Явление зверя - Елена Прокофьева

Гуля замерла посреди комнаты в наполовину снятом свитере. Я видел ее силуэт на фоне окна. Очень привлекательный, надо заметить, был силуэт.

— Вот это да! — ахнула она. — Леш… Неудобно как-то… Как будто подслушиваем… Может, телевизор опять включить? Посмотреть продолжение про поросенка?

— Только не это! — взвыл я. — Никаких поросят! Гулька, кончай валять дурака! Снимай свой дурацкий свитер и иди сюда! Попадем в ритм и не будем подслушивать!

— Ой, Леш…

Она все-таки сняла свитер, кинула куда-то на стул, скрипнула пружина, и я увидел ее лицо, ее широко открытые, светлые даже в темноте глаза безумно близко.

Она смотрела удивленно и растерянно.

— Но ведь мы еще не женаты…

— О Господи!..

Я притянул ее к себе еще ближе и начал целовать. Честно говоря, у меня не было сил для дискуссий о нравственности, ни для каких дискуссий не было сил… Мне вообще не хотелось говорить… И некогда было… Но Гуля, собственно говоря, и не настаивала… Слава Богу…

Было слишком темно — не люблю, когда так темно, что почти ничего не видно. А еще не люблю быть снизу — неудобно, но, видимо, придется привыкать…

Впрочем, ничего, сверху тоже можно, если постараться. Если очень хочется…

Июньская ночь слишком коротка — не успеет стемнеть, как уже рассветает, и было немного жаль уходящего волшебства, сказки, невероятной, невозможной, безумной сладости, которой невозможно насытиться и за тысячу ночей, когда серый свет начал просачиваться в щели плотных штор. Но тогда мы думали, что ночей будет действительно тысяча и некуда спешить и все еще будет. Все…

Утром к нам в комнату вломился Гошка, кинулся на кровать и принялся меня тормошить.

— Лешка! Там Вика! Она никак не просыпается!

Мы с Гулей уснули всего два или три часа назад, а потому просыпаться было невыносимо тяжело, тем более что было еще очень рано. Но последние Гошкины слова заставили меня буквально подскочить на кровати.

Гошка ревел в три ручья, судорожно всхлипывал и не переставал трясти меня, хотя я уже проснулся.

— Ты чего орешь? Что случилось?!

— Она умерла!!! — заорал Гошка. — Вика!!!

Гуля, которая тоже проснулась от диких воплей, спрыгнула с кровати, быстро накинула халат и кинулась в детскую. Она появилась через минуту с Викой на руках, сзади плелся заспанный лохматый Гришка.

— Она дышит, Гош. Ты чего всполошился? — проговорила Гуля удивленно.

— Она всегда раньше просыпается! — плакал Гошка. — А тут никак! У нее лицо неживое! С ней что-то не так, я точно знаю!

— Я сейчас маму позову, — пробормотал Гриша. — Погодите…

Он выскочил из комнаты и так же бесцеремонно, как давеча к нам Гошка, вломился в комнату матери.

Гуля положила девочку на кровать, мы склонились над ней, посмотрели на бледненькое, вытянувшееся личико, потом друг на друга.

— Ты знаешь, — сказал я, — что-то с ней и правда не так.

Гуля попыталась разбудить девочку, тормошила ее, звала по имени, но та никак не желала просыпаться. Она напоминала куклу, очень похожую на живого ребенка, но — только похожую.

Гошка стоял рядом и ревел от страха.

Вошла Элечка.

— Надо «скорую» вызывать, — пробормотала Гуля, вопрошающе на нее поглядев. — Только вот что мы им скажем? Кто мы? И откуда?

— Обойдемся без «скорой», — решительно заявила Элечка. — Я позвоню Зое. Все-таки она педиатр!

— Только побыстрее, тетечка Элечка! Пожалуйста! — кинулся к ней Гошка.

Зоя приехала очень быстро. Наверное, быстрее, чем смогла бы приехать «скорая». После беглого осмотра она безапелляционно заявила, что девочка в плохом состоянии и ей необходимо срочно пройти обследование.

— Симптомы очень нехорошие, — сказала она нам так тихо, чтобы не услышал Гошка. — А учитывая, в каких условиях она содержалась… Ребята, нужно везти ее в больницу!

Мы стали было объяснять, что у девочки нет никаких документов, но Зоя только махнула рукой.

— Все я знаю! У меня в Морозовской главврач знакомая, смогу пристроить. Давайте быстренько оденем ребенка и сразу поедем. Вызывайте такси.

Гошка, счастливый тем, что сестренка пришла в себя, таскал ее на руках, не отпуская от себя ни на минуту, и все время заглядывал ей в лицо, чтобы убедиться, что оно не стало таким же бледным и неживым, как несколько минут назад. Когда ему сказали, что Вику надо отвезти в больницу и поедет она туда без него, Гошка неожиданно бурно воспротивился этому, пламенно уверяя взрослых, что с Викой теперь будет все в порядке и ничего больше не случится.

