решение возникающих жизненных ситуаций в обход закона, что требует принятия профилактических мер. Как отмечает В. В. Лунеев, «группировку преступлений по содержанию мотивации можно условно назвать первичной, а по объекту посягательства – вторичной… При наличии тех или иных условий его (субъекта преступления. – И. П.) установочная мотивация может реализовываться в любых насильственных преступлениях, государственных, против личности, собственности, порядка управления и т. д.»[649]. Автор рассматривал данный вопрос в контексте агрессивной установочной мотивации, но неизвестно к каким последствиям могла привести рассматриваемая ситуация, если предположить, что деньги предприятия охранялись либо похитители были бы кем то застигнуты на месте совершения преступления.

Само по себе значение слова корысть – «выгода, материальная польза»[650] не имеет никакого криминального оттенка и относится к основному и естественному стимулу человеческой деятельности. Однако, считают Ю. М. Антонян, М. И. Еникеев, В. Е. Эминов, «отражаемое этим понятием явление со временем стало пользоваться у нас плохой репутацией. В нем начали усматривать только жадность и накопительство, стремление лишь к наживе и достатку, сведение всех отношений к материальной выгоде, абсолютизации личного материального интереса»[651].

Восприятие окружающего мира с материалистической точки зрения приводит в конечном счете к бездуховности. Бездуховность ведет к утрате смысла жизни и самой ее ценности. Человек ощущает свою ненужность и бессмысленность существования. Из этой ситуации только два выхода: самоубийство или попытка найти смысл в ином. Таким образом, для многих имущественная состоятельность является смысловым, определяющим значением в жизни, а корыстные мотивы и преступления – способ самоутверждения и поддержание своей уверенности в целесообразности жизненного существования. Вместе с тем данная ценностная ориентация свидетельствует о том, что ее представитель свою человеческую значимость не ценит.

В уголовном праве корыстные мотивы при совершении преступлений признаются отягчающими уголовную ответственность обстоятельствами. При квалификации действий с подобными побуждениями фиксируется в материалах дела только стремление лица к материальной выгоде, но психологическая роль корыстных побуждений также не анализируется, в частности, почему ставятся цели доминировать над другими, а также обладать большим, чем субъект имеет. В теории не уделяется внимания истокам происхождения целей «иметь». Существующее понимание целей и побуждений как корыстных не только не раскрывает сущность мотивации поведения, причины и условия совершения преступления, но и препятствует пониманию последних. В результате это негативно отражается на достижении целей уголовного наказания.

Так, при разбойном нападении преступник желает забрать чужое имущество, а его владелец не испытывает такого желания и в результате совершается насилие. Для предупреждения разбоя необходимо выяснить, почему у преступника возникает такой мотив, а потерпевший не отдает имущество добровольно. Вопросы социального расслоения здесь не рассматриваются: хотя они и создают определенные условия для насильственных посягательств на личность, но играют второстепенную роль в этом явлении. Возникновением потребности материального обладания у насильника ситуация еще не проясняется. Более важным моментом является осознание преступника, что, забирая чужую вещь в свое пользование, он полагает, что может получить больше выгоды, чем потери.