За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

Встреча с Орловым взволновала Кузина больше, чем происходящие события. Он досадовал на себя, что не смог взять должный тон в разговоре со своим бывшим начальником и показать свое превосходство. Вместо этого у него вырвались злорадные и грубые слова, которые, безусловно, нисколько не возвышали его над Орловым. Он прекрасно понимал это и еще сильнее злился.

«Подумаешь, начальник большой! Демонстрирует передо мной выдержку и невозмутимость, а сам, наверное, наложил в штаны! Посмотрю я на него, Когда их прищучат!» — в раздражении думал Кузин, спускаясь по лестнице четвертого подъезда. Он представил себе, как Орлова куда-то волокут, он кричит, умоляет о пощаде, затем сникает, повиснув на руках конвоиров. От этой картины, возникшей в воображении Олега, ему стало легче. Лихорадочное чувство злобного возбуждения уступило место ощущению удовлетворенного самолюбия. «Ничего, ничего! Посмотрим еще!» — эта мысль, заслонив собой все утренние тревоги и сомнения, сопровождала его еще в течение нескольких минут, пока он спускался по лестнице.

Встреча с Кузиным в коридоре седьмого этажа не произвела на Орлова никакого впечатления. Он был слишком занят своими мыслями и очень торопился в свой кабинет. Ведь ему надо было срочно напечатать и отправить шифртелеграмму, только что подготовленную в Белом доме. Злые слова неприкрытой угрозы, брошенные Кузиным ему вслед, оставили лишь чувство досады и некоторой горечи. Ведь этому человеку он помогал, и не раз, по сути дела потворствуя лодырю. А когда наотрез отказался пойти на сделку с ним, вдруг стал лютым его врагом.

«Идиот! — корил Орлов себя. — И чего я с ним нянчился? Такие люди не понимают доброго отношения». Дойдя до двери своего кабинета, он тут же начисто забыл о встрече с Кузиным, о его грубых словах, о своем запоздалом сожалении. Все поглотила только одна мысль: «Надо срочно отправить шифровку. А то на местах может произойти непоправимое».

Орлов все больше и больше начинал понимать, насколько опасный оборот могли принять происходящие события. Явно незаконное отстранение Президента СССР от должности, противоречивая реакция людей на введение чрезвычайного положения, резкая по отношению к ГКЧП позиция популярного в народе Ельцина, усиливающиеся конфликты между Центром и союзными республиками — все это, при наличии мощного заряда, могло привести к страшному по своим последствиям взрыву. Достаточно было одной искры, чтобы многомиллионные массы людей пришли в движение, а разногласия на идейной почве переросли в кровавые столкновения. От подобного кошмара совсем недавно содрогнулся мир, наблюдая за событиями в Бухаресте, где вспыхнули кровопролитные побоища между разъяренными толпами и сотрудниками органов госбезопасности и где президент страны был расстрелян вместе с женой в каком-то грязном дворе.

Думая всю дорогу о возможном ходе развития ситуации в Москве, Андрей приходил ко все большему убеждению, что происходящее очень смахивает на авантюру, на то, что гэкачеписты, сами того не ведая, подталкивают страну к катастрофе. Спровоцировав «демократов» на активные выступления против слабеющей власти ЦК, они открывают «шлюз» необузданной и доселе дремлющей энергии разрушительных сил, которые могут не только смести действующую власть, но и все уничтожающим цунами пронестись по стране, сея погибель и горе миллионам ее граждан. Казалось, что в воздухе уже стал чувствоваться запах пороха и крови — непременных признаков гражданской войны.

«Нет, нельзя в это втягивать органы госбезопасности! Иначе румынский вариант неизбежен!» — промелькнуло в голове Андрея, Когда он открывал дверь в кабинет, который был смежным с приемной заместителя Председателя КГБ России. В приемной за пишущей машинкой сидела Надежда, сотрудница Секретариата, а в кабинете «самого» собрались несколько сотрудников, в том числе недавно назначенный первый зампред Российского комитета Владимир Андреевич Поделякин,[73] уже пожилой и опытный чекист, прибывший в Москву из Башкирии, где он был Председателем КГБ.

— Наконец-то! — раздалось сразу несколько голосов. — Мы ждем тебя уже давно! Иваненко звонил, сказал, что ты уже давно уехал. Мы уж думали…

— Что думали? — Орлов, странно улыбаясь, посмотрел на всех. — Что, думали, что меня уже в кутузку…

— Ну, всякое может быть. Переворот же!

