Живые тени ваянг - Стеллa Странник

— А что, Альберта я тоже могу простить?

— Если хочешь — да. Ведь он совершил не самое страшное…

— Я сегодня так счастлива, — громко сказала Катарина, — что прощаю всех, кто причинил мне боль. Я прощаю тебя, Альберт, и прощаю тебя, Дик. Ведь все эти события — уже далеко позади… Я даже благодарна вам за то, что узнала Сухарто…

Катарина уткнулась носом в его плечо и спрятала глаза — из них потекли тонкие ручейки слез.

…А музыка продолжала играть, хрустальные колокольчики звенели и звенели…

Глава 5

Катарина и Альберт. Назад, в прошлое

Ноябрь 1698 года.

Она стояла на палубе корабля, облокотившись о поручни, и пристально вглядывалась вдаль. Где-то здесь должен быть мыс Доброй Надежды… Почему с таким трепетом думает она об этом месте? Не потому ли, что именно здесь стояли они с Альбертом, оба с открытой душой и с чистым сердцем, ожидая от поездки в Ост-Индию фантастических перемен в своей жизни? Альберт даже мечтал осыпать ее бриллиантами… Как странно, что за такой короткий период произошли события настолько разные, и даже — противоречивые, что кажется — они из жизни совершенно разных женщин.

Катарина и Сухарто спускались с Гунунг Агунга, опираясь на крепкие палки. Хорошо, что он их где-то раздобыл, иначе она бы висела на его плече — настолько была крутой эта часть склона!

Ниже будет легче, когда они пройдут то место, где сделали привал, но до него надо еще дойти.

— Нам нужно поторапливаться, — сказал он, — чтобы засветло добраться до побережья океана. Идти на юг острова пешком мы не сможем, это займет у нас несколько дней. Придется опять искать перевозчика…

И все-таки дорога вниз гораздо короче, чем вверх, на гору. Об этом подумала Катарина, когда всего через три часа они были снова у целебного источника.

— Сухарто, присядем? У меня так гудят ноги…

— Это с непривычки… Разуйся и подержи ноги в воде. Почувствуешь, как усталость отступит.

Она присела на камень и опустила ноги. «Парное молоко» вытягивало из тела всю черноту, поэтому появлялось ощущение легкости и комфорта. «Вот бы в доме своем завести такой источник!» — подумала она. «Стоп! А где твой дом? — спросил второй внутренний голос, тот самый, что был обычно скептически настроен и потому отличался ворчливостью. — В Амстердаме? В Батавии? Или здесь, на Бали? А если здесь, то ты ведь его еще и не видела. А понравится ли он тебе? И понравишься ли ты маме Сухарто?»

Он будто прочитал ее мысли:

— Конечно, не так легко в чужой стране, я понимаю… Но поверь мне, что тебе будет хорошо в нашем доме…

Уже в полдень показались деревенские хижины. Они начинались сразу же за деревьями, что стояли темно-зеленой стеной, если пройти через сочный луг. Отсюда, с высоты, казалось, что деревня совсем близко, но Катарина уже знала, насколько обманчиво зрение: до нее шагать и шагать. На луговой траве держалась роса. Капельки воды висели мелкими бусинками, и под их тяжестью длинные узкие стебли были не прямыми, а чуть сгорбленными. Хорошо, что Сухарто дал веревку, чтобы она обвязалась вместо пояса и немного приподняла, подоткнула, подол платья. Иначе оно бы намокло и стало еще тяжелее.

До деревни они дошли, когда Бог Солнца Сурья проехал на золотой колеснице две трети своего пути.

Возле одной из хижин бегали босоногие дети. Сухарто спросил что-то у старшего, на вид ему было лет десять, и тот показал рукой в сторону небольшого пригорка, за которым, видимо, тоже находились дома.

— Пойдем, Катарина, нам туда.

— Сухарто, а у тебя здесь тоже знакомые? — спросила она.

— Нет, просто нам нужно сейчас кого-то из старших, все взрослые работают на рисовом поле…

— А-а-а… Я тоже подумала, что не видно людей на улице.

Этот дом был больше других. Чувствовалось, что здесь водится достаток: его ворота и входная дверь были отделаны резными узорами, а на отрытой террасе под навесом стояли такие же резные колонны. А может, просто хозяин увлекается резьбой по дереву?

На террасе сидели две девушки и кормили младенцев: одна из них — грудью, а вторая — с ложечки. Если быть точнее, то ложечкой ей служила небольшая гладкая палочка с закругленным концом, которой девушка соскребала банан и эту сладкую кашицу заталкивала в ротик малышу. Он не сопротивлялся, напротив, сладко причмокивал от удовольствия.

