Око Баала (СИ) - Шитик Андрей

Я принялся делать дыхательные упражнения, чтоб успокоиться. Ярость и злоба душили до красных кругов в глазах, до скрежета зубов и у меня никак не получалось прийти в себя, дико хотелось крушить и убивать, рвать всех подряд голыми руками, грызть зубами чужие глотки. Что со мной происходит?! Я вдруг обратил внимание, что Шорох изменился — тон стал ниже, вкрадчивее и агрессивнее. Казалось, что голос Ока шепчет мне на ухо проклятья и угрозы. Я резко выдернул наушник из уха — сразу стало легче. Это что, получается это шипение меня провоцирует? Пиздец, хоть совсем радио не включай! Но без связи тоже нельзя! Да что за мистика чертова здесь творится? Или это я медленно схожу с ума — проблемы с психикой присущие всем мутантам почти без исключения догнали в боевой обстановке?!

Господи, если ты там есть, дай мне сил не сойти с ума! Жизнь свою я уже заложил и перезаложил слугам Сатаны, но хоть разум мне оставь, много не прошу! Мне блядь просто страшно себе представить, что я способен натворить со своей силой сойдя с ума! Никогда никому не молился, но похоже, что в этом гиблом месте в окружении свирепых волков-людоедов не знающих слов честь и порядочность, только на высшие силы и остается уповать!

А ведь я и сам стал таким же волком. Убиваю не раздумывая, торгуюсь за чужие жизни, разменивая людей на свои цели. Поздно, ох поздно, я решил боженьку побеспокоить. Тут, пожалуй, впору вознести молитву Люциферу — и я теперь наверняка по его ведомству прохожу, да и место подходящее, настоящий ад на Земле. Как там Джош по дороге на Маскат сказал — конец света приходит? Теперь я вижу, что так оно и есть. По крайней мере на Ближнем Востоке он давно уже наступил. Да и гори оно все синим пламенем!!!

Прокляв все и вся я неожиданно успокоился — как будто лампочка погасла. Ни ярости, ни гнева, только чувство опустошения и усталости. Покосившись на своих спутников, я даже немного устыдился — пока я боролся со своими демонами, все ехали в полной уверенности что я мониторю обстановку. Я переключился в режим сканера и подумал, что научился делать это по щелчку пальцев — за пару секунд. Прогрессирую, ага. Не надо было мне никаких учителей по Силе — оказалось достаточно засунуть в самое гиблое место на Земле и прогресс пошел семимильными шагами. Интересно, у других суперов так же? Эх, даже спросить не у кого, тяжело быть волком-одиночкой. Нахлынула тоска по Сереге и я опять скрипнул зубами.

На горизонте тем временем вставали развалины Дубая — разрушенные, обгоревшие небоскребы торчали из пустыни как обломанные зубы из десны старика. До города на глаз было километров двадцать, когда Шорох в наушнике зашуршал и забормотал на особенный лад, и я к собственному изумлению понял, что он хочет мне сказать — примерно то же самое я слышал во время нападения дезертиров в Омане.

— Надо искать укрытие, скоро придет песчаная буря! — озабоченно сказал я Мейсону.

— С чего ты взял? У тебя что, барометр встроенный? — лениво жуя спичку, спросил сержант.

— Шорох подсказал, — нервно хихикнул я, — Он точно так же ярился в прошлый раз по дороге на Салал. Звучит бредово, но мне кажется, что буря будет похлеще чем тогда!

— Странно, я ничего такого не слышу — шуршит себе в динамике и шуршит, — пожал плечами Мейсон, — Хотя в этом дурдоме я уже всему готов поверить!

— Грабовски, ты там не заснул еще за рулем? — рявкнул в гарнитуру рации сержант, — Срочно ищем укрытие!

— Зачем, до вечера еще пара часов? — пробился сквозь завывания Шороха голос Грабовски.

— У нас тут своя собственная Кассандра завелась, — хохотнул Мейсон, — Рохо говорит, что скоро буря будет — ему Шорох об этом на ушко нашептал!

— Чего?!

— Того, блядь! Ищем укрытие, мать твою!

Вопреки моим ожиданиям Грабовски даже не подумал возражать — то ли поверил в мои возможности после того, как я нашел брутфорс в Хаур-Эль-Факкане, то ли до сих пор не отошел от своего феерического провала там же. В любом случае это было мне на руку, завывания Шороха в динамике усиливались, и я уже не сомневался что надвигается серьезная буря.

