Душа на двоих (СИ) - Unknown
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Давай по делу, - перебила его Ксюша.
- Ну, так вот у него в барсетке и паспорт его был, и документы для развода. Мы собирались в тот день в суд заскочить, чтобы он заяву кинул, и на встречу с продавцами. А тут – фьють: ни денег, ни документов. Месяца два нужно было ждать, чтоб только новый паспорт сделать, а потом ещё два, чтоб развели. Так ты ж не дождалась, за Гришку выскочила. Деньги тебе его спокойно спать не давали. Тебе же нужно было всё и сразу.
- Он никогда не говорил мне, что собирается разводиться. Наоборот, всегда подчёркивал, что женат, и жену с детьми не оставит. Слышишь, а ты не врёшь? – она смотрела с сомнением.
- Тебе что, перекреститься? Мне он говорил, что больше так не может. Не может Насте в глаза смотреть, врать. Она и так всегда ему всё прощала, до тебя всякие интрижки, понимала, что он её никогда по-настоящему не любил. А с тобой когда закрутилось – почувствовала, что что-то не так. Он и решил, пусть лучше больно, но один раз, чем всё время терзать. И тебе не говорил, хотел просто, сюрпризом, придти и паспорт кинуть, что свободен. Хотя честно скажу, я его отговаривал. Ксюха, ты не обижайся. Ты, конечно, красавица, и всё такое, но жена из тебя никакая.
Но она уже не слышала последних слов. Она уже мысленно вернулась к событиям двенадцатилетней давности. Конечно, она помнила и кражу денег, и виноватые глаза Аркадия, когда он говорил про сумку. И вдруг ей стала понятна одна фраза, которую он тогда обронил, и смысл которой она не разобрала:
- Это нам с тобой проверка.
Почему? Какая проверка? Новая или старая аппаратура – ей по большому счёту тогда было всё равно. Так вот о чем, оказывается, шла речь! И эту проверку она не прошла.
- Это ж после тебя он таким стал, всех женщин возненавидел, всех суками считать начал. Это ж ты его таким сделала, - до неё снова начали доходить слова Алексея. – Ты ж предала его, два раза нож в сердце всадила. Первый – когда за Гришку замуж выскочила, а второй – когда на аборт пошла. Я бы на его месте точно тебе пинка под зад дал, да ещё б шлейф пустил, чтоб тебя никто на работу не взял. А он тебе всё простил. Себя винил, что не смог тогда тебе ничего предложить, не успел ничего для тебя сделать.
Девушка сидела с каменным лицом. Она не хотела ни о чём думать, понимая, что этим только снова разбередит душу и будет долго мучиться и терзаться, хотя исправить или изменить что-либо уже не возможно.
- Так, говоришь, ты сегодня одна ночуешь? – Алексей смотрел пьяным масляным взглядом. - Маринка точно у Клима останется. Ну, так может мне заглянуть, чтоб тебе не скучно одной было, м? - Ксюше было неприятно, но ругаться не хотелось. Она чувствовала своё превосходство и понимала, что в любой момент легко отщёлкнет его, как комара.
– А, ну да, ты же у нас недотрога. Только Гришке можно было… за большие деньги, - Алексей издевательски рассмеялся. - Ну, и как оно, с Гришкой? Нет, человек он, конечно, хороший, и как друг. Но в постели тебе с ним как было? Не противно? А?
Ксюша уже не слушала его рассуждения, она шла к выходу. Алексей налил себе ещё рюмку, выпил и начал искать глазами официантку.
Глава 29
Аркадий с Мариной вышли из ресторана. Мариша всё порывалась остановиться и начать разговор, но, оглянувшись, каждый раз они видели любопытные глаза: то посетителей ресторана, то администратора, то девушек с ресепшена. И в лифте, и в фойе этажа, как нарочно, находились постояльцы, и они вынужденно шли дальше, чтобы найти уединённое место для разговора. Так они оказались у номера Аркадия, и только его дверь скрыла их от посторонних глаз.
Ещё с порога ему захотелось обнять, прижать её к себе. Но, вместо этого, он лишь откинул непослушный локон с её лица и заглянул в глаза:
- Что ты хотела мне сказать, моя девочка?
И сам не дал ей ответить:
- Тссс, - его палец коснулся её губ. - Ты только скажи, ты ещё любишь меня? М?
- Люблю, - её губы дрожали и глаза наполнялись влагой.
- Правда? Сильно?
Он предчувствовал, каким будет ответ, и уже не дожидаясь его, гладил волосы и обнимал, прижимал к своей груди эту маленькую головку, которая всхлипывала и согласно кивала, подчиняя своей воле и своему желанию всё её существо.
- Девочка моя, я ведь тоже тебя люблю, - он осторожно вытер слезинку, покатившуюся по щеке. Всё. Всё, моя маленькая. Не плачь. Ты со мной – и у нас всё будет хорошо. Ты только люби меня, и верь мне.
Его объятия были крепкими, шёпот – страстным, а губы – горячими. Они обжигали и уносили в другой, пока ещё неизведанный мир, полный восторгов и счастья.
- Ты самая необыкновенная из всех, кого я встречал. Ты такая смешная, искренняя, трогательная. Ты мне всю душу перевернула. Я сделаю для тебя всё. Всё, что ты захочешь. Хочешь, я стану твоей золотой рыбкой? Буду тебя любить, баловать. Нам будет так хорошо вместе. Я буду рядом столько, сколько ты захочешь, сколько позволишь. Я тебя никогда не брошу, никогда не обижу.
Он говорил абсолютно искренне, даже сам до конца не понимая то, что говорит. Просто его губы переводили в слова всё, что он сейчас чувствовал, всё, что творилось в его душе.
Его слова долетали до неё, но их смысл терялся. Звуки его голоса превращались в огромную, тёплую, всеобъемлющую волну, которая окутывала с головы до пят, растворяя сознание, и давая возможность её телу впервые в жизни насытиться теми ощущениями, которые лишь иногда приходили во сне.
Мягкая, как облако, постель приняла их, моментально вернув им ощущения трёх дней, проведённых вместе. Его ласки, уже знакомые, и в тоже время какие-то совершенно иные, были наполнены новыми чувствами, откровенными и страстными, и её тело отзывалось на каждое прикосновение, на каждый поцелуй.
Но сегодня Аркадий не собирался останавливаться. Его руки и губы шли дальше, касаясь нежно и легко, уверенно прокладывая путь к желанной цели. Но стоило его губам лишь приблизиться, попытаться её коснуться, как природная застенчивость вмиг заставила девушку очнуться, начать с удивлением и внутренней дрожью осознавать происходящее.
Он тут же оставил завоёванный плацдарм, снова вернувшись к её губам, успокаивая, убеждая поцелуями и нежным шёпотом:
- Чего ты? Чего ты испугалась, моя маленькая? Ты же вся моя, такая вкусная, такая сладкая. Ты даже не представляешь, как я этого хочу. Пусти меня, просто расслабься. Нам с тобой будет так приятно. Тебе понравится, ты будешь наслаждаться. Доверься мне. Ты же любишь меня?
- Люблю. Я тебя очень люблю, - она доверилась, подчинившись словам, уверенным рукам и звуку любимого голоса, снова превращаясь в одно бездумное тело для наслаждений.
То, доводя почти до исступления, то сдерживая, он продолжал умело вести её к вершине, чтобы оттуда вместе рухнуть в бездну всепокоряющей страсти. Аркадий давно уже не испытывал такого счастья. Оно переполняло его, рвалось из груди наружу горячим шёпотом признаний, слов, которых он уже, казалось бы, и не помнил. И Маринка, как цветок поутру, раскрывалась под его умелыми ласками, уже страстно и безудержно желая пройти с ним, с тем, кого искренне любила, весь этот путь до конца, больше ни о чём не задумываясь.