Мы пытались ему объяснить что-то, убедить по-хорошему, но, в конце концов, пришлось мальчишку чуть ли не насильно удерживать, чтобы Зоя с Викой могли уйти.

— Я никогда не оставлял ее надолго одну, — хмуро сказал Гошка, провожая взглядом отъезжающую машину. — Знаю я этих врачей… Они за ней смотреть не будут… Надо было мне с ней вместе ехать…

Еще долго он ходил мрачным, хмурился, кусал губы и не желал ни с кем разговаривать, но, в конце концов, когда из комнаты раздался Гришкин победный клич и жалобное рычание очередного поверженного монстра, Гошка не выдержал и побежал сначала просто посмотреть, а потом и присоединился к игре.

Мы с Гулей вздохнули облегченно и отправились на кухню. Гуля — готовить обед, а я развлекать ее разговорами. Элечка работала сегодня с утра и потому убежала из Дома сразу же после того, как уехали Зоя и Вика. Когда исчез таинственный ГОСТЬ, никто и не заметил…

Глава 8

О несчастье у Рославлевых я узнала на следующий вечер.

Впрочем, беда не приходит одна, беды всегда много, и сначала я узнала не о той трагедии, которая разыгралась в милой квартирке стариков, а о болезни маленькой Вики. Прежде всего был утренний звонок от Элечки. Вика потеряла сознание, и они не могли привести ее в себя минут двадцать… Элька страшно перепугалась. Готова была уже плюнуть на всю конспирацию и вызывать «скорую», но девочка пришла в сознание и принялась хныкать. И подруга моя решила ограничиться тем, что вызвала Зою. Все-таки Зоя — педиатр. А у Элечки — сын. И неизвестно, чем эта малышка могла заразиться — и чем заразить Гришеньку! Осмотрев Вику, Зоя сказала, что ничем инфекционным девочка не больна и что все это напоминает последствия длительного отравления организма медикаментами. И увезла Вику с собой, заявив, что найдет способ поместить ее на обследование в Морозовскую больницу безо всяких документов: у нее там работала подруга. У Гоши случилась истерика, он был уверен, что сестру сдадут в приют. Пришлось Лешке силой его удерживать, чтобы он не бежал за Зоей, уносившей его сестренку.

По мрачному тону Элечки я поняла, что прогноз относительно Вики не очень-то благоприятный и что сказать об этом вслух ей мешает присутствие Гоши.

Выслушав Элечку, день я провела в печали… А вечером печаль сменилась кошмаром.

Хорошо еще, я была дома. Стирала. Если бы я поехала к Косте — Анюта не смогла бы меня разыскать и неизвестно, что бы с ней, бедненькой, было. Но, придя с работы и обнаружив дома весь этот кошмар, она прежде всего позвонила не в «скорую помощь» и не в милицию: она позвонила мне. Так уж было заведено у нас с детства: она всегда и во всем могла положиться на меня, а я по первому зову бежала на помощь к девочке, чьи родители погибли в Афганистане…

— Соня, они убили дедушку. Они его мучили и убили. Он умер, Соня. И он весь изранен. Бабушка еще жива. Но она умирает. Я вижу. Она умирает, — совершенно неживым голосом бормотала в трубку Анюта.

Я просто онемела. Я не знала, верить ли тому, что я слышу. Кто такие «они» — у меня вопросов не возникало. Это и так ясно. Но как «они» могли совершить такое… Тем более — если Лешки и Гули все равно там не было…

— Что мне делать, Соня? Что делать? Если я позвоню в «скорую», они вызовут сюда милицию! Меня допросят! И мне придется сказать все про Лешу! А Леша говорил, что вся милиция куплена! И тогда они найдут его!

Господи, каких трудов мне стоило убедить Анюту в том, что совершенно не обязательно рассказывать милиции про Лешку… Она такая законопослушная! И такая… Нет, я не скажу — глупая. Это неправда. Она не глупая.

Просто она — слишком женщина. Она не создана для таких испытаний. Ей бы детей рожать, дом вести и на мир смотреть из-за могучего мужниного плеча. И никаких решений не принимать самостоятельно…

Я уговаривала Анюту солгать милиционерам, будто она не знает, кто мог сотворить такое с ее родными стариками. А сама смотрела на секундную стрелку часов: каждая секунда могла стоить жизни Анне Сергеевне! Но Анюту необходимо было подготовить к встрече со слугами закона.

— Если тебя спросят, кого ты подозреваешь, скажи, что — никого, что врагов у вас не было, что, может быть, — воры…

— У нас нечего брать!