Титулы, мундиры, ордена в Российской империи - Леонид Шепелев

Лишь названные категории лиц, пользовавшиеся общим наименованием "имеющих право приезда ко двору" или "имеющих право быть представленными ко двору", могли приглашаться на "балы и другие собрания" при дворе. Даже представление императорской чете частным образом (в обход официального порядка) не давало права на такие приглашения.

Чтобы дать читателю представление об упоминавшихся "повестках" официальных приглашениях во дворец для участия в церемониях или празднествах, приведем полный текст одной из них, полученной К. П. Победоносцевым: "От двора его императорского величества объявляется госпожам статс-дамам, камер-фрейлинам, гоф-мейстеринам, фрейлинам, господам придворным и всем ' ко двору приезд имеющим. Его императорское величество высочайше повелеть соизволил: в будущее воскресенье, 1-го числа января 1889 года, в день наступающего Нового года и празднования рождения его императорского высочества великого князя Алексея Александровича, иметь приезд в Зимний его императорского величества дворец к божественной литургии и для принесения поздравлений их императорским величествам и их императорским высочествам знатным обоего пола особам, гвардии, армии и флота генералам, штаб - и обер-офицерам, губернскому и уездным предводителям дворянства С.-Петербургской губернии, господам чужестранным послам и посланникам, также с.-петербургскому городскому голове, российскому и иностранному почетному купечеству, и прибыть: российским в 11, а чужестранным послам и посланникам в 12 часов дня. Дамам быть в русском платье, а кавалерам в парадной форме; собираться же особам, имеющим вход за кавалергардов, - в Концертном зале, военным генералам, штаб - и обер-офицерам - в Николаевском зале и Аванзале, чужестранным послам и посланникам - в зале Петра Великого, городским дамам и гражданским чинам - в Гербовом зале, городскому голове и купечеству - в Фельдмаршальском зале.

Кавалеры ордена св. апостола Андрея Первозванного имеют на себе печь сего ордена.

27 декабря 1888 года. Камер-фурьер Леонтьев".

Едва ли не главным назначением разного рода придворных торжеств и церемоний было создать возможность для легального неслужебного общения императора и подданных в лице представителей высших слоев военного и гражданского чиновничества, а также всех придворных и свитских. Но такое общение было, с одной стороны, слишком кратким и случайным, а с другой - не распространялось на очень значительный круг деятелей искусств, ученых и других лиц, не имевших формальных прав по чину и званию быть приглашенными во дворец. Скажем, М. Н. Островский - министр государственных имуществ, а затем попечитель Департамента законов Государственного совета не только имел еженедельные доклады по службе у императора, но и приглашался на все празднества и церемонии при дворе. А его брат - драматург А.Н. Островский вряд ли был лично знаком с императором. Недостаток в общении с такого рода людьми испытывали многие члены императорской фамилии. Измысливались разные способы, чтобы сделать такое общение возможным, в обход этикету, но и не очень его нарушая.

Сохранились любопытные воспоминания о том, каким образом обходились такого рода ограничения женой великого князя Михаила Павловича Еленой Павловной (1806-1873 гг.), сыгравшей видную роль в развитии русской культуры середины XIX в. Вот что пишет один из крупных чиновников Министерства финансов Ф. Г. Тернер: "Живо интересуясь всем, что происходило в мире не только политическом, но и ученом, артистическом и литературном, великая княгиня Елена Павловна желала знакомиться с выдающимися учеными, артистами и литераторами. Но так как придворный этикет допускал ко двору только известных титулованных и чиновных лиц и притом требовал большой сдержанности в обращении, то великая княгиня, не желая себя стеснять в этом отношении, придумала устроить приемные вечера у княжны Львовой", гофмейстерины своего двора, "в салонах последней, куда можно было приглашать от имени княжны всех лиц, которых великая княгиня желала видеть и с которыми она желала беседовать совсем непринужденно... Великая княгиня приходила обыкновенно после начала собрания, садилась где-нибудь в стороне, и к ней подзывались то один, то другой из посетителей для интимного разговора". Тернер сам принимал участие в этих вечерах и полагал, что имя Львовой "останется в истории вследствие происходивших у нее вечеров ... имевших историческое значение для того времени". Другой участник вечеров у великой княгини в Михайловском дворце и Павловске князь Д. А. Оболенский (товарищ председателя Петербургской гражданской палаты) также вспоминает, что "все лучшие представители молодого поколения, чем-нибудь обратившие на себя внимание, приглашались к княжне Львовой на вечера, которые... обратились... в постоянные еженедельные собрания". Любопытны и характерны свидетельства Оболенского о впечатлениях Елены Павловны о жизни двора: "С негодованием отзывалась она о пустоте и мелочности интересов придворной жизни, об отсутствии мысли и всякого желания узнать и понять нужды края, об общем равнодушии, пустом безжизненном формализме, губящем все".

Аналогичные приемы устраивала камер-фрейлина графиня Е. Ф. Тизенгаузен (внучка М. И. Кутузова по женской линии) в своих апартаментах в Зимнем дворце. К. Ф. Головин свидетельствует в своих воспоминаниях, что этот салон, который "никогда не оставался пустым", заслуживал того, "чтобы о нем вспомнить". По вторникам устраивала вечера графиня Н. Д. Протасова, которая "в качестве гофмейстерины императрицы считалась первой дамой" в Петербурге. Несмотря на внешнее безобразие графини, "на ее вторниках всегда бывала толпа" - "весь Петербург ездил на поклонение".

Мундиры

Как придворным чинам, так и придворным кавалерам полагались особые мундиры. Специальные парадные платья были и у придворных дам. Придворные мундиры, помимо обычного назначения - выделить придворные чины и придать им большую внешнюю представительность, имели и другое: сообщить нарядность и помпезность придворным церемониям. Даже привычные к этим церемониям люди, в целом скептически к ним относившиеся, признавали в некоторых случаях их эффектность. Так, А. А. Половцов писал в 1883 г. по поводу коронационных торжеств в Московском Кремле: "Картина в этот момент прекрасная. Наружная лестница залита золотыми мундирами предшествующего государю двора. Пространство между соборами наполнено дамами в придворных платьях; множество русских и иностранных мундиров".

Дата появления придворных мундиров неизвестна. Н. Е. Волков, специально изучавший в конце XIX в. историю придворных мундиров, констатирует в своей книге, что самое раннее упоминание источников о существовании "мундира придворного кавалера" относится... к 1802 г. Однако известен указ от 30 декабря 1796 г., озаглавленный "Описание мундиров придворным чинам и служителям". К сожалению, в нем ничего не сообщалось о том, как они выглядели. Изображения придворных мундиров дошли до нас лишь с начала XIX в. На портретах придворных того времени мы видим мундиры почти в точности такие, какие хорошо известны нам на основании законов от 11 марта 1831 г. и 27 февраля 1834 г.

Мундиры основной части придворных чинов получили тот же фасон, что и все прочие гражданские мундиры, изготавливались из темно-зеленого сукна и имели красные суконные стоячие воротники и обшлага. Отличия выражались лишь в том, что придворные мундиры имели более роскошное золотое шитье с бранденбурами (вышитыми золотом ниспадающими кистями), количество которого было большим, чем полагалось по чину. Придворные чины II класса имели шитье 1-го разряда: на воротнике, обшлагах, карманных клапанах и под ними, по бортам и фалдам, а с 1809 г. и по швам. Чины же III и V классов имели шитье 2-го разряда (то же, что и 1-го разряда, только без шитья по швам). На вицмундирах шитье заменялось горизонтальными нашивками из сдвоенного золотого галуна на груди и воротнике, а на обшлагах и фалдах - в виде шевронов.

Мундиры шталмейстеров и егермейстеров имели военный покрой. У шталмейстеров они были из темно-зеленого сукна со стоячими суконными же красными воротниками, обшлагами, отворотами на фалдах и выпушками по краям мундиров и около карманных клапанов; золоченые пуговицы их имели изображение государственного герба. Отличие мундиров егермейстеров от мундиров шталмейстеров состояло только в том, что воротники и обшлага у первых были темно-зеленые суконные с красной выпушкой, а пуговицы дополнялись изображением охотничьих рожков. На мундирах шталмейстеров и егермейстеров было золотое шитье особого одинакового узора на воротнике, обшлагах, карманных клапанах, под ними и по бортам, причем у чинов III класса оно было в два ряда, а у чинов II класса - в три, и, кроме того, "вдоль фалд и по швам" в один ряд. Вицмундиры "покроем и рисунком шитья" были "подобны парадным ... мундирам", но с шитьем только на воротнике, обшлагах и карманных клапанах.