Усадьба леди Анны - Полина Ром

Сама Магда являлась бастардом одного пожилого барона и смазливой горничной. Как уж там все сложилось у родителей, по любви или нет, история умалчивает, но первые четырнадцать лет она жила в особняке своего отца, в бедном северном районе Франкии.

Родные дети барона Дертона - сын и дочь, к тому времени были пристроены. Дочь выгодно выдана замуж, а сын нес службу в рядах королевских гвардейцев в самом Парижеле. Так что заскучавший старик лично учил внебрачную дочь писать и считать. С матерью Магды, Линдой, располневшей после родов, он особо не общался, но и другую любовницу себе не заводил. Так что детство швеи было довольно безоблачным.

Проблемы начались, когда старик умер. Вернувшийся домой наследник не пожелал держать у себя дитя греха и выпихнул ее вместе с матерью на улицу. Вот тогда Магда и узнала, что такое осуждение общества. В крошечном городке баронства им удалось снять только самую убогую комнатенку. В хорошем районе отказывали сразу же, не взирая на то, что деньги у матери были. Держать у себя в доме бастарда местным казалось зазорным.

Кто знает, чем бы закончился путь оставшихся без защиты женщин, если бы не вполне себе практичная мадам Вентор, местная швея. За довольно приличную сумму она взяла Магду в обучение. Оплеух, конечно, досталось девочке немало, но она видела, что тем, кто проживает с мадам, приходится еще хуже. Сама Магда, по крайней мере, с закатом солнца уходила к матери, а остальные шли есть на кухню нищенский ужин и жили впроголодь. Мадам экономила на всем, в том числе и на хлебе для учениц.

Линда же пробавлялась тем, что закупала у крестьян зелень и ходила с лотком по рынку и пригороду. Продавала она не просто пучок травы, а довольно удобный набор: три веточки петрушки, три – укропа, пара морковин и пара картофелин. Такое местным было в диковинку, но горожанки брали весьма охотно.

Разница, правда, получалась не слишком значительная. Магда просто из интереса однажды высчитала, что доход составляет всего десять-двенадцать процентов. Но на еду хватало, а деньги и одежду, скопленные на службе, Линда берегла как зеницу ока. У нее был план переехать в столицу. И следовала она ему неукоснительно.

Через три года, допросив дочь и поняв, что та более-менее научилась шить, Линда собрала жиденькие пожитки и покинула негостеприимный город вместе с дочерью.

Большей частью, конечно, идти пришлось пешком, сбиваясь в стаи с такими же безлошадными путниками: толпой не так страшно. Ночевать чаще всего останавливались под открытым небом. Иногда везло получить приют в придорожном монастыре.

В один из ночлегов, уже на подходе к Парижелю, собралась довольно большая компания странников. Жгли костры, у одного из мелких торговцев был с собой в тележке бочонок довольно крепкого пива. Он славно поторговал той ночью. Там Магду и высмотрел смазливый мелкий торговец лентами и женскими пустяками.

Как ни скандалила мать, парочка обвенчалась по дороге в одном из городков по пути следования, так и не дойдя до столицы. Теперь путь их лежал на родину мужа – в провинцию Перванс.

Дом, о котором рассказывал «жених», оказался довольно убогой хижиной. Линда умерла от простуды почти сразу после того, как Магда родила ей внучку, а муж, заполучив работящую жену, решил больше не таскаться по дорогам с товаром, а осесть дома.

Все могло закончиться гораздо хуже для Магды, но, похоже, кто-то на небесах пожалел ее. Муж помер от пьянки, когда дочери Жюли исполнилось всего три года.

Вдове, да еще и пришлой, не слишком легко давалась жизнь, но местные быстро оценили строгость ее нравов и работоспособность. А о незаконном рождении здесь даже не подозревали -- все знали, что тетка Линда была честная вдова, одна поднявшая дочку. Так что потихоньку быт налаживался.

Может быть, все и закончилось бы для женщин благополучно, если бы не пожар, снесший всего четыре окраинных хижины два года назад в засушливое лето.

Местный кюре, отец Доменик помогал, чем мог, находя швее клиентов среди богатых горожан. Только почти в каждом богатом доме была своя работница, и на долю Магды доставалась самая простая и мало оплачиваемая работа: заштопать кучу драных чулок, пошить рубаху для плотника или, например, нижнюю сорочку для горничной. А ведь приходилось еще платить за койку в общей комнате. Так что предложение места у герцогини для матери и дочери оказалось спасением.

Тем более, что при хорошей оплате здесь еще и кормили, да и за жилье платить не нужно было. Но даже это оказалось не самым главным. Больше всего Магда, мечтающая вырваться из нищеты, ценила то, что герцогиня не жалела знаний и делилась ими щедро.

Шить, худо-бедно, умеет почти каждая женщина, а вот раскроить ткань, да так, чтобы все в дело пошло, чтобы рисунок не порушить, чтобы клиент доволен был – это дорогого стоит. Магда училась сама и зорко следила, чтобы Жюли не пропустила ни крохи науки.

Форменная одежда для солдат стала почти откровением для швеи. Герцогиня, нисколько не чинясь, подробно объясняла, что и куда будет пришиваться. Показывала рисунки, объясняя, как будет выглядеть вот такой карман, зачем на нем делать складку, куда шьется вот этакий клапан и почему к нему нужны петли на обе стороны:

-- Если на улице тепло, то он просто отстегивается и убирается вот сюда. А если холодно, то, смотри, – тонкий женский палец упирался в картинку на большом листе бумаги, – две пуговки, одна над другой, справа, две пуговки слева, и вот уже горло закрыто, да и капюшон прижат к голове. Под него не будет задувать ветер. Понимаешь?

Магда с восторгом разглядывала закрывающий горло клапан и удивлялась про себя: «Ведь вроде бы – простая деталь, а нигде такого даже и не видела! Какой ум-то у её светлости! Это ж как она придумала?! Эх, меня бы в молодости так учили, я бы и не пропала…» Свои тридцать четыре года Магда считала уже почти