— Да нет, все в порядке. Мне казалось, что я добрался быстро. На улице все тихо, спокойно.

— А как там? — спросил Женя Соловьев, имея в виду, по-видимому, Белый дом.

— Да как? Нормально! Иваненко сидит в кабинете Бурбулиса, связывается по ВЧ с территориями. Говорил вот с Крючковым… Ельцин приехал. С ним — Руцкой, Хасбулатов…[74] Народ собирается на улице…

— А войск нет? Танков или бэтээров?

— Нет! Ничего не видел! А что… должны быть?

— Да тут информация прошла, что подняли и вводят в Москву войска. Таманскую и Кантемировскую дивизии.

— Да вы что? Это же…

— Вот именно. Но может, еще не введут.

Орлов прервал начавшийся обмен мнениями и, обращаясь к секретарю, сказал:

— Так, Надежда, срочно печатай шифровку. На бланке. Вот текст. — Он протянул ей сложенный вчетверо листок бумаги. — Только, пожалуйста, побыстрее. Сейчас время работает против нас.

Она взяла листок, быстро пробежала тазами текст и, убедившись, что все поняла, приступила к работе.

Через пятнадцать минут шифровка была готова. Орлов ее прочел, быстро подписал у зампреда и отдал Надежде для того, чтобы она отнесла ее в шифрслужбу. По существующим правилам уже через несколько минут шифровка с пометкой «Срочно» должна была отправиться во все российские органы госбезопасности. Но этого не произошло. Минут через двадцать Надежда вернулась из шифрслужбы совершенно обескураженной.

— Андрей Петрович, у меня шифровку не приняли. Дежурный куда-то позвонил, а потом сказал, что у него есть указание руководства никаких документов от Российского комитета не принимать. Что делать-то?

Произошло невозможное. Шифрслужба КГБ работала всегда как часы, практически не допуская сбоя. А тут — отказ принять срочную телеграмму за подписью одного из высших должностных лиц Комитета! Правда, лицо это вместе со своей малочисленной командой, в силу известных обстоятельств, явно не вписывалось в планы ГКЧП. А раз так — все его действия объявлялись неправомерными.

Все это застало российских комитетчиков врасплох. К тому, что их шаги могут вызвать противодействие внутри самой системы, они готовы не были. Конечно, руководство КГБ согласилось на формирование Российского комитета под давлением обстоятельств и никогда всерьез не поддерживало эту идею. Для Крючкова было полной неожиданностью, что Иваненко вдруг оказался не таким покладистым, как он надеялся, не захотел стать марионеткой и начал проводить самостоятельную линию в вопросах формирования новой российской структуры государственной безопасности. Это не могло не вызвать со стороны руководства КГБ СССР едва скрываемого раздражения, даже неприязни. Девятнадцатое августа должно было поставить все на свои места и, скорее всего, привести к ликвидации Российского комитета или замене его руководства послушными и более приемлемыми для Центра людьми.

— Что делать? — Орлов задумался.

— Давайте я попробую! — предложил Слава Бабусенко. — Если только нас не заблокировали, может, что и получится. У меня там свои ребята есть.

Он взял шифровку и тут же исчез с нею. Энергичный, всегда громогласно-жизнерадостный, он на удивление быстро вписался в команду Иваненко, как будто давно был знаком со всеми. Не посвящая никого в «секреты» своего дела, кроме, разумеется, самого Председателя, Бабусенко без тени сомнения брался за самые сложные дела и, что удивительно, решал их быстро и уверенно. Наверное, это происходило потому, что у Славы было много друзей и даже, можно сказать, единомышленников в технических подразделениях КГБ СССР. Дело он знал неплохо, сам много работал и поэтому очень скоро стал пользоваться авторитетом у сотрудников Российского комитета и поддержкой его руководства.

ИНФОРМАЦИЯ: «В короткие сроки мы придумали вариант, который позволил обеспечить правительственной и оперативной связью весь немногочисленный состав Российского КГБ. В течение месяца все, кому это было необходимо, получили возможность пользоваться телефонами правительственной связи со специально задействованного для этого узла связи…»

Но с шифровкой, видно, дело обстояло куда серьезнее. Даже используя свои связи, Бабусенко не смог сделать так, чтобы у него приняли шифртелеграмму. Указание свыше было жестким и не допускающим возражений. «Кто там еще рыпается? Российский комитет? А это кто такие? И сколько их? Хотят послать телеграмму в органы и призвать их к неисполнению указаний ГКЧП?» — такова, наверное, была логика вопросов и решений руководства в то злополучное утро.