Игра в поддавки - Александр Митич

Стратегический расклад становится мне понятен. «Свободу» теснят, «долговцы» убивают анархистов при каждой случайной встрече, а иногда охотятся на них целенаправленно, причём чаще всего успешно. Клану нужна цитадель, на подступах к которой поляжет любой отряд вооружённых до зубов супостатов. Зато «свободовцы», защищённые аномалиями, кишащими зверьём лесами, а главное, близостью к ЧАЭС, легко смогут совершать вылазки за хабаром в любом направлении по разведанным ими тропкам.

Смелая мысль и смелая реализация. Чья-то умная голова здесь поработала. До сих пор покинутый город никого не привлекал: мутантов здесь более чем достаточно, охраняемый патрулями Периметр совсем рядом, Четвёртый реактор тоже опасно близок, а хабар, как ни странно, не шибко обилен. Нет, не стоила игра свеч, и обходили сталкеры Припять, да и то сказать: что сумела бы сделать в Припяти обычная двойка — сталкер-ветеран с «отмычкой»? До «Свободы» никому просто не приходило в голову попытаться вторгнуться сюда силами целого клана.

И самое замечательное то, что этот подвал, не так уж плохо оборудованный для вынесенной в глубину Зоны базы, «свободовцы» рассматривают лишь как промежуточный опорный пункт, плацдарм для следующего прыжка. А я-то привык считать их пустоголовыми разгильдяями, да и атмосфера в «Кропоткине» не заставила меня пересмотреть эту точку зрения… Нормальный же, в общем, подвал, да ещё с электричеством! Любой клан был бы рад заполучить такой.

Меняю тему.

— Этот Филин… он всегда такой бешеный огурец?

— Он просто понял, что я на тебя глаз положила, — объявляет Арина.

— И за это разжалован в «отмычки»?

— Нет. За то, что пошёл против клана. Не понимаешь? Поймёшь. Пусть Филин месяц-другой потусуется с молодняком; с молодняка — что взять? У кого на плечах башни нет, тому у нас многое позволено.

— Кроме общения с ветеранами?

— И это позволено. Если ветераны захотят. У нас никто никого не принуждает, просто… есть традиции.

Морщу лоб в попытке разобраться. Хм, традиции… У каждого клана имеются традиции, и они даже не очень разнятся между собой. Так чем же отличается «Свобода»? Неужели только тем, что в клане Штангеля, а в «Долге» и подавно, ты не имеешь на что-то права, пока не заслужил его, а в «Свободе» ты это право имеешь изначально, но только не можешь им воспользоваться?

По мне, что в лоб, что по лбу, разницы нет, а поди ж ты — на практике разница ещё какая!

— А если Филин не захочет идти в Зону «отмычкой»?

— Да пусть идёт кем хочет! — пренебрежительно машет ладошкой Арина. — На то и свобода. Но в «Кропоткине» его место крайнее. Сунется к ветеранам — те его сами вежливенько выпроводят.

— Значит, ты знаешь, что нужно клану, а он нет? — продолжаю допытываться я.

— Кто хочет знать, тот знает, — отрезает Арина. — Он предпочёл забыть. Имеет, конечно, полное право. У нас как? Делай что хочешь, только потом не жалуйся.

— А тот, в первом зале? Ну тот птицелов, что тебя птичкой-канареечкой назвал?

— Сопляк. Обижается, что я ему ни разу не дала, и надеется, что когда-нибудь дам.

— А дашь?

— Дам. Тебе по роже. Тебя учили с женщинами обращаться, нет?

— Хм… Вообще-то учили. Но я всё забыл.

— Иногда вспоминай… Чемодан, а ты женат?

— Да.

— А-а. Ну, привет жене. А как ты вообще живёшь? Я имею в виду, вне Зоны?

Начинаю рассказывать. Коктебель, море, горы, курортники, виноградник…

— Тоска, — брезгливо обрывает меня Арина. — Муть болотная. Наскучило, да? Потому и в Зону вернулся?

— Ну, в общем-то…

— Про Вычета я знаю. Это все знают. Но ведь Вычет — только повод, да? Не верю я во всю эту болтовню насчёт Зова… А ты веришь?

— Ещё чего.

— Ну и правильно, — одобряет Арина. — Какой такой Зов? Нет никакого Зова, а есть один парень, который создан для Зоны, и есть другой парень, которому Зона почему-то благоволит. Вот и всё.

«Благоволит»… Не думал, что в лексиконе Арины содержатся такие слова. Но спасибо ей за здравый смысл. Теперь его редко в ком встретишь.

— Благоволит, говоришь? И поэтому мы с Вычетом вам нужны?

— Угадал. — Она ерошит мои волосы и смотрит на часы. — Всё хватит валяться. Нас уже ждут, наверное.

— Кто?

— Один умный человек. Он тут у нас главный.

Ага. Примерно так я и думал. Арина умеет наводить порядок, насколько это вообще возможно там, где гнездятся «свободовцы», и «Кропоткин» принадлежит ей, но рулит кланом всё же не она. А мимолётное уточнение «тут», видимо, означает, что мне предстоит встреча опять-таки не с вожаком клана, а с его доверенным лицом, своего рода наместником «Свободы» в Припяти.