Найти укрытие оказалось неожиданно сложно. В первом более-менее уцелевшем доме, в который мы сунулись в пригороде Дубая, тревожно застрекотал счетчик Гейгера, висящий на ремне у Мейсона — мы вылетели из здания со скоростью света. Во втором намеченном пункте — мощном грузовом терминале, сложенном из железобетонных плит, смердело какой-то падалью так ужасно, что глаза слезились. Находиться внутри было просто невозможно, и мы решили сделать еще одну попытку.

Стену несущегося со страшной скоростью песка, надвигающегося с севера, все видели уже воочию. Порывы ветра швыряли в лобовое стекло пригоршни пыли. Счетчик Гейгера потрескивал не замолкая, буря шла радиоактивная. Мейсон кусал побледневшие губы, лихорадочно крутя баранку, я напялил респиратор и всерьез раздумывал, что еще не поздно поубивать всех коронных, а еще о том, смогу ли я найти дорогу обратно в одиночку.

— Вижу справа что-то вроде кинотеатра! — сквозь треск и шорох атмосферных помех услышали мы голос Грабовски, — Вроде крыша целая!

Мы свернули в занесенный песком переулок, заваленный мусором и кучами песка. Некогда роскошные особняки по обе стороны дороги стояли в руинах — все разграблено и сожжено. И только впереди сквозь муть песка и пыли проглядывало какое-то здание. Если там не будет укрытия, то времени найти другое уже не останется — буря была совсем рядом.

— Машины нужно закрыть! — перекрикивая вой ветра крикнул Мейсон.

Мы суетливо натянули на автомобили большие чехлы, закрывая наши транспортные средства и запасы продуктов от радиоактивного песка и пыли. Счетчик Гейгера уже не потрескивал, а громко стрекотал, сигнализируя об уровне облучения, которые мы получали каждую секунду на улице. Закончив с машинами, мы толпой помчались в здание.

Это и правда когда-то был кинотеатр. Небольшой, с фудкортом и магазином при нем. Разграблено все давным-давно, стеклянные двери разбиты, магазин сгорел, но крыша осталась на месте, а в кинозале даже уцелели тяжелые двери и один ряд кресел. Остальные ряды повыдирали неведомые вандалы. Кому могли понадобиться кресла из кинотеатра?!

Как оказалось, это место не впервые используется в качестве убежища — в углу мы обнаружили следы костровища и кучи тряпья, используемые в качестве постелей. Все это было брошено давным-давно, костер разжигали так давно, что угольки даже совсем не пахли, но все вместе это свидетельствовало, что Дубай вовсе не был мертвым городом. Здесь была жизнь, здесь кто-то жил! Жил в этом радиоактивном аду!

Грабовски принялся менять присохшую повязку на руке у Роки при свете светодиодного фонаря на аккумуляторе, а остальные коронные устало расселись в ряд уцелевших кресел. Мне на миг показалось что мрачные небритые мужики сидят, дожидаясь начала сеанса кино и я хохотнул.

— Весело тебе, латинос? — угрюмо поинтересовался Чип, — Расскажи, сука, что смешного увидел — вместе посмеемся!

Выглядел солдат откровенно не очень. Бледное лицо, запавшие глаза, синяки под глазами. Крепко парня подкосила смерть брата. Я проглотил вертевшийся на кончике языка язвительный ответ и просто сказал:

— Нервы, это просто нервы.

— Мы все на нервах и на взводе, парни, так что давайте на полтона ниже и без оскорблений! — устало сказал Мейсон, — Рохо у нас сегодня молодец — заранее сообщил о приближении бури, так что может хохотать, а может рыдать сколько его чилийской душеньке будет угодно. Ты понял меня. Чип?

Наемник отвернулся от сержанта и проворчал себе под нос какое-то ругательство. Мейсон задержал на нем пристальный взгляд, потом поджал губы и покачал головой. Не один я видел, что Чип пошел в разнос. Грабовски просто идиот, если не понимает, что от такого бойца, к которому свои же боятся спиной повернуться, толку никакого, один вред.

Ужин сегодня был скудным — одна мясная консерва и маленький кусочек галеты, размером с детскую ладошку. К хлебу сержант выдал каждому по крупной капсуле черного цвета — антирадиационный препарат, который должен был вывести из организма те радиоактивные изотопы, которых мы сегодня нахватались в полной мере. Воды сержант всем разливал мерным стаканом — каждому досталось по половине литра. Я выпил часть воды сразу, и еще примерно треть оставил на потом, хоть пить еще хотелось, и пошел устраиваться на ночь.