Луна над Лионеей - Сергей Осипов

Вот и теперь – Настя сначала подумала, а не ошиблась ли она дверью, а потом поняла, что не ошиблась и что именно эта небольшая комната и есть тот самый зал для заседаний Большого Совета, где уже много веков решаются судьбы рас, населяющих Землю…

– Всего лишь последние сто восемьдесят три года. Раньше использовались другие помещения.

Настя вздрогнула, обернулась и резко отскочила в сторону: этому послу она не собиралась улыбаться, да и на приветственное хлопанье ресниц ему тоже не приходилось рассчитывать.

– Не хотел вас напугать, принцесса Анастасия…

– Даже не… – Настя перевела дух, – не подходите ко мне.

– Я уважаю Протокол, принцесса, и буду соблюдать дистанцию. Во время нашей последней встречи я не успел представиться… Граф Рихард Дитрих, полномочный посол детей ночи при Лионейском дворе, – высокий вампир с длинными белыми волосами, сплетенными сзади в косичку, слегка склонил голову.

– Все равно. Держитесь от меня подальше.

– Анастасия, вы должны поверить, что все это вышло случайно, безо всякого злого умысла с моей стороны.

– «Все это»? В конце «всего этого» Денис Андерсон едва не погиб, и я должна поверить в случайность? Что, Марат поскользнулся и случайно ударил Дениса своей саблей?

– Совсем не случайно, – согласился Дитрих. – И мы не просим прощения за этот удар, мы всего лишь вернули долг. А вот наш с вами, так сказать, обмен мыслями – абсолютная случайность. Которая, разумеется, очень помогла нам в поисках Дениса.

Настя попыталась вспомнить, позволяет ли ей Протокол послать дипломата одной из Великих Старых рас куда подальше, и пришла к выводу, что одной из очевидных и часто используемых добродетелей Лионейской принцессы является терпение. К сожалению.

– Я знаю, как это работает, – сказала она, со скрипом разворачивая разговор в нейтральное русло. – Мне не нужно было думать законченными предложениями. Это элементарно считывается. Это никакая не магия, это просто….

– Умение, – согласился Дитрих. – Добавьте к тому же эмоциональный окрас ваших мыслей. Тревога, волнение, страсть – это, скажем так, усилители вкуса. И еще выражение лица, движения рук. Никакой магии. Сейчас мне даже не потребовалось касаться вас, чтобы понять, о чем вы думаете.

– И о чем же?

– О том, что вы стоите в зале, где сотни лет решались судьбы Великих рас. Я бы только уточнил, что…

– Всего сто восемьдесят три года?

– Нет. Я про другое. На самом деле, судьбы Великих рас не решались здесь на протяжении сотен лет. Они были решены лишь однажды, на том первом заседании, когда был создан Большой Совет. Картина мира была написана тогда. Все остальное – отдельные мазки по углам… Ничего не значащие пустяки, про которые забываешь уже через пару дней.

– Вам виднее, – сказала Настя. – Просто я слышала, что сегодня будет обсуждаться судьба Марата. Это тоже – ничего не значащий пустяк?

– Да, для всех остальных рас это пустяк. Вина Марата для них очевидна, его судьба предопределена.

– Но вы сами другого мнения?

– Принцесса, вы должны понимать, что я всего лишь посол, я передаю Большому Совету мнение моего народа, а не свое собственное.

– И это мнение…

– Вы услышите его на заседании, – посол вежливо улыбнулся.

– Понятно.

В зал стали заходить люди, граф Дитрих еще раз улыбнулся Насте и двинулся к своему месту. Настя вдруг поняла, что должна кое-что сказать послу детей ночи, раз уж у нее не получилось переговорить лично с Маратом.

– Мне жаль, – сказала она, пожалуй, слишком громко. – Жаль, что с Маратом все так вышло.

Граф Дитрих на мгновение замер, словно не зная, как реагировать на это неуместное проявление чувств, а потом притворился, что ничего не услышал.

10

– Господа, король Лионеи Утер Андерсон, – объявил Фишер и закашлялся, тем самым окончательно убив в Насте надежды на то, что она станет свидетельницей величественного собрания наподобие того, что показывали в первой части «Властелина колец». Никаких мистических ритуалов, никаких песнопений на Изначальном языке, никаких жертвоприношений. Не то чтобы Настя интересовалась жертвоприношениями, просто на втором часу заседания она бы согласилась и на ритуальное убийство какого-нибудь мелкого животного, лишь бы только события развивались поинтереснее.

Заседание Большого Совета очень быстро стало похожим на скучное производственное совещание, вызывающее зевоту даже у самих участников. Настя ожидала увидеть колоритное собрание представителей разных рас, сидящих за одним столом, бок о бок; но вместо этого ее глазам предстало собрание пожилых юристов очевидного человеческого происхождения, разбавленное графом Дитрихом и послом подземных стражей, длиннобородым гномом, который восседал в специальном высоком кресле. От драконов ожидаемо присутствовал Эсгарот-старший.

Когда король Утер занял место во главе стола, раскрыл увесистую папку и произнес: «Повестка дня…», это подействовало на Настю словно заклинание – она зевнула так, что едва не вывихнула челюсть. Но затем Утер на некоторое время завладел ее вниманием, потому что начал врать.

– Прежде чем мы перейдем к утвержденной повестке дня, – произнес он, сосредоточенно глядя в бумаги, – я бы хотел сделать сообщение. Мой сын, наследник престола Денис Андерсон, вскоре после свадьбы решил отправиться в краткое путешествие, чтобы обрести духовное просветление. Я полностью одобрил и благословил его в этом предприятии. С нами сегодня жена Дениса – Анастасия, а также моя старшая дочь, Амбер.

Настя ожидала, что после этого известия взгляды присутствующих – скептические или равнодушные – скрестятся на ней хотя бы на секунду, но этого не случилось; послы и юристы даже не пошевелили головами.

– Итак, что касается повестки дня…

Настя еще некоторое время оторопело наблюдала за каменными лицами собравшихся, а потом догадка стала проклевываться сквозь скорлупу непонимания: они все знали, что король лжет, и они согласились закрыть на это глаза, но не больше. Никто не собирался подыгрывать Утеру, изображая, что все в порядке и что Настя с Амбер – адекватная замена наследнику престола.

Отсюда можно было извлечь какой-нибудь афоризм о лжи как фундаменте власти, но Настя – опять! – к сожалению, не захватила с собой записную книжку. К тому же вскоре на место не слишком оригинальной идеи о связи власти и вранья пришло ощущение столь же неразрывного союза власти и скуки. Утер объявлял номера рассматриваемых вопросов, после чего звучали какие-то цифры, ссылки на постановления Большого Совета и другие документы, которые, наверное, были знакомы участникам Большого Совета, но для Насти все они звучали одинаково бессмысленно и пусто. В целом это напомнило Насте конец первого семестра в университете, когда она заболела и пропустила почти месяц занятий, после чего большинство лекций превратились для нее в совершенную тарабарскую грамоту, которую однокурсники почему-то понимали, а она – нет. Вновь ощутить себя двоечницей, теперь уже в Лионее, было немного забавно, но скорее неприятно. Настя покосилась на Фишера – тот сверкал стеклами очков, холодный и самоуверенный, насколько это было вообще возможно для человеческого тела. Гордо вскинув голову, Фишер смотрел слегка поверх голов участников Большого Совета, как будто являлся автором пьесы, исполнявшейся этими восемью актерами, и проговаривал тексты реплик в уме. Для Насти в этой пьесе реплик не было предусмотрено, поэтому глава королевской администрации никак не реагировал на Настино ерзанье и вращение головой. Зато Амбер уловила взгляд Насти и скривила краешек рта в снисходительной улыбке, как бы говоря: «Ну вот, все именно так, как я и говорила. Тебе нечего тут делать, милочка. Это должно быть в крови, и твоя кровь явно не той группы».