Смертельный рейд - Юрий Иванович

Словно подслушав мои мысли, поставной злорадно продолжил:

– А чего с казнью спешить? Лучше все декорации успеем приготовить. Да и не сбежит он отсюда никуда. Мало того, голодом его поморим, может, и поумнеет перед смертью.

– А-а-а… как же э-это… – Моя рука указала на мольберт.

– Ха! Ты думаешь, меня шантажировать сможешь? Одной картиной меньше, одной больше, роли не играет. Понял?

После чего все притихли как по команде, глядя, как я приближаюсь с потерянным видом к своему творению.

– Ну ладно, раз художник должен умереть голодным, так не доставайся же ты никому!

И я в позе Отелло, собирающегося душить предавшую его Дездемону, замер в двух шагах перед картиной. Причем не только играл на публику, но и в самом деле задумался. Что мог увидеть старшина и его помощники? Вряд ли они успели рассмотреть нечто конкретное и дать правильную оценку. Скорее всего, впечатления варьировались от «Там такое…» до «Охренеть!». Да и самый большой знаток сейчас смотрит на меня из-под локтя барона-великана. Надо бы и ему вначале показать.

Поэтому я резко развернул мольберт, отставляя его подальше к кровати и театрально восклицая:

– Но напоследок, по заказам благодарной публики, – бесплатная презентация великого творения под названием «Гибель Пловареша»! Причем прошу учитывать, время осмотра в нашем выставочном зале ограничено беспомощным состоянием его хранителя. Если через полкара его не накормят, выставка закрывается по техническим причинам. Хранителю придется разводить из этого полотна костерок и над огнем греть себе жалкие остатки давнишней трапезы.

А сам еле сдерживался от смеха. Эх, сюда бы сейчас Леню! Вот бы мы с ним насмеялись! Потому что с посетителей моей выставки одного актера можно было снимать комедийные фильмы. Несколько лиц там поменялись местами, пытаясь в разные щели осмотреть картину с разных ракурсов. Понятное дело, что подобные попытки были изначально обречены на неудачу. Но именно это больше всего и смешило. Также поразило, и немало, наличие среди человеческих лиц и двух огромных морд валухов. Кажется, вместе с бароном прибыл и его сопровождающий. Спрашивается: что тупые великаны могут рассмотреть интересного в данной картине, если они вообще в искусстве ни в зуб ногой? Так, по крайней мере, думалось мне, так утверждал Борей, и так подтверждала в своих рассказах Ксана.

А тут эти «ну тупы-ы-ые-е!» совсем такими осмысленными глазами рассматривают. Я даже удивился. Демонстративно отошел ближе к входу и тоже оглянулся:

– Неужели так понравилось? Тогда странно, почему мне за мой труд не желают оплатить оговоренный заработок в виде трех корочек хлеба…

Короткую паузу заполнил ехидный голос старшины:

– Под столом у себя поищи: четыре корочки найдешь!

– …и трех жареных поросят! – продолжил я, словно ничего не услышал. Про фермы с домашними животными я узнал тоже от Ксаны. Каждый город обеспечивался продуктами питания более чем полноценно, если не с запасом. – Естественно, что со всеми комплектующими салатами, соусами и подливками!

После чего первым отозвался именно второй великан, которого я видел впервые:

– Ну, жареных поросят он и в самом деле заслужил. Распорядись! – Это он старшине кивнул. – А вот признайся, человек, откуда ты взял сюжет для этой картины?

Ну не буду же я признаваться, что частично украл идею у великого русского живописца Брюллова, который в своей картине «Последний день Помпеи» показал кошмарный апокалипсис, разрушающий прекрасный город.

Тем более что моя картина показывала один из Иршей, который и в самом деле превратился в гигантский вулкан. Потоки лавы стекали по его склонам, уносились в небо взрывами из жерла и уже оттуда опадали красноватыми глыбами раскаленной магмы. А у подножия вулкана погибал город. Причем не подземный, а вполне себе нормальный, с высотными двенадцати– и двадцатиэтажными домами. Лава сминала первые здания своим напором. Загорались первые пожары. Падающие с неба глыбы подминали под себя более дальние строения. Людей, кроме одного, я не прорисовывал. Только наклонные черточки, мазки, изображающие бегущую в панике толпу. Лишь на переднем плане я выделил светом молодую женщину. Страшненькую на лицо женщину, да и оно было обезображено нависающей у нее за спиной волной кошмара. Стоя на коленях и согнувшись, жительница погибающего города пыталась наивно прикрыть голову тонким отрезком ткани. И только сейчас, присмотревшись к лицу этой женщины, я понял, кто это: Шаайла!

Именно ей грозила смерть от летящего с неба сгустка магмы!

Что-то у меня внутри сжалось от нехорошего предчувствия. Дыхание сперло. Какая-то часть сознания вдруг ощутила, что вашшуне очень и очень плохо. Вдруг ее сейчас убивают? Вдруг она сейчас спасается от погони? Или еще хуже: вернулась по глупости назад в мир Трех Щитов и попала в лапы людоедов?!

«Если с ней случится что-то плохое, это будет только моя вина! – Уже не глядя на картину, ушел я в себя с остекленевшим взором. – Из-за меня она осталась в развалинах некрополя, и это я по своей глупости не настоял в ее насильственной эвакуации. Ведь если бы захотел, отыскал бы нужные слова, и она спаслась бы вместе со всеми. А я только и рад был: с глаз долой, и сразу из памяти вычеркнул. М-да… Другой вопрос, как я вдруг почувствовал, что ей сейчас плохо? – При обдумывании этого вопроса я даже перестал слышать ведущиеся за решеткой разговоры. – Ведь я чуть ли не дословно могу сказать, что с ней сейчас происходит! Пещера… Странные лампы… И тянущий к ней свои ладони довольно смазливый на лицо мужик. Странно».

После чего рваный сполох видения потускнел и исчез. Но то, что Шаайла осталась жива, я тоже прочувствовал. Что меня еще больше обеспокоило.

«Понятное дело, что магия миров что угодно сотворить может! Но почему именно со мной? И почему я почувствовал вашшуну? У меня что, с ней не только интимная связь до конца жизни образовалась?! А еще и бесплатное телевидение установилось?! Ой!.. А если это связано с беременностью! Чего только на подобные темы не рассказывают и не выдумывают. Вдруг она и в самом деле “залетела”?.. И тогда наш потомок будет подглядывать за мной всегда, везде и всюду. Мамочка, я не хочу такого!»

Кажется, последняя мысль у меня вырвалась вслух. Гомон за моей спиной стих, и я разобрал отдельное утверждение с вопросом:

– Не хочешь? Но на этот раз можешь быть уверен: никто тебя травить не станет. Если сомневаешься, давай мы сами от твоей порции откусим.

– Мм? – Я резко развернулся к решетке, разглядывая старшину и пару работников ресторана. У них в руках были две солидные корзины с провизией, которую все-таки доставили по моему настойчивому требованию. – Да ты шутишь, Борей! – ожил я, спеша за «передачей со свободы». – Каждый откусит по разу, и вот уже художник вытянул свои худые ноги, а его тело скрючилось от смертельного удара голода.