— Так ты, значит, зам?

— И зам, и зав. Одевайся, скоро сам всё поймёшь.

Подбирая разбросанную по всей комнате одежду, думаю, что не мешало бы её постирать. И сам бы я с удовольствием залез под душ, отскрёб бы с себя всю мерзость Зоны да ещё попарился бы в баньке. Да где там… Стёр влажными салфетками присохшую кровь — уже хорошо. Наверное, здесь можно допроситься «почти не активной» воды, но уж лучше я потерплю. Кто и когда видел брезгливого сталкера? Нет их, никогда не было и не будет.

И вновь мы пробираемся куда-то; пожалуй, с первой попытки я уже не найду выход, хоть и не страдаю топографическим кретинизмом. Всё рядом, в пределах одного здания, но план подвальных помещений разрабатывал не иначе как маньяк, влюблённый в каракатиц.

Идём со света в темень, и оттуда:

— Арина, ты? Стой.

— Всё в порядке, Чепчик. Со мной Чемодан. Оружия нет.

— Дай-ка мне посмотреть на этого Чемодана…

Очень неприятно, когда тебя, освещённого и безоружного, рассматривают из кромешной черноты. Такое ощущение, будто стоишь голым на сцене, а перед тобой битком набитый зрительный зал. Под взглядом невидимого Чепчика, свирепея, медленно делаю полный оборот.

— Рассмотрел?

— Порядок, Арина. — Скрывающийся в темноте часовой обращайся только к ней. — Погодь, я доложу.

В черноте скрипит тяжёлая дверь, а я хлопаю глазами. Это что же такое в мире делается, а? «Доложу…» У анархистов — подчинение?

В Зоне известен их рвотный рефлекс на всякое упоминание о власти и субординации — и вот на тебе! Спросить, что ли, Арину? Нет, не стану: наверняка она заявит, что подчинение у фрименов — дело сугубо добровольное, и я опять не пойму ни бельмеса.

Дверной проём впереди неярко освещается, и часовой выходит к нам. На вид он обыкновенный «свободовец», чучело гороховое. Но не выпендривается, вот что странно. Подтянуть бы немного этого Чепчика, погонять по уставу, подрессировать с недельку на плацу — вышел бы вполне пристойный часовой.

Игра у него такая, что ли? Нравится ему это?

А что, очень может быть. Всякие бывают извращенцы. Этот, наверное, фрондирует по-своему, обозначает своё отличие от основной «свободовской» биомассы. Ещё бы каблуками щёлкнул.

— Всё в порядке. Чемодан может войти. Арина, тебя просили подождать.

— Иди. — Твердый кулачок Арины толкает меня в спину.

Чего ожидает подсознание от встречи с вожаком анархистов? Батька Махно, Лёва Задов и при них очкастый теоретик из недоучившихся семинаристов. Чуть что не так — либо по морде, либо к стенке. Во имя торжества идей, значит.

Это первое, что приходит в голову. Но явью оказывается последнее. Я совсем не готов увидеть жалкого калеку — и тем не менее вот он. Инвалидное кресло сразу приковывает взгляд, и в голове невольно начинается перебор вариантов: каким именно образом его умудрились доставить в Припять? Разве что приторочить его к спине, как рюкзак? Неудобно, торчать будет, в узкие проходы между аномалиями не сунешься…

— Ну, здорово, Чемодан, — знакомым голосом произносит человек, сидящий в инвалидном кресле.

— Аспид?!

Мой бывший наставник совсем не наслаждается произведённым эффектом. Вряд ли он вообще теперь способен чем-либо наслаждаться. Он высох и облысел, как колено. Он скелет, он мумия, гном. Я мог бы легко пробежать километра три, посадив на каждое плечо по одному такому сморчку. И голос не тот, и глаза тусклые. Но всё-таки Аспид, а для меня это много значит.

Кто доставил его сюда в коляске через все ловушки Зоны? Да встретил бы я его здесь — не поверил бы, что «Свобода» осилила такое дело. Но факт есть факт, своим глазам я доверяю и ни разу в жизни не жаловался на галлюцинации. Всё-таки удивительный народ эти «свободовцы»! А ведь взглянешь на них и нипочём не скажешь, что они способны на что-то большее, чем устилать Зону своими костями и вопить о праве всего человечества делать то же самое!

Они даже создали своему вожаку приличные условия: комната сухая, чистая, рядом с инвалидным креслом сочится мягким светом торшер с грубым самодельным абажуром и следами крысиных зубов на никелированной штанге, а у стены стоят друг на друге полки с ветхими, но всё же уцелевшими книгами — видать, не во всех квартирах брошенного города поработали крысиные зубы. Разумеется, всё радиоактивное в той или иной степени, по покажите мне в Зоне вещь, которая не фонит! Сталкерам на фон плевать, они опасаются только «горячих» пятен. Зона убивает либо быстро, либо медленно, в редких случаях позволяя человеку самому решить, стоит ли торопиться. Обычно никто не торопится, и все считают дозиметр необходимой вещью.