— Первый раз вижу, чтобы грудничок ел бананы, — заметила Катарина.

— У нас все дети едят бананы, — ответил Сухарто. — А чем же их подкармливать еще, когда ребенку не хватает материнского молока?

— Я думала — другим молоком, коровьим или козьим… — высказав такую мысль, Катарина и сама поняла, что сморозила совершенную глупость. Где же видела она пасущихся здесь домашних животных?

— Слушай, а тебя мама тоже кормила бананами? — на нее нашло такое веселье, что девушка начала хохотать.

— Скорее всего, — ответил он. — Я об этом не задумывался. А что здесь смешного?

Когда приступ смеха закончился, она произнесла:

— А я думаю, почему ты такой сладкий? А ты, оказывается, банановый ребенок!

— А чем же тебя кормили в младенчестве?

Сухарто решил выложить на ее шутку свою «козырную карту»:

— Или ты жила в сарае с коровой, которая любила сахар, или лежала в корзинке во фруктовом саду, а на тебя капал нектар с переспевших плодов. А может, в этот сироп макали твою тряпичную соску? Сейчас я точно узнаю…

Он хотел дотронуться губами до ее чуть пухлых и таких аппетитных губ, но Катарина вырвалась из объятий:

— Ну, Сухарто, на нас смотрят…

Девушки действительно открыто рассматривали их, точнее, Катарину, ведь не так часто в этих местах прогуливались по деревне европейские женщины. Чувствовалось, что юные мамы удивлены тем, что на этой леди так много одежды. Такого огромного и широкого платья они, скорее всего, не видели раньше. Наверное, из его ткани можно пошить легкие шаровары — почти набедренные повязки, для всей деревни.

Сухарто сложил ладони лодочкой и приветствовал девушек. Они ответили ему тем же, продолжая с интересом поглядывать на европейскую гостью. «Банановая» мама оторвалась от кормления, встала с плетеного бамбукового коврика и, прижимая ребенка к открытой груди, распахнула входную дверь. Вторая девушка, видимо, это была соседка, попрощалась с молодой хозяйкой и с младенцем на руках пошла к воротам.

— Пойдем, нас приглашают, — он взял Катарину за руку и повел за собой.

В доме было прохладно. Такой же свежий ветерок, что и на улице, свободно прогуливался через открытые проемы в стене в виде небольшой арки над каждой дверью. Потолка не было, и потому воздух свободно гулял под легкой крышей из тонких прутьев бамбука. Катарина заметила, что жители этих островов не ставят глухих стен: на все стороны света есть в них вот такие проемы. Так что с какой стороны бы ни дул ветер, он всегда в доме желанный гость.

Удивительно, но здесь была даже мебель: небольшие плетеные сиденья-короба вроде сундуков и одна широкая лавка, отдаленно напоминающая диван. Девушка что-то сказала Сухарто, и он перевел Катарине:

— Это ее дедушка увлекается поделками, он работает с бамбуком. Мы с тобой сейчас немного перекусим и отдохнем, а когда придут мужчины, будем договариваться… Думаю, кто-то отвезет нас на юг острова, у них есть лодка. И до побережья здесь недалеко.

Санти[178], такое имя было у «банановой» мамы, принесла им холодный рассыпчатый рис и маленькие деревянные чашечки с темно-коричневым, почти черным, соусом. Он оказался на вкус гораздо лучше, чем на вид: довольно пряным, одновременно и сладким, и острым. У Катарины начали склеиваться веки, и Сухарто заботливо подложил ей под голову маленькую подушечку, одну из тех, что лежали на лавке. Уставшая девушка быстро заснула.

Ее разбудили голоса. Разговаривали на террасе, значит, пришли хозяева. Мужской бас что-то настойчиво доказывал, он пытался перебить второй, очень звонкий голос. А вот что-то сказал Сухарто — его голос Катарина узнает из тысячи. Наконец, мужчины замолчали, видимо, договорились.

В комнату вошли Сухарто и мужчина среднего возраста с легкой сединой на висках. Скорее всего, это был отец Санти, а может — ее мужа.

— Катарина, сегодня опасно отправляться в путь, недалеко от берега видели иностранный корабль, очень возможно, что голландский. Нам лучше подождать до завтра.

Она промолчала, кивнув головой, а про себя подумала: «Как тянется время… Скорее бы вырваться отсюда…»

— Потерпи немного, конец уже близок…

Сухарто понимал, что европейская гостья горит нетерпением как можно быстрее добраться до пункта назначения. Но, скорее, не для того, чтобы увидеться с его мамой, а просто оказаться как можно дальше от пережитых ею событий. По его лицу пробежала тень печали, и он еще раз